Стихотворения - Огюст Барбье

Мрачнее этой и страшней?

Тысячеустая, - все молкнет рядом с ней.

Так мощен этот гул и так инструментован,

Что чуется в нем медь, мерещится чугун.

Как будто шпорами язвимый, неподкован,

Храпит и фыркает бесчисленный табун.

Как будто бык мычит, на привязи тоскуя,

В котлах бушует пар. Пустив струю густую,

Выталкивает он два поршня. И вослед

Колеса вертятся, и перебоев нет.

В невидимом для глаз, отчаянном круженье

Снует бесчисленных катушек хоровод.

Смертельный посвист их, змеиное их жженье

Все те же день и ночь - никто их не прервет.

Визг облаков сцепленных, железных лап объятья,

Зубчатых передач скрипенье в перекате,

Шум поршней, свист ремней и вечный гул окрест,

Вот эта музыка, вот дьявольский оркестр,

В чьих звуках потонул стон чернолицых братьев,

Существ едва живых и видимых едва,

Глухие, вялые, чуть слышные слова:

Рабочий

Хозяин! Видишь, как я бледен,

Как после стольких лет труда

Спина согнулась, мозг изъеден,

Мне нужен сон хоть иногда.

Измучен я дешевой платой.

За кружку пива, за рагу,

За блузу новую могу

На всякий труд пойти проклятый.

Пускай чахотка впереди,

Пускай огонь горит в груди,

Пускай хоть сотня лихорадок

В мозгу пылает ярче радуг,

Пускай умру, пускай жена

С детьми на смерть обречена,

Но в землю лечь со мной нельзя им,

Возьми же их себе, хозяин!

Дети

О мать, до чего наша жизнь тяжела!

Нам фабрика легкие с детства сожгла.

Мы вспомним деревню свою, умирая.

Ах, если б добраться до горного края,

До поля, где пахарь в сторонке глухой

Проходит по пашне со ржавой сохой.

Ах, если б пасти у холмистого склона

На травке зеленой овечьи стада!

Ах, как бы согрело нас солнце тогда,

И, вольно дыша у ложбины зеленой,

Сбежав от машины тупой, раскаленной,

Уснем, надышавшись душистой травой,

Уйдем мы, как овцы, в траву с головой.

Мать

Кричите, дети, плачьте! Долей черной

Униженные с самых малых лет,

Кричите, плачьте! На земле просторной

От века нам животные покорны,

Но и для них такого ига нет.

Придет ли срок корове отелиться,

Ее ведут в сухой и теплый хлев,

В хлеву солома чистая стелится,

Корова мирно ждет, отяжелев.

А я... Пускай набухнет грудь тугая,

Пускай ребенок, лоно раздвигая,

Рвет плоть мою! И часа не дадут!

Тобой навек машины завладели,

Гляди, - их пасти пышут там и тут,

Следи, чтоб их ручищи не задели

Созданье божье в материнском теле!

Хозяин

Всем, кто не хочет знать труда,

Плохим работникам - беда!

Всем, кто не поспевает к сроку,

Всем, от кого мне мало проку,

Лентяям, лодырям, больным

Беда! Не будет хлеба им.

Ни слез, ни жалоб, ни упрека!

Колеса в ход, и руки в ход!

Пускай работает завод.

Всех конкурентов разгоняя,

Все рынки мира наводняя,

Хочу, чтоб ткань моя дрянная

Одела бы весь род людской,

А золото лилось рекой!

И снова этот гул крепчает миг от мига.

Котлы кипят и ждут, чтоб поршнями задвигать,

Как будто великан отплясывает джигу,

Вколачивая в мир два крепких каблука.

Раскачанный рычаг коснулся рычага

И тысячи колес от гонки центробежной

Визжат пронзительно. И гибнут безнадежно

Людские голоса средь этой тьмы безбрежной,

Слабеют жалкие биения сердец,

Как с бурей бьющийся и тонущий пловец.

О, ни глухой раскат прибоев беспокойных,

Ни мощный вой собачьих свор,

Ни вздохи тяжкие седых верхушек хвойных,

Когда над бурей гнется бор,

Ни жалкий крик солдат, что в беспощадных войнах

Не встанут на последний сбор,

Ни в яви, ни в бреду нет голосов, достойных

В ужасный этот влиться хор.

Да! Ибо в этом трубном хоре,

В скрипичных голосах, настроенных не в лад,

Не оратория звучит, а черный ад.

Тут алчность черная и нищенское горе

Не могут спеться и кричат.

А вы, счастливые сыны благого края!

Вам музыка цветет, как роза, обагряя

Ярчайшим блеском утренние сны,

И дышит свежестью и сладостью весны.

Вас многие сочтут в сей жизни быстротечной

Толпой изнеженной, ленивой и беспечной

За то, что так легко, без скуки и невзгод,

Дыша амврозией и опьяняясь вечно,

Вы празднуете жизнь уже который год.

Вы, граждане Италии счастливой,

Красавцы кроткие, как мир ваш негой полн,

Как безмятежны очертанья волн!

Вам мир завидует ревнивый.

А северян одна гордыня леденит.

Пускай же целый мир бушует и звенит,

Пускай свои дары швыряет благосклонно

Ему Промышленность из урны златодонной!

Вас, дети бедности, она не соблазнит.

Зачем же вам менять богиню дорогую,

Возлюбленную вашу - на другую,

На ту, что утешать пытается, торгуя,

Но чаще бедами вселенную дарит,

Повсюду войнами гражданскими горит,

Где ради пятака, под вой титанов злобных,

Один использует мильон себе подобных.

Перевод П. Антокольского

ПЛЕТЬ

"Солдат! Иди вперед, сгибайся и молчи!

Ровней держите строй, вояки-палачи!

В лохмотья превратить нетрудно будет спины

Нарушивших закон военной дисциплины".

И гордый человек, дитя твое, Творец,

Не смея глаз поднять, предчувствуя конец,

Бредет, меняя речь на стоны междометий,

И синий студень плеч, как осы, жалят плети.

Ужасный инструмент взлетает вновь и вновь,

И, выход отыскав, фонтаном хлещет кровь,

О Альбион! Ужель не знаешь ты твердыни,

Где этой пытке честь не подвергают ныне?

Не знаешь, что костры, где корчились тела,

Гуманность наших дней водою залила?

Что дыбы тех времен, когда ярмо страданья

Влачил усталый раб под гнетом наказанья,

Сегодня сожжены и превратились в прах?

Тебе ль того не знать? Но снова гнев в сердцах

Твоя античная жестокость пробуждает.

Увы! Не только там, где рабство процветает,

Касаясь черных спин, владычествует плеть,

И дома у себя ты можешь лицезреть,

Как бьет твоих детей закон своей дубиной,

Как за малейший грех у дочери невинной,

Которая тебе приносит в дар не лесть

Кровь чистую свою, - он отнимает честь,

О мудрый Альбион! О римская матрона!

Не время ль обуздать всевластие закона

И уничтожить плеть, не думая о том,

Что скажет гордый пэр в парламенте твоем?

Спеши же, Альбион, чтоб в новые скрижали

Бесчувственность твою потомки не вписали,

Чтоб громогласно всем герольд не объявил,

Что ты во лжи клинок закона закалил,

Что трона твоего пурпурные покровы

Клевретов сатаны от глаз скрывать готовы!

Твой доблестный солдат, твой бастион живой,

Тебе свои права отдав своей рукой,

Покорен, словно бык. И воплощенье ада

Церковников толпа - на бойню гонит стадо,

Которое, травой набивши свой живот,

Под щелканье бичей неспешно в рай бредет.

Перевод В. Швыряева

ШАХТЕРЫ НЬЮКАСЛА

Иные с высоты прекрасных плоскогорий

Впивают соль ветров, несущихся в просторе,

И обращают взор в высокий небосвод;

Иные, поклонись восходу утром рано,

Выводят корабли на волны океана

И гордо бороздят лазурь бескрайних вод;

Иные, трепетом проникнуты глубоко,

Восторженно следят, когда сверкнет с востока

Лучей живительных широкая струя;

Иные, не томясь в плену забот нетрудных,

Весь день работают в долинах изумрудных"

Чтоб вечером заснуть под песню соловья:

Как радостны они! Им выпал добрый жребий,

Счастливая звезда для них сверкает в небе,

И солнце светит им, и полная луна;

Рукой Всевышнего, в чьей власти судьбы наши,

Избавлены они от самой горькой чаши,

Благая участь им вовеки суждена.

А мы, чей тяжкий путь безвыходен и темен,

Во всем подобные рабам каменоломен

Не потому, что мы осуждены судом,

Нет выбора у нас и нет свободной воли,

Мы - дети нищеты, страдания и боли,

И шахта черная для нас - родимый дом,

Мы - слуги Англии, мы - бедные шахтеры,

Мы роемся в земле, мы в ней копаем норы,

За шестипенсовик шагаем в шахту мы,

Мы рубим уголь там, усталости не зная,

И дышим сыростью, а смерть, сова ночная,

Над нами кружится среди кромешной тьмы.

И горе юноше, который в день веселья

Придет, не протрезвясь, - страшнее нет похмелья:

В глубинах пропасти он смерть свою найдет.

И горе старику, который в темном штреке

Замедлит шаг - волна зальет его навеки,

И погребет его обрушившийся свод.

Тебе, о дерзостный, но взявший лампы, - горе!

Свое безумие ты осознаешь вскоре:

Уж если ты шахтер - не расставайся с ней!

Злой дух во мраке ждет - и сгинешь ты задаром:

Он тихо подползет голубоватым паром,

И, бездыханный, ты замрешь среди камней.

О, горе, горе всем! С усердьем небывалым