Не проси моей любви (СИ) - Светлана Рыжехвост

пить?

Еська открыла мне дверь и с порога грозно вопросила:

— Свадьбы точно не будет?

— Не будет, — клятвенно ответила я.

— Ур-ра! В воскресенье свечку поставлю, за упокой души этой божьей твари! Я ведьма — у меня сработает! Проходи скорей, я вино в морозилку переложила, как бы оно льдом не стало!

"А Глеб хорошо нас знает", невольно улыбнулась я, и вошла в квартиру.

Стол мы накрывали в четыре руки. Еська в это время радостно повествовала мне историю своей новой картины:

— Вот не поверишь, но нельзя мне коммерцией заниматься. Не-ль-зя. Взяла я заказ у, мгм, довольно экзальтированной дамочки. Надо было ее изобразить натурально, но, чтобы, значит, демоническая сущность читалась.

— Демоническая? — поперхнулась я и поставила на стол блюдечко с оливками. — И как? Демонов нет даже на теневой стороне.

— Ну как-как, — вздохнула Еська. — Хреновый я художник, как ни старалась, а просвечивала только идиотическая сущность. Моя, причем. И тут я догадалась поиграть с красками. В общем, дамочка от картины отказалась — она резко сменила стороны и пришла вся в белом. Мол, было ей видение и теперь ей нужно чистить чакры. Или энергетические каналы? С обычными не поймешь, что они там чистят, а что забивают! Надо и надо, я ж не спорю? Хотя я ведь ее на прошлом сеансе предупреждала, что испарения от краски неполезны. А она все у банки с растворителем терлась. Мол, чувствую в нем великую силу. Не, ну я не спорю, растворитель это вещь. Так вот, дама ушла, деньги ушли, а картина осталась. И вот, иди посмотри.

Со мной Еська не пошла. Мы обе давно пришли к выводу, что шедевры Рюмкиной мне следует смотреть в одиночестве. Потому что «Слишком у тебя честные глаза, Тома», ворчала Еська, когда я в очередной раз пыталась соврать, что мне нравится ее новая картина.

«Ну что ж, в этот раз врать не придется», хмыкнула я, разглядывая черно-синие штрихи, в которых угадывался мегаполис. Вот только…

— Есь, я в восторге, — сказала я, вернувшись на кухню, — но возник вопрос.

— Ну?

— Если это был портрет, то как получился город?

Рюмкина удивленно на меня посмотрела:

— А что тебя смущает?

— Хм, да ничего, — я пожала плечами и махнула рукой, — не обращай внимания. Просто к слову пришлось.

— Чудно. Итак, вино я открыла, оно даже успело подышать. Теперь садись и рассказывай, — Еська потерла руки и плюхнулась за стол.

Я села напротив нее, пригубила ледяное вино и быстро, обстоятельно пересказала события последних дней. Честно сказать, я ожидала взрыва негодования, эмоций и поддержки, а получила скептический взгляд и задумчивое:

— Да-а, Мариш, ты смогла меня удивить.

— Я?

— Твой козел столько раз выставлял себя с гнуснейшей из сторон, — пояснила Еська, — и ты всегда находила ему оправдания. А тут вдруг не стала. А то знаешь, к примеру, что ты сказала, когда к тебе на улице прицепились, а он не заступился?

— Что полиция должна выполнять свои обязанности, — уныло произнесла я и поежилась. — Там было не так страшно. Если бы Сашка полез в бутылку, было бы хуже.

— Ну да, ну да, — покивала Еська. — А когда он отказался помогать тебе с машиной? Вы уже жили вместе. Всего-то и нужно было перегнать твою крошку мастеру, пока ты на работе. Кто в итоге перегонял пежо?

— Ты, — вздохнула я. — Есь, да поняла я, что я дура. Просто…

— А теперь скажи мне, что это за шарик и зачем тебе два пластиковых стаканчика?

— Они картонные, — поправила я ее. — Красивые, с нарисованными зернышками и логотипом шоколадной фабрики.

— Мари Тома, — нахмурилась Есения Рюмкина, — ты недоговариваешь. И как ты смогла выпить два стаканчика этой дряни?

Я смотрела на свою лучшую подругу и понимала, если сейчас признаться, что была с Глебом — она не даст мне покоя. Но и врать тоже нельзя. Какая же это дружба тогда.

— Я была с начальником, — обтекаемо ответила я.

— То есть ты без пежо? Блин, я рассчитывала нещадно эксплуатировать тебя, — расстроилась Еська.

— Мы ехали на разных машинах.

— Ясно. Что ж, придержу все свои вопросы.

Точно. Вот почему эта скандальная и зловредная ведьма-художница моя лучшая подруга — она удивительно точно знает, когда можно, а когда нельзя давить на человека.

В коридоре запел телефон. Точнее, радостно пиликнул входящей смс.

— Спорим, что это твой козел, — азартно подпрыгнула Еська. — Его стиль.

— Почему его? — удивилась я и поплелась в коридор.

— Потому что несколько дней уже прошло, так или иначе, а проблему ты к этому времени должна уже решить. Значит, пора выходить на связь.

Еська оказалась права. Сотовый оператор уведомил меня, что абонент «Сашенька» доступен для звонка. Я тут же переименовала абонента из «Сашеньки» в «Козла», а после, устыдившись мелочной мсти, вновь переименовала. Теперь это был просто «Александр».

— Ты почти права. Он включил телефон и оператор его тут же сдал, — я вернулась на кухню.

Еська ничего не успела ответить, как от абонента «Александр» пришла смс:

«Ты где, мне домой не попасть».

Отхлебнув вина, я быстро отбила:

«Мне и самой не попасть — рабочие замки поменяли, ключей еще нет. Свадьбы не будет. Как получу ключи, соберу твои вещи».

— Как скучно и вежливо, — сморщилась Еська. — Где же экспрессия? Вот я бы ух!

— Еще бы, я давно заметила, что Т9 на твоем телефоне нормальные слова заменяет на площадную брань.

— Иногда из тебя лезет воспитание, — поперхнулась смешком Рюмкина. — Площа-адная брань, кто ж так говорит? Мат, матюки, нецензурщина.

— Ты знаешь, что художники — возвышенные люди?

— Алкоголики мы, а я еще и ведьма, из самых несчастных — природных, — припечатала Еська и достала вторую бутылку. — Слышу звук, что пишет?

— Я такие слова вслух не произношу, — вздохнула я. — Из Александра тоже иногда лезет воспитание.

— Давай сюда, — Рюмкина вытащила у меня из пальцев телефон. — Да ты не переживай, я представлюсь.

Александру хватило трех сообщений в неподражаемом рюмкинском стиле, чтобы вспомнить, что приличные мужчины не матерятся в адрес своих бывших невест. Так что он просто написал, что дает мне время одуматься и завтра-послезавтра мы поговорим.

— Знаешь, Тома, теперь ты обязана спасти Драгоша, — допивая свое вино, выдала Еська и тут же махнула рукой, — я уже поняла, что ты не из разлучниц. Но вот Вероничка она ж с твоим козлом одного поля ягода. Только и разницы, что она — оборотень-слабосилок, а он — обычный козел.

— Глеб любит ее, — я развела руками. — Лю-бит. Ее — да, а меня — нет. И мы не будем это обсуждать. В конце