Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мы ходили с Катей допоздна, и, только прощаясь, у порога ее дома, я сказал:
— Завтра я уезжаю в Ленинград.
— Зачем? — спросила Катя.
— Да просто так.
— А когда вы вернетесь?
— Никогда.
— Не говорите чепухи, — сказала Катя. — Вы не можете уехать.
— Тем не менее, — сказал я.
— Вы не смеете бросать меня. Я без вас пропаду.
— Вот уж нет, — сказал я. — Нисколько не пропадете.
— А еще врали, что любите меня.
— Ни капельки.
— Что ни капельки?
— Ни капельки я не врал.
Она заплакала.
— Если завтра вы уедете, я сделаю что-нибудь ужасное.
Я был счастлив, что она плачет. Вероятно, это было заметно по моему лицу.
— Вы бесчувственная скотина, — сказала Катя. — У меня никого нет ближе вас.
Я уехал на другой день, послав ей с вокзала прощальную телеграмму. Когда телеграфистка считала слова, я встал перед окошком так, чтобы не было видно моего лица.
— Вы не ошиблись? — спросила телеграфистка. — Тут есть повторения. Можно сократить.
— Не надо, — сказал я.
Это случалось со мной постоянно: связисты всегда испытывали желание отредактировать мои телеграммы к Кате. Они были правы: то, что я писал ей, надолго выбивало их из рабочего состояния.
Я непременно приеду к вам в Самарканд, дорогая Зинаида Борисовна, еще раз спасибо за приглашение. Письмо от Сергея Павловича я получил и тотчас ответил ему. Он пишет мне, что переслал вам фронтовые дневники Саши. Пожалуйста, сохраните их у себя до моего приезда.
Что касается вашей просьбы, Зинаида Борисовна, то винюсь: я не в силах ее выполнить. Если бы это необходимо было для вас, то, конечно же, я написал бы всем тем приятелям моего детства, которых вы перечислили в своем последнем письме. Но, насколько я понял, вы считаете, что это необходимо для меня. А я не ощущаю этой необходимости.
Мне поздно заводить новые дружбы и возобновлять старые. В том и в другом случае я вынужден распахиваться заново и заново же оценивать то, что раскроется мне. В моем возрасте лепишься к друзьям, которые уже знают, как я поступлю и что подумаю. Людей дряхлят разочарования.
Нет, Зинаида Борисовна, прерванная юношеская дружба редко склеивается наново. Даже реже, по-моему, нежели складывается новая. Хотя бы потому, что от прежней дружбы всегда ждешь больше, чем она в силах дать.
В прошлом году я ездил в Ростов. Институтская аудитория, в которой я читал свою лекцию, была полупуста. Донская июльская жара загнала в прохладное здание случайных людей. Моя лекция, по-видимому, мало их интересовала. Настроение слушателей передалось и мне, — я поспешно и вяло закруглился. Вопросов ко мне не было.
Однако, направившись к выходу, я увидел, что в дверях меня ждет какая-то старуха. Когда я поравнялся с ней, она тихо спросила:
— Вы из Харькова?
Плохо соображая от жары и усталости, я ответил:
— Из Ленинграда.
Она посмотрела на меня, смущенно и печально улыбаясь. Улыбку я узнал. Так умела улыбаться только Валя Снегирева, моя бывшая жена, когда я ей врал. Мы прожили с ней неполный год, почти сорок лет назад.
Сейчас передо мной в дверях стояла бесформенная старая женщина с авоськой в руках. И я понимал, что перед ней стоит вспотевший от усталости, поношенный старик. Чувство вины, которое я всегда по отношению к ней испытывал, вонзилось в меня тотчас. Я схватил ее за руку и стал бессвязно лепетать. Я сказал ей, что она ни капельки не изменилась. Ты опять оправдываешься, — рассмеялась Валя. Мы вышли на раскаленный добела бульвар. Даже голубое небо выгорело от жары.
— Отведи меня к себе попить чаю, — попросил я.
— Не могу, — сказала Валя. — Муж сегодня взял отгул, он выходной.
Увидев мое удивленное лицо, она робко добавила:
— Он не может слышать твоего имени.
— Валечка, — сказал я. — Валюша. Прошло сорок лет.
— Ну и что, — сказала Валя. — Я слишком много рассказывала о тебе.
Боже ты мой, что можно было расссказывать обо мне! В двадцать два года я женился на ней походя. Она это знала. Мы прожили вместе десять месяцев, и каждый день этого срока был для нее мукой. С фанатической жестокостью я пытал ее своей любовью к Кате. Мне почему-то казалось, что так честнее. Я слишком поздно заметил, чего это ей стоит.
Сейчас нас выбросило на ростовский бульвар, под акации. Притихшие пенсионеры доживали рядом на скамьях. Они безучастно посматривали на нас, мы — на них, не в силах представить себе, какие страсти сшибались у каждого из нас за спиной. И по аллеям бродили молодые люди, о которых мы небрежно и презрительно думали, что судьба их проще и легче.
— Как же ты жила? — спросил я Валю.
— Жила, — сказала Валя. — Длинно рассказывать.
— У тебя есть дети?
— Двое. Оба женаты. Они тоже знают о тебе.
— И тоже не могут слышать моего имени?
— Нет, — сказала Валя. — Им было бы интересно с тобой познакомиться. — Она виновато улыбнулась. — Они ведь не представляют себе, что их мать могла любить кого-нибудь, кроме их отца.
— А если б увидели меня, то представили бы?
Она кивнула, не раздумывая.
— Ты же мое калечество, — сказала Валя.
Я сошелся с ней пьяный, на вечеринке, приехав к родителям в отпуск в Харьков. Замыканный ссорами с Катей, я старался заткнуть ту рану, из которой хлестала моя любовь. Мне казалось, что надо заткнуть ее на скорую руку, как попало. Тут же, под утро, я объявил своим товарищам, что женюсь на Вале. Тосик Зунин отвел меня в сторону и сказал извиняющимся голосом:
— По-моему, ты сволочь.
— От талмудиста слышу, — сказал я. — Она все знает.
Он поднялся на цыпочки, взял меня своими слабыми руками за течи и придвинул к себе.
— Зачем ты это делаешь?
— Я хочу начать новую жизнь, Тосик. Имею я право?
Оботрись, — сказал Тосик брезгливо. — У тебя вся морда в помаде. Узнав, что я собираюсь жениться, моя мать пригласила Валю к обеду. Отец был в отъезде. Братья два года назад уехали в Ленинград. На обед было приготовлено самое вкусное блюдо — начиненные мукой и жиром коровьи кишки. Мы сидели за просторным столом втроем, мать подкладывала в Валину тарелку самые румяные куски.
— Слава богу, удачно получилось, — сказала мама. — На благбазе они не всегда бывают. — Она посмотрела на меня. — А теперь ты принесешь из колонки ведро воды, а мы вдвоем немножко поговорим.
Задержавшись в кухне, я услышал, как она ласково обратилась к моей невесте:
— Послушайте меня, Валечка, не надо выходить за него замуж. Я знаю своего сына — он вас бросит.
— Разве он плохой? — спросила Валя.
— Он очень хороший, — сказала мама. — Но с ним целая трагедия. Мне неловко выдавать его тайну…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});- Записки нового репатрианта, или Злоключения бывшего советского врача в Израиле - Товий Баевский - Биографии и Мемуары
- Писатели за карточным столом - Дмитрий Станиславович Лесной - Биографии и Мемуары / Развлечения
- Зеркало моей души.Том 1.Хорошо в стране советской жить... - Николай Левашов - Биографии и Мемуары
- Красные и белые - Олег Витальевич Будницкий - Биографии и Мемуары / История / Политика
- Николай Георгиевич Гавриленко - Лора Сотник - Биографии и Мемуары
- Как жил, работал и воспитывал детей И. В. Сталин. Свидетельства очевидца - Артём Сергеев - Биографии и Мемуары
- Конец Грегори Корсо (Судьба поэта в Америке) - Мэлор Стуруа - Биографии и Мемуары
- Моя исповедь. Невероятная история рок-легенды из Judas Priest - Роб Хэлфорд - Биографии и Мемуары / Прочее
- Дневники полярного капитана - Роберт Фалкон Скотт - Биографии и Мемуары
- НА КАКОМ-ТО ДАЛЁКОМ ПЛЯЖЕ (Жизнь и эпоха Брайана Ино) - Дэвид Шеппард - Биографии и Мемуары