Петербургский сыск. 1873 год, декабрь - Игорь Москвин

Предупредив дежурного чиновника об отъезде, Путилин направился в 1 участок Московской части, где узнал, что господин Афендик продолжает болеть. Ночной выезд только добавил здоровью проблем, но начальника сыска радушно встретил его помощник Григорий Михайлович Андреев. Когда ему доложили о приходе, ротмистр встретил Путилина у двери кабинета.

– Здравия желаю, Иван Дмитриевич! Рад видеть Вас в нашем участке. Прошу— распахнул перед ним дверь, – Василий Иванович предупредил меня о Вашем визите.

– Да, – произнёс Иван Дмитриевич, – так только скорбные события способствуют редким встречам.

– Вы правы, – поправил он рукою усы, – живём, живём, а встречаемся только по поводу расследований.

Григорий Михайлович прав, одним по одним улицам, бываем в одних и тех же заведениях, театрах, но видимся крайне редко и то по поводу, как нынешний, кровавы.

– Как самочувствие? – Путилин без приглашения сел на стул.

– Благодарю, пока не жалюсь.

– И то хорошо, – протянул помощнику пристава большой конверт с приготовленными бумагами и фотографией для городовых и околоточных.

– Разрешите? – Григорий Михайлович взял конверт.

– Для этого и привезён.

Ротмистр Андреев взял протянутое и с интересом углубился в чтение протокола.

– Любопытно, – произнёс он, хотя сказанное слово частенько употребляет не к месту, ныне Путилин не понял его высказывания и взлетевших вверх бровей.

Не стал нарушать его раздумий, Григорий Михайлович долго смотрел на фотографическую карточку убитого, словно пытался что—то вспомнить.

– Лицо мне кажется знакомым, но, увы, не в состоянии вспомнить, где я мог его встречать? – Андреев отвёл взгляд от фотографической карточки, но спустя минуту вновь обратился к ней. – Досадно, к моему сожалению, не помню, – покачал головою.

– Сотрудники по поручениям расспрашивают на Вашем участке об этом господине, – указал пальцем на карточку.

– Иван Дмитриевич, какое нужно содействие от нас?

– Если мои сотрудники не сумеют опознать убитого, тогда я буду вынужден обратиться к Вам. В первую очередь могу предположить, что на Вашем участке проживает дама нашего незнакомца и поэтому пока ведём розыск здесь.

– Может быть городовые, дворники…

– Григорий Михайлович, не беспокойтесь. Я Вас буду оповещать обо всем, что мы сможем узнать.

– Распоряжусь околоточным, чтобы занялись розысками. Вы позволите оставить фотографию.

– Да, но протокол я вынужден забрать с собою.

– Давно на участке не бывало кровавых преступлений, – посетовал помощник пристава, – мордобой, грабёж, воровство каждый божий день.

– Слишком много на Вашем участке дешёвых трактиров, харчевен, где собираются опасные люди, а и тянет в столицу, словно мёдом намазано.

– Иван Дмитриевич, сколько не делаем проверок, меньше их не становится.

– Город растёт, вместе с тем едут сюда искать счастья со всей России, но не каждому оно даётся в руки, а жить хотят все, притом хорошо жить.

– Возразить невозможно.

– И не нужно, – Путилин поднялся со стула, – Григорий Михайлович, если появится что—то новое по дело об убийстве, пришлите посыльного. Буду благодарен за всякое содействие.

– Непременно.

Глава шестая. Светская беседа в комнате допросов

Прежде, чем ехать для проведения допроса в частный полицейский дом на набережную Большой Невки, где располагалась Выборгская часть, Михаил переоделся в мундир, чтобы предать солидности молодым годам. Форменный китель тонкого темно—зелёного сукна сидел, как влитой, и не узнать в подтянутом солидном человеке молодого губернского секретаря, чиновника ХII класса по табелю рангах, младшего помощника начальника сыскной полиции столицы.

Извозчик на счастье ли или беду попался бойкий, всю дорогу развлекал прибаутками, но Жуков его слушал краем уха и не все понимал, половину слов уносил ветер., не до веселья было. Он и не заметил, как проскочили по случаю раннего времени пустынный Невский проспект с редкими прохожими, Дворцовую набережную, оставляя позади Зимний и Мраморный дворцы, потом ещё одну набережную – Гагаринскую с прекрасным зданием, где располагались казармы 1 бригады лейб—гвардии Конной артиллерии, проскрипели по деревянному настилу возводящегося только в зимнее время Литейного моста. Двухэтажное здание Выборгской части с выцветшими свело—зелёными стенами и белой окантовкой окон предстало в одночасье, словно и не было четверти часа, когда морозный ветер хлестал острыми иголками по лицу и приходилось молодому сотруднику сыскной полиции его прятать за воротником темно—серой шинели. Не вышел, а молодецки выпрыгнул из саней, спасаясь от мороза, быстрым шагом двинулся ко входной двери, задев при этом непривычно висящей на боку саблей припорошённую снегом деревянную мостовую. После двухнедельных скитаний по харчевням и трактирам, где стоял постоянный неприятный запах пережаренных продуктов, прогорклого масла и едкий запах застарелого людского пота, Михаил ощущал себя слишком уставшим. Сквозь не приятную тяжесть в желудке от каждодневного потребления не только похлёбки, но и подгоревших каш, приправленных льняным маслом, помощник Путилина хоть и мучился, но чувствовал охотничий азарт, что расследование, которое вёл собственным умением, близится к завершению.

Жуков поправил шинель, опустил поднятый воротник и молодцеватым шагом направился в участок.

– Здравия желаю! Поручик Минкевич, – представился вошедшему чиновнику дежуривший в этот воскресный день неизвестный Михаилу человек, который покосился на отличительный знак невысокого чина Жукова, добавил. – Чем могу служить?

– Здравия желаю! – ответил Михаил, вскинул руку к головному убору. Не так часто приходится щеголять отработанным жестом. – Помощник начальника сыскной полиции Жуков. Я собственно по делу об убийстве. В вашем участке находится задержанный Фаддей Осипов Кондратьев, который способен прояснить некоторые обстоятельства.

– Так точно, есть такой.

– Мне необходимо с него снять показания, – он расстегнул шинель и достал из внутреннего кармана кителя бумагу, – вот разрешение на производство допросных мероприятий.

– Прошу, – поручик после прочтения поданной бумаги показал рукой, – пройдёмте в допросную камеру.

Жуков последовал за дежурным по длинному коридору, поручик отворил железную скрипнувшую дверь.

– Подождите в камере, я сейчас доставлю Кондратьева.

Михаил прошёл в открытую дверь. Камера была небольшой четыре на четыре аршина, под потолком располагалось небольшое зарешётчатое окно. Два стола, прикрученных к полу, один для делопроизводителя, что должен вести протокол допроса, и второй, по обе стороны которого стояли два стула – для следователя и допрашиваемого.

– Господин Жуков, – раздался голос дежурного и был введён задержанный Кондратьев. Сразу же показалось, что камера стала вдвое меньше. Богатырская фигура заслонила собой дверь. Точно гласит народная мудрость – косая сажень в плечах.

Михаил улыбнулся при мысли о том, как этот медведь влез к несчастным крестьян, не произведя ни единого постороннего звука, пробрался по заставленному посудой столу, вернулся назад и все проделал в кромешной темноте.

– Прошу. – Михаил указал маленькой рукой, как казалось в сравнении с лопатой Кондратьева, на стул.

Фаддейка сел и голубыми глазами начал рассматривать тщедушную фигурку молодого человека в мундире, как ему показалось.

– Моя фамилия Жуков, – представился он, – я помощник Ивана Дмитрича Путилина.

– Нижайший поклон любезному Иван Митричу, – улыбка разлилась на лице задержанного, – давненько с ним не встречались, хотя, по чести сказать, нет особого желания попадать в его цепкую хватку.

– Передам непременно.

– Так какое ко мне дело, господин хороший, – начал без предисловия Фаддейка, – не нравится мне хождение вокруг да около. Я человек простой, мне сразу выложь без виляния, получи по чести ответ и с Богом.

– Если не нравятся тебе хождение по пустому, то тут такое собственно дело, – Михаил запнулся, обдумывая свои следующие слова, принял решение и сел напротив Кондратьева, положив руки на стол, тяжело вздохнул, – до ареста ты, наверное, слышал, что недалеко от харчевни, что ты посещал в последнее время, – он произнёс название харчевни для рабочего люда, – найден зарезанный человек.

– Может слышал, может нет. Не знаю. Мало ли чего происходит в наших краях.

– А говорил, что без околочностей?

– Какое дело меня не касается, господин хороший, так оно мне без надобности, – пожал плечами Кондратьев.

– Хорошо, – Михаил достал из кармана фотографию и протянул Фаддейке, тот внимательно посмотрел, поначалу положил на стол, потом вновь взял и поднёс к глазам, прищурив их, словно силился вспомнить.