Здравствуй, 1984-й - Дмитрий Валерьевич Иванов

драться один на один, — удивил меня Кондрат. — Никто по-серьёзному за него не впрягается.

Я вспоминаю, да, друзья по афгану у Каркатова появились после армии, а в школе он не особо общался ни с кем, но и не ссорился. С ним, тем более, никто не решался драться — тушка размером со шкаф, накачанные банки бицепсов, которыми он хвалился, нося майки без рукавов.

— Дак, дрались же уже в школе, — удивился я.

— Говорит, мол, не готов был, — сообщил Похаб.

За школой у нас разбит парк с яблонями, по причине весны ещё полуголый, но листья деревьев упорно лезут к солнцу и уже прикрывают немного нас от взглядов из школьных окон.

Серега, два Олега и сюрприз — Мадрид, наш местный негр, тоже здоровый парень из параллельного класса. Не негр, но мулат, как я сейчас понимаю. Странно, Каркатов дрался с ним в начале года, когда мы решили схлестнуться класс на класс, а тут он в его команде.

— Чё? Какие правила? — скучным тоном уточнил, подходя к их компашке и пожимая руку Мадриду. Я, кстати, реально забыл, как его зовут.

— Руками, ногами, но без оружия и кастетов, и по яйцам не бить, лежачего не бить, — уточнил Олег Горин, тот, что сказал, что не впишется за Каркатова.

— А чё, свинчатку можно? — заметил я припухлость кулаков Каркатова. — Руку разожми.

Серега сунул руку в карман и видимо выложил слиток свинца, который взял в кулак для утяжеления удара. И тут же вынул.

— На, смотри, нет ничего. Погнали, — крикнул он, кидаясь на меня одним быстрым броском!

Так делать, вроде, и можно, но западло, и если бы я не был готов, то мой противник сантиметров на пятнадцать выше меня мог меня и зашибить, сила-то есть у него. Кулак просвистел рядом с ухом, почти задев меня, я пытался сделать нырок под руку на полусогнутых ногах, но вышло плохо, тело не готово к таким танцам пока. Ронять нет смысла, не добиваем же, встанет, отряхнётся и опять кинется, а попадать под его удар не хочу. С трудом выпрямляюсь после полуприседа и встречаю прямым в челюсть Каркатова. Этого хватило. Соперника повело, он сел на задницу и замычал от боли.

— Сидит — это не лежачий? Добивать можно? — спросил я, понтуясь перед обществом.

— Да ему хватит, — уверенно говорит второй Олег по фамилии Шпитин.

— Тогда закончили, — решаю закруглить я драку.

— А меня так можешь? — неожиданно спросил Мадрид, поворачиваясь и толкая слегка меня в грудь.

— А смысл? Чего нам с тобой делить? — натурально удивился я.

— Борзый ты, я смотрю, но бьёшь неплохо, хочу силы наши сравнить, соревнование, — туманно пояснил Мадрид.

— Ничё не попутал? У нас разные весовые категории для соревнования, разве мне дрын какой взять, чтобы шансы сравнять? — сделал вид, что задумался.

— Ха, ха, — посмеялся Мадрид, и видно, что моё признание в том, что шансов у него больше, ему польстило. — Замяли, так дурканул что-то.

— Мадрид, а давай со мной? — засопел Кондрат, уже заведённый.

— Тихо! Расходимся краями, решили же. Серёга ты как, живой? — перевёл стрелки я.

— Живой, но башка кружится, — признался сидящий боец. — Как бы сотряса не было.

— Давай тебя до дома дотараним? Мадрид, он рядом с тобой живет, вроде. Заберёшь?

— Да придётся, ничего ты его приголубил, — озадачился мулат.

Больше ничего интересного не было, и я пошёл домой. Дома бабка попросила дневник и, увидев двойку и тройку, как-то даже облегченно вздохнула.

«Ладно, я вам ещё покажу» — решил я.

Вечер прошёл спокойно, отец был конкретно пьяный и сразу уснул, мы с бабкой спокойно телик посмотрели, его не разбудив. Два канала аж целых, показывает неплохо, не рябит, и цвета не сбились. Я перед сном вспоминал всё что мог: маньяков, клады, песни. Всё чем занимались попаданцы в книгах. Итог. Из маньяков один Спесивцев, убью суку, что бы мне это ни стоило, а заодно и всю его родню, а можно и соседей. Клады? Ничего конкретного. Помню, нашли где-то кучу посуды и всё. Песни? Ну, вспомнил… Шнур, Сектор газа и Пневмослон несколько штук, а вот попсу нет. Высоцкого, по понятным причинам, отметаю, а там я помнил пяток песен. Почитал и историю, ища отличия в истории моего мира и этого, но всё, что помню, совпадало. Утром по старой схеме — гребаный петух, школа, стакан молока, математика.

— Анатолий Штыба — пять, — зачитывала оценки за контрольную математичка.

Класс изумлённо зашумел. Это получается Кондрат никому не говорил, что я всё решил? Удивил. Кроме меня были ещё пятерки, но все смотрели на нас с Кондратом. Тот получил четверку! Он списал одну задачку у соседки спереди и две я ему решил. На уроке меня вызвали к доске, и я себя почувствовал Сыроежкиным из фильма «Приключения Электроника». Или самим Электроником. Мои знания были гораздо выше, чем у поселковой училки, и я легко получил ещё одну пятерку. На перемене меня окружили пацаны и говорили, говорили, говорили. Что говорили? Ну, примерно так. Скажите, Анатолий Валерьевич, как вы смогли получить такие высокие оценки? Мать, мать, мать — привычно отзывалось эхо от их вопросов в гулких школьных коридорах. Потом опять черчение, где я получил четверку за нарисованный на прошлом уроке шар. Потом… потом пение. Меня пытались и там привлечь, но петь я не умел. Зато Похаб и Кондрат стали пытать про мой день рождения. Я им, оказывается, обещал бухло. Ладно, решим этот вопрос, есть ещё времени немного.

Дома неожиданно оказался трезвый и злой отец. У них в цеху сгорела подстанция и в темноте работать он не смог. Сорвался и калым.

— Дневник давай! — изумил меня он.

Он просил его раз в год, как выдала мне память Толика.

— Сегодня две пятерки и одна четвёрка, — не упустил возможность подколоть его я.

— Что, чты? — хриплым голосом сказал батя, разглядывая оценки.

Несвязно, но понятно — батька в ахуе.

— Пап, я после восьмого в техан хочу идти, — решил ковать железо пока горячо я.

— Это ты чего — списал? Да нет, аж две штуки, — бормотал отец, разглядывая обе пятёрки.

— Пап, подмогнёшь деньгами на поступление? — не отставал я, включив ребёнка.

— Что? Деньги есть. Я хотел тебя к нам в цех, барана ты неплохо забил тогда, — несколько несвязно сказал он.

И точно! Я сам недавно забил барана, ну как сам, отец подсказал, конечно, но ошибок не делал. Сам подвесил его за задние ноги, сам одним движением перерезал горло, далее специальным ножом для разделки с барана стянул шкуру