Сантехник. Твоё моё колено - Слава Сэ

Катя клевая

В ее красивом холодильнике вегетарианский рай. Все разноцветное, с листиками, веточками, завтрак молодой козы. Она крошит флору в стеклянную миску, поливает из бутылочек вязкими соусами и ест.

То ли дело мы с холодильником ЗиЛ. Наш ассортимент — сама брутальность. Вкусно, просто, нажористо. Я закупаю лучшее, что создано целлюлозными комбинатами для холостяков. Сосиски, пельмени, замороженные пиццы, котлеты с высоким содержанием фарша. На упаковке написано, в рыбных палочках процент окуня достигает тридцати пяти. Остальное, конечно, живые витамины. Ну и майонез, душа русской кулинарии.

По утрам мы обмениваемся любезностями.

— Судя по вашей тарелке, Катя, лето выдалось дождливым. Покосы не удались. На въезде в поселок, я заметил, растут бурьян, лебеда и белладонна. Не думали разнообразить рацион?

— Спасибо, у меня строгая рецептура. А вам бы хорошо пельмени посыпать какой-нибудь оплеткой от проводов. Там бывают прикольные расцветки. Потому что теперешний их цвет может перейти на лицо. И все подумают, будто вы питаетесь жеваной газетой.

— Ну что вы, Катя, провода в пельмени… Я их жру целиком. А вам, хотите, принесу березовой коры? Местные зайцы утверждают, это объедение.

— Премного благодарна.

— И вам спасибо.

— На здоровье.

— Приходите еще.

Она мыла посуду в машине. Я — руками. Идиллия, в общем.

После завтрака она ходит по полям, лесам и пляжам. Она сама отчасти растение, ей для цветения нужны воздух и солнце. Возвращается, расстилает коврик и ну вязать из ручек-ножек нелепые узлы. Я в детстве читал «Камасутру», в ней и половины нет такой красоты, как у Кати в дни йоги. Разве что советская художественная гимнастика могла бы с ней конкурировать. В общем, иногда я спускался очень тихо и наблюдал. Она говорила:

— Подглядывать нехорошо! Садитесь и смотрите.

Я садился и смотрел. Мы оба знали, что она прекрасна.

Месть

Позвонила Люся:

— Можно поздравить с покупкой?

— Конечно. Если скажешь с какой, порадуемся вместе.

— Не прикидывайся. Дети рассказали.

— А, ну хорошо. Спасибо. И, главное, всего десять латов. А морозит как сумасшедший.

— Как же бесит твоя манера придуриваться! Свиридов, ты купил дом. Чтобы разрешить детям в нем жить, я должна его осмотреть! Надеюсь, это не сарай какой-нибудь. Как бы то ни было, я должна знать, где будут ночевать мои цыплятки.

— Цыплятки ночуют на жердочке. У каждой отдельная спальня. И ничего я не купил. Арендовал…

— Не важно. Пожалуйста, найди для меня время.

Жизнь хорошеет с каждым днем. Дети трезвонят, что я разбогател и скупаю дома с башнями. Лет десять после общения с Люсей не бывало у меня такого прекрасного настроения.

Я предупредил Катю, что она нагрянет. Катя обещала спрятаться.

— Конечно-конечно, вы меня даже не заметите. Воркуйте сколько влезет. Я знаю, как это у бывших. На люстре, на рояле, под роялем…

— Тут нет рояля!

— Вам купить рояль?

— Спасибо. Она только посмотрит. И все.

— Понимаю-понимаю. Считайте, я уже растворилась вдали. В Дали. Художник такой. Шучу. Клянусь, я вам не помешаю.

Люся вышла из машины, посмотрела строго.

— Что ж. Вижу, ты взялся за ум. Даже странно. При мне почему-то тебе нравилось сидеть в «…»

Тут Люся употребила выражение, которое я не могу привести. Первую мою книгу Маша носила учительнице по литературе. А там на 273-й странице такое, что до сих пор неудобно перед русской филологией. Тогда же я дал обещание никогда больше не выражаться в печатном виде. Поэтому:

— «…», — сказала Люся и твердой походкой прошла внутрь.

Мы вошли в гостиную и несколько оторопели, оба. В кресле, забросив прекрасные ноги на белый подлокотник, полулежала Катя. Улыбалась наивно, хлопала ресницами. Ее трусы и майка смотрелись очень по-домашнему. Для меня она никогда так красиво не наряжалась. А для Люси — пожалуйста.

Не было надежды, что Катя чего-то напутала. Чтобы поддразнить Люсю, хватило бы пробежки по кухне в чем-нибудь незастегнутом. Но у Кати свои представления о перфомансах. Она все-таки художник.

— Севочка, что ж ты не предупредил! Какие гости! — сказала она. Театральный институт не прошел даром. Восторг совсем как настоящий. Она поднялась, движением опытной кухарки вытерла руку о трусы, пошла здороваться.

— Вот, Люда, это Катя, бывшая хозяйка дома.

Я особо подчеркнул слово «бывшая».

— Да-да-да! Бывшая одинокая, теперь счастливая. Потому что у дома появился хозяин. Теперь мы с Севой вместе. Он такой ответственный. Все тут делает. Удивительный просто. Повелитель молотка и газонокосилки…

— А это Людмила, моя тоже бывшая… В другом смысле… — сказал я.

— Очень, очень рада! — подхватила игру Люся. — Мне Сева столько о вас рассказывал… У нас, знаете ли, никаких секретов…

Катя покачала головой:

— Мне ли не знать! Мне ли не знать! Проходите, Людмила, присаживайтесь. Я так рада нашему знакомству. Не чужие люди все-таки. Ты купил торт, любимый? Вот растяпа… Вы с ним намучились, наверное!

— И не передать! Врагу не пожелаешь всего, что он мне подарил за пятнадцать лет… И давно он тут… повелевает газонокосилкой?

Вряд ли Катя понимала, куда скачет. Просто веселилась. Несыгранные Дездемоны рвались на простор. В ее голосе вдруг скрипнули слезы.

— Так вы ничего не знаете? Севастьян, как ты мог! Мы же договорились! Скрывая наши отношения, ты меня обижаешь!

— Катя, какие отношения!

— Вот! Опять за свое! Почему он меня стесняется, Людмила?

Катя вышла в центр комнаты и выполнила некое па. Я бы отрезал себе ногу, только бы сделать спектакль правдой. Именно такие трусы делают любой женский характер прекрасным. Катя прервала этюд, всхлипнула и пошла наверх, в спальню. Удивительно. Хотя бы раз в сутки она делает меня виноватым. Хотя бы понарошку. Наверху хлопнула дверь. Люся отхлебнула из чашки.

— Отличный чай, — сказала она. — И девушка хорошая. Только нервная. Ну да, разберетесь. Не провожай.

Люся тоже хлопнула дверью. Не сказала ни слова, не взмахнула на прощанье. Не то чтобы я хотел мириться, но и ссориться вот так не планировал. Сейчас мы все обижены, но потом мало ли как обернется. Я поднялся к Кате. Она каталась по кровати, едва дыша от смеха.

— Ох, Сева, какая же у вас глупая рожа! Вы бы видели!

— Что это за спектакль? — спросил я самым страшным своим голосом. Она пуще залилась. — И чего вы ржете? Я мог помириться! Гипотетически. А теперь что?

— Где ваше огромное спасибо? Благодаря мне Людмила узнала, что вы не пропащий. Вами интересуются женщины. Даже такая, как я, может вами увлечься. Гипотетически.

— Это правда? Насколько гипотетически?

— Нет, конечно. Вы чурбан и увалень. А признайте, я красивей вашей Люси?

Она встала и сделала «ласточку», как в третьем классе, только намного изящней. Что мог я ответить? Похлопал ушами и вышел. На всякий случай хлопнул дверью. Сегодня у нас правило: кто последний хлопнул, тот и прав.

Июнь. Почти Эдем

Ее утренняя грация сильно превалирует над координацией. Она роняет еду, проливает кофе. Не в силах проснуться, она путается в одежде, ходит лохматая и пересказывает сны. Ее воображение чего только не напридумает за ночь. Мы толкуем сновидения вместе. Например, вчера снились пьяные котята в стеклянном ящике. Кошки во снах — к сплетням. Но эти были нетрезвыми и отделены от Кати, что значит: пройдут мимо, не испортив настроения.

Кате нравятся мои интерпретации. Она почти ангел по утрам. Главный ее недостаток — бывший муж. Он бесчувственный богач. Приучил Катю к дорогим подаркам. Специально разбаловал, чтобы все последующие мужчины сходили с ума на Новый год, день Валентина, Восьмое марта, день рождения и еще сто раз в сезон просто так.

Один мой знакомый пытался сэкономить на Международном женском дне, перевязав мудя атласным бантом. И ночевал потом в отдельной кровати до самой осени. Эти полгода показались ему очень долгими. На его примере видно: женщины в дни подарков считают иронию неуместной и лучше с ними не шутить.

Как-то раз, будучи очень серьезен, я купил Люсе тюбик крема за тысячу долларов. Мне казалось, крем склеит наши чувства. Вам, может, и ничего, а для меня это были огромные деньжищи. Можно было бы купить компьютер, тоже неплохой подарок. Но именно у крема соотношение цены и никчемности показалось идеальным. В его составе рыбьи песни, смех ехидны, кошкины шаги и наш любимый бензоат натрия. И еще, крем можно мазать на себя, а компьютер — нет. Для женщин это важно.

Он пах, как персиковый пудинг и, возможно, был им. Поскольку никто не мажет на себя пудинги, то и результаты сравнить невозможно. А эффект был удивительный. Обмазанная Люся почувствовала прилив сил и за один день записалась на английский, в школу астрологии и к зубному. А если бы намазалась вся, то с криком «невидима… невидима!..» полетела бы на швабре громить квартиры работников конкурирующей радиостанции.