Что рассказать вам об Иваре Маккое? - Виро Кадош

К тому дню, когда курсантам разрешали впервые сесть в кабину летательного аппарата, оставалось в лучшем случае шесть из десяти принятых. И это было только начало. Дальше – полетные тренировки по пять часов в день, столько же теоретическая часть. Остальное время – физподготовка. И бесконечные экзамены, зачеты…

Погоны лейтенантов стоили дороже воды на иных планетах. Они доставались трем из десяти поступивших, но эти трое были самыми настоящими асами. И не раз доказывали это в боях.

А эти… Группировку Космофлота наращивали слишком быстрыми темпами. И никто из наших начальников уже не готов был вкладывать астрономические суммы в обучение каждого пилота, а уж учитывая, какие потери мы несли, это и вовсе было бессмысленно. Нас, выпускников Академии, кто еще оставался в живых, по-быстрому сняли с боевых дежурств и отослали вот в такие вот учебные корпуса инструкторами. Люди, положившие свою юность на то, чтобы стать лучшими из лучших, вынуждены были теперь лепить конфетки из фермерского дерьма.

Только подумайте – фермеры! В жизни своей не видевшие техники, сложнее аэрокара, имевшие за плечами лишь базовый аттестат – и это в лучшем случае! И туда же, в пилоты!

Моя бы воля, я бы таких и в десант не взял.

Внешность у них тоже была соответствующая. Как и поведение. Можно достать человека из деревни, но вот деревню из человека – вряд ли. Новая униформа и аккуратная стрижка мало что меняли.

С Леонардом мы крепко подружились, хоть он и был из совершенно другого мира. Ну, знаете, если обобщить, то наш мир был из навоза, а его… Даже не знаю, какое сравнение подобрать. Судя по тому, что он рассказывал, то пожалуй, что из радости. Нет, правда. Он радовался всему на свете, веселил всех, включая преподавателей-офицеров. Ивар тоже всегда был веселым, но это скорее шло изнутри, сдержанно. А вот Лео был ярким, шумным – смеялся, говорил громко, честно и открыто, заполнял собой любое помещение. Ему даже прозвище дали «Король-Солнце». Не знаю, вроде бы из истории что-то, а, может, и нет. Но это правда было про него.

Глядя на него и Ивар стал более открытым. Им обоим учеба давалась легко, в отличие от меня, и я неизменно вырубался под их вечное шушуканье и сдавленный смех.

В общем, совсем неудивительно, что довольно скоро мы стали воспринимать его как еще одного брата.

Наверное, про тот период больше нечего рассказать. Ну… разве что еще про ненависть. Удивительно, как долго мы этого не замечали – по крайней мере, я, – но пилотов на Базе, как выяснилось, ненавидели. Мы ели, спали и мылись отдельно ото всех, получая хорошую еду, спокойный сон на мягких кроватях всю ночь напролет и горячую воду. Тогда я думал, что это норма, не зная ни о биомассе на завтрак, обед и ужин, ни о тревогах в три ночи, стерилизаторах и наказаниях вроде «ночь на полу». Ну, это когда мембраны коек убирали, и ты спи как хочешь.

Как же я об этом узнал? А это уже другая история.

Пока же все мои мысли были заняты первым настоящим полетом. Не на тренажере, не в симуляции, не в пассажирском кресле, а за штурвалом. Пусть маленький, пусть тренировочный, оборудованный кучей систем безопасности, со специально настроенным автопилотом. И все равно, это был настоящий космический корабль.

И он превзошел все мои ожидания! Наверное, я все-таки был не безнадежен, потому что мне удалось не разбиться о борта Базы, не потеряться в космосе, и даже содержимое моего желудка осталось при мне. Форму, правда, можно было выжимать – так сильно я вспотел, пока рулил этой пташкой. Но главное – полетный маршал все же кивнул, снимая с бортового компьютера показатели.

Ивар справился блестяще. Это, собственно, никого не удивило. А еще он просто светился счастьем. Любовно погладил машину по крутому носовому обтекателю, посмотрел с сожалением, прежде чем отойти, и у меня екнуло сердце. Черт возьми, мы стали пилотами! Я, простой парень с фермы, вечно вымазанный навозом, и Ивар – худой мальчишка со стертыми в кровь ладонями, в одежде с чужого плеча, не знающий даже, в какой день пришел в этот мир. Мы все же сделали это. Сдюжили.

То был особенный момент. Хотелось продлить его, осознать. Мы все были словно пьяные – орали, хлопали друг друга по плечам. Сквозь толпу голосящих парней к нам протиснулся Леонард, сгреб Ивара и меня в охапку, хохоча от радости, и мы рассмеялись вместе с ним. Я помню, как буквально задыхался от смеха и дубасил их обоих по спинам, кажется, куда сильнее, чем было нужно.

В тот день Ивар впервые достал на Базе свою гармошку. Это был успех, я скажу! Не всепланетного масштаба, но среди пилотов заметный. На Базе не было ни инфовидения, ни Сети. По крайней мере, для нас, рядовых. Планшеты конфисковали еще в канцелярии. Из развлечений были только карты, споры да спортзал. Ну, и драки иногда. Так что на звуки польки к нам сбежались парни из других отрядов. Набились в тесную комнатушку, распихав кровати по углам, и выплясывали чуть ли не друг у друга на головах. Ивара готовы были носить на руках, если бы это не мешало ему играть. И даже начальство не вмешивалось, позволив нам развлекаться до поздней ночи.

Следующие три месяца были лучшими в нашей жизни, это я могу сказать точно. Из отстающих я выбился в уверенные середнячки и уже вполне мог поддерживать долгие беседы Ивара с Леонардом о всяких летающих и нелетающих машинах. Но, признаться, мне это было совсем не так интересно, как им. Куда любопытнее было пытать Леонарда на тему девушек – он, кстати, был старше нас: меня на три года, а Ивара и того больше. А еще мы любили расспрашивать его о его детстве, планах, мечтах. Совсем не такие, как у нас, – словно сказки какие-то слушали. И вроде планета одна, а миры разные…

Знаете, Лео рассказал нам свою историю. Конечно, далеко не сразу и не целиком… И я в который раз убедился, что деньги – далеко не главное в жизни… Но об этом я рассказывать не буду. Не моя тайна, знаете ли.

Мы летали уже не на учебных крохах, а осваивали настоящие истребители и даже огромные шаттлы. Ивар и Леонард, кажется, вообще не видели разницы, за каким штурвалом сидеть. Вернее, не так: они превосходно чувствовали любую машину. И неважно, летали они уже на ней или увидели впервые, – даже самая маленькая антенна была словно частью их тела. Другие стажеры, да и я, чего греха таить, сшибали углы и отрывали целые отсеки, но только не эти двое. Они были способны провести шаттл сквозь метеоритный поток, и даже не пришлось бы латать обшивку.

Аттестационных испытаний я боялся до усра… до ужаса. Для меня это был судный день, казнь тупым топором и самый страшный кошмар. Я, да и не только я, наверное, не сомкнули бы ночью глаз накануне судилища, если бы не Леонард. Он по памяти пересказывал нам какую-то книгу. Сейчас, хоть убей, не вспомню, про что. А тогда я и остальные парни лежали, не шевелясь, чтобы не перебивать. Обычно Лео рассказывал все ярко, с эмоциями – заслушаешься. Но не в тот раз. А, вспомнил! Тогда он просто пересказывал учебник, и все моментально уснули. А знаете, сейчас я думаю, что он сделал это специально. Думаете? Да, наверное… Он действительно о нас заботился.

Утром муть в голове прояснилась, я даже сумел запихнуть в себя завтрак. А потом все как-то завертелось, и очухался я уже в нашей комнате, в компании Ивара, Леонарда и остальных парней из нашей группы. На моем кителе красовались новенькие погоны, а плечо ныло из-за аппарата перекодирования чипа.

Для того, чтобы окончательно стать пилотами, нам осталось только принять боевое крещение. Ждать его нам оставалось совсем недолго.

Собственно, на этом и кончается счастливая часть, и чтобы продолжать, мне нужна передышка. Виски будете?..

Не все, конечно, в том выпуске были отбросами, но почти все. Даже так: все, кроме Дефо. Но тот вообще отдельной строкой шел. История с ним мутная была, начать хотя бы с красной отметки в личном деле о невозможности аннулирования контракта. Его, если можно так сказать, приговорили к армии, и это было весьма печально. Засунуть человека с его образованием и интеллектом в армию – это как на боевом эсминце воздушные шарики возить.

Конец ознакомительного фрагмента.