Дом (др. перевод) - Бентли Литтл

Быть может, его стерва живет где-то неподалеку…

Разумное предположение. Вероятно, Мэтт познакомился со своей шлюхой, когда смылся с работы и шатался по району, притворяясь, будто работает над своим шедевром, в то время как она, Лори, действительно занималась работой в «Автоматических интерфейсах».

Лори подумала было о том, чтобы дождаться Мэтта у машины, устроить сцену, напугать его, прилюдно объявив о том, что она беременна, однако поняла, что это лишь фантазия. Даже сейчас, когда Лори просто смотрела на его машину, сердце у нее колотилось так сильно, что мешало дышать. Не могло быть и речи о том, чтобы у нее хватило духа встретиться с Мэттом лицом к лицу. Только не сейчас. Может быть, как-нибудь потом.

Поэтому Лори собралась просто пройти мимо, притвориться, будто она ничего не заметила, а если Мэтт именно в этот момент выйдет к машине, даже не взглянуть на него, но в конце концов она решила перейти на противоположную сторону и переулком пройти к Юнион-стрит.

В переулке было темно, обступившие его с обеих сторон здания перекрывали тот немногий свет, что остался от вечерних сумерек. К Лори вернулось беспокойство. Тени вселили в нее неуютное чувство, и она ускорила шаг по выщербленному, раскрошившемуся асфальту, не переходя на бег, не собираясь делать уступку страху, и все же спеша поскорее дойти до противоположного конца. Ей хотелось надеяться, что внешне ее тревога никак не проявляется. Лори пыталась убедить себя в том, что ее пугают лишь обыкновенные реальные опасности города, что она боится хулиганов, бандитов, пьяниц и наркоманов, однако это было не так. Напрасно она старалась повернуть все так, подвести рациональное объяснение; ее беспокойство было основано на чем-то менее определенном, чем-то эфемерном, чего ей не удавалось ухватить, и независимо от того, объяснялось все стрессом, гормонами или какой-либо еще причиной, ей хотелось только поскорее покинуть переулок, оказаться на многолюдной улице и поспешить домой.

Девочка ждала ее в самом конце переулка.

Лори почти добралась до Юнион-стрит, уже собиралась шагнуть с растрескавшегося асфальта на тротуар, но тут увидела в тени справа какое-то движение, мелькнувшее белое пятно, которое напугало ее и заставило ахнуть.

Это была девочка лет десяти-одиннадцати, худенький ребенок с грязными волосами и грязным лицом и в еще более грязной одежде: белом нарядном платье, обтрепанном, покрытом пятнами и разводами. По внешнему виду девочки можно было предположить, что она подверглась побоям и насилию, но в то же время она не производила впечатления жертвы, в ней не было страха, робости и эмоциональной замкнутости, чего можно было бы ожидать после подобных злоключений. Больше того, девочка держалась совершенно спокойно. Шагнув к Лори, она посмотрела ей в лицо.

– Добрый вечер!

– Привет, – пробормотала Лори, и только когда произнесла это слово, до нее дошло, что в девочке было что-то старомодное, какой-то анахронизм, проявившийся в формальном «добрый вечер», в решительной походке и внешнем самообладании. Но если при других обстоятельствах все это, возможно, показалось бы милым и очаровательным, здесь, в полумраке пустынного переулка, это выглядело неестественно и сбивало с толку.

Также в девочке было что-то смутно эротическое, что-то чувственное, обусловленное тем, как длинные волосы ниспадали на левую половину лица, как она стояла, вызывающе раздвинув босые ноги.

Что это за мысли?

Посмотрев девочке в лицо, Лори увидела под слоем грязи естественную красоту, увидела на детских чертах понимающее, взрослое выражение и почувствовала, как у нее в груди шевельнулось что-то странное и незнакомое, что-то… сексуальное.

Сексуальное?

Черт побери, что с ней случилось?

Девочка хитро улыбнулась.

– Хочешь посмотреть на мои трусики?

Покачав головой, Лори попятилась, но девочка уже задрала подол грязного платья, открывая чистые белые трусики, и Лори помимо воли уставилась на них. Она не понимала, что здесь происходит, однако обтягивающая хлопчатобумажная ткань и отчетливо обрисованные интимные места подействовали на нее возбуждающе, и Лори не могла оторвать взгляд.

Девочка рассмеялась – писклявое детское хихиканье, на середине сменившееся грудным женским смехом. Не опуская подол, девочка развернулась, демонстрируя обтянутую трусиками попку.

Лори охватил страх. Она не понимала, что происходит, но ей почему-то казалось, что она должна все понимать, должна знать, кто эта девочка и почему она так себя ведет.

Снова повернувшись к ней лицом, девочка понимающе улыбнулась.

– Хочешь посмотреть на мою пипиську?

Развернувшись, Лори бросилась бежать.

Она уже почти дошла до Юнион-стрит, можно было бы просто шагнуть мимо девочки и оказаться на улице, но даже перспектива снова пробежать по погруженному в полумрак переулку и, возможно, столкнуться с Мэттом, была предпочтительнее того, что ей пришлось бы приблизиться к девочке, рискуя случайным соприкосновением.

Лори запыхалась, добежав до конца переулка, но она повернула влево и продолжала бежать, мимо не двинувшегося с места «Мустанга» Мэтта на противоположной стороне улицы, вверх в гору, не останавливаясь до самого своего дома.

Лори заперла двери и задернула шторы на окнах.

Ночью ей снилась та девочка, и во сне девочка лежала с нею в кровати, обнаженная. Она целовала девочку в губы, и ее губы были мягкими и ласковыми, а нежное детское тело – теплым и утонченно чувственным, а прикосновение набухающей груди – до боли эротическим. Лори еще никогда не испытывала подобное возбуждение, и хотя в какой-то момент она поняла, что в действительности ничего этого нет, что ей все снится, она не хотела, чтобы сон заканчивался, и усилием воли старалась его продолжить, подправить, чтобы досмотреть до конца. Она терлась о девочку, ощущая у нее между ног нежную женственность, и у нее начала выделяться смазка, так интенсивно, как до этого не бывало ни разу в жизни, и липкая влага стекала по бедрам, покрывая пленкой кожу. Несмотря на то что влагалище Лори оставалось нетронутым, она достигла оргазма и даже прикусила губу, чтобы не крикнуть. Наслаждение волна за волной накатывалось на нее, разливаясь от промежности во всех направлениях, и ее тело содрогалось в непроизвольных спазмах.

Когда Лори наконец проснулась, она обнаружила, что у нее начались месячные.

Глава 3

Нортон

В этот год осень пришла рано. Был еще конец августа, только-только начались занятия в школе, но деревья за окном классной комнаты уже светились красной и желтой радугой на фоне тусклой серости неба Айовы.

Нортон Джонсон терпеть не мог в такой день находиться в помещении. Это противоречило всем позывам его тела, и именно в такие дни он всерьез подумывал о том, чтобы принять предложение совета попечителей и уйти на пенсию.

Однако о выходе на пенсию не могло быть и речи. Повернувшись к классу, Нортон обвел взглядом равнодушные скучающие лица подростков. Он нужен этим ребятам. Они сами этого не знают, но он им нужен. Пусть остальные учителя школы считают его динозавром, реликтом минувшей эпохи, но Нортон не сомневался в том, что эти ребята смогут чему-то научиться, смогут преодолеть расслабляющую родительскую опеку и настойчивое влияние средств массовой информации, составляющие их мир, только с помощью того, кто любит их настолько, что готов прижать носом к мельничному жернову. Доброе старое обучение. Вот что им нужно. Лекции, конспекты, чтение, домашние задания, контрольные работы. А не «кооперативная учеба», не новомодные штучки нынешних «специалистов» в области образования.

Все это Нортон уже проходил. В конце шестидесятых, в начале семидесятых. Когда учителя «доверительно беседовали» со своими учениками. Когда в классе английского языка вместо парт на полу лежали мягкие подушки. Когда ученикам разрешалось самостоятельно выбирать себе программу обучения и проверять свои работы, оценивая собственную успеваемость. Нортон в одиночку сопротивлялся этому безумству, настаивая на том, что нет ничего плохого в старых проверенных методах обучения, которые он сам успешно применял на протяжении многих лет.

И тогда над ним также смеялись. Но те дни пришли и ушли.

А он по-прежнему работал здесь.

Нынешнее заблуждение процесса обучения заключалось в том, что факты и даты не нужны, что ученикам вместо «информации» необходимо усваивать «концепции», и Нортон был полон решимости переждать и эту тенденцию, остаться в школе, продолжать работать в качестве председателя отделения до тех пор пока и это не пройдет.

И всё же…

Он с тоской посмотрел в окно. Наверное, в воздухе пахнет дымом из каминов. Легкий ветерок, налетающий на деревья, наверное, холодный и свежий.