Фюрер как полководец - Николай Баженов

По мнению же некоторых штабных офицеров, этот «взгляд из окопа» часто не позволял Гитлеру оценивать оперативно-стратегическую обстановку в целом. Так, генерал Фромм, командующий Резервной армией, утверждал, что предпочел бы иметь на посту верховного главнокомандующего сугубо штатского человека, нежели бывшего ефрейтора, который к тому же никогда не воевал на Восточном фронте и не понимал специфического характера этого театра.

Фюрер верил в то, что интеллект и знания являются вещами второстепенными. По его мнению, первостепенное значение имеет неуклонная воля и безудержное стремление к достижению цели. Гитлер считал, что воля может преодолеть границы, которые ставит на пути к цели суровая действительность, а конкретно численное превосходство противника, нехватку времени и ресурсов. «Паромы не самое важное, самое важное – воля»,  – заявил он 20 мая 1943 г. по поводу трудностей в переправе дивизии «Герман Геринг» на остров Сицилия. «Фактор воли» обусловил частое непризнание надежных разведданных о противнике и необоснованную оценку обстановки.

Кроме воли, Гитлер часто уповал еще и на интуицию. Для человека творческого склада ума это было естественно. Как заметил фон Белов: «Каждый художник живет в мире интуиции и ассоциаций ». И это не являлось сильным преувеличением. Во многих случаях она действительно была просто поразительной и непогрешимой. Британский историк Алан Кларк даже считал, что «рука дьявола направляла Гитлера» ! Генералы Йодль и Рендулич как-то два дня спорили с фюрером по поводу обстановки на Восточном фронте. Последний потом сказал: «Когда аргументы у него иссякли, он сказал: “Бросьте! Я полагаюсь на интуицию”».

Помимо этого Гитлер обладал еще одним качеством, которое позволяло ему мастерски манипулировать подчиненными. Многие генералы, близко знакомые с ним, утверждали, что он обладал магическим даром внушения и воздействия на психику окружающих, хотя никогда не являлся знатоком людей. Много раз советники фюрера и армейские офицеры, приходившие на прием, предварительно вооружались безупречными документами и весомыми аргументами. Некоторые из них шли с твердым намерением убедить его в невыполнимости или неверности того или иного приказа. Однако как только Гитлер начинал говорить, все доводы докладчика рушились как карточный домик. В итоге люди выходили из кабинета словно загипнотизированными или как минимум озадаченными и сбитыми с толку, неуверенными в своих «бесспорных» доказательствах. Если Сталин «убеждал» неимоверным страхом, то Гитлер волей внушения.

Адмирал Редер вспоминал: «Гитлер обладал почти роковым очарованием, удивительной способностью располагать людей к себе… Замечательная способность личного очарования была важным фактором его успеха ». Дёниц вообще боялся надолго находиться в гауптквартире фюрера из-за его «экстраординарной силы внушения» . Даже рейхсминистр Шпеер, рассудительный и образованный человек, не имевший никаких склонностей к мистицизму, временами находил силу внушения Гитлера «весьма зловещей» . Генерал Хассо Мантейфель, который начиная с 1944 г. довольно часто встречался с фюрером, вспоминал потом: «Гитлер был личностью магнетической и, несомненно, обладал даром внушения. Это ощущали все визитеры, явившиеся чтобы убедить его в чем-то. Они всегда начинали бойко отстаивать свои убеждения, но быстро сдавались, поскольку никому не удавалось устоять перед этим неординарным человеком. В итоге посетители обычно уходили, согласившись с мнением, противоположным их собственному». Нередко бывало, что офицер, прибывший, чтобы рассказать фюреру об отчаянном положении на фронте, возвращался уверенный в благополучном исходе событий.

Причем эта харизма действовала на протяжении всей войны. Летом 1943 г. в беседе с фельдмаршалом Роммелем Гитлер признал, что шансов выиграть войну осталось немного. Но даже скептический «Лис пустыни» был поражен настроем вождя: «Какую силу он излучает! И какую веру и уверенность вселяет в людей!» На праздновании Нового, 1945 г. фюрер в течение двух часов неистово заверял окружение в конечной победе Германии. В результате все присутствующие, несмотря на первоначальный скептический настрой, заразились верой в победу и ощутили прилив сил! Один из офицеров ОКХ оберст-лейтенант Ульрих де Мезьер вспоминал о совещании в гауптквартире, проходившем в конце войны: «Гитлер обладал какой-то необъяснимой, я не побоюсь сказать, демонически источаемой им силой, которую нельзя не только описать, но даже понять, и уклониться от влияния которой могли лишь очень немногие люди». В качестве примера де Мельзер называл фельдмаршала Кессельринга, который посетил фюрера 15 марта 1945 г. с докладом о катастрофическом положении на Западном фронте. Гитлер так его обработал, что Кессельринг вышел от него с оптимизмом в глазах, сказав: «Мой фюрер! Я попытаюсь еще раз!»

В 1942 г. фюрер довольно равнодушно воспринял сообщения о первых поражениях немецких войск. Внешне он сохранял полное спокойствие и стремился соответствовать образу не знающего сомнений полководца. Неудачи же списывались на «тупых» генералов типа Браухича, а также снег и трусов союзников типа итальянцев. Даже окружение 6-й армии в Сталинграде и последующие тяжелейшие бои в междуречье Дона и Волги не поколебали Гитлера. Фон Белов вспоминал: «Гитлер считал своим долгом распространять чувство уверенности в победе. Отныне все его поведение, настрой и поступки были нацелены на то, чтобы ни одному из визитеров или доверенных сотрудников и в голову не могло прийти сделать из этого вывод о том, как он сам расценивает военное положение».

И все же Сталинград явно привел к нервному срыву. Как писал биограф фюрера Йоахим Фест: «До этого он лишь изредка утрачивал свой стоицизм, который, как он полагал, был непременным атрибутом великих полководцев, даже в критических ситуациях он сохранял демонстративное спокойствие». Теперь же появившиеся приступы ярости свидетельствовали о постоянном перенапряжении сил. Выслушивая доклады офицеров ОКН, фюрер, не стесняясь, обзывал их идиотами, трусами и лжецами. Как писал тот же Фест, в конце 1942 г. Гитлер «пережил крушение всей своей системы нервной устойчивости, что не проявлялось открыто только благодаря его колоссальной, отчаянной самодисциплине ». Однако описания постоянно бушующего, потерявшего самоконтроль фюрера являются преувеличением. Стенограммы обсуждения положения на фронтах скорее свидетельствуют о том, сколько энергии ему приходилось затрачивать, чтобы соответствовать тому образу, который отвечал его представлениям о самом себе.

Наоборот, даже летом 1944 г., когда рушились Западный и Восточный фронты, а противник имел подавляющее превосходство в воздухе, Гитлер проявлял поразительное самообладание и упорство. Окружающие восхищались его способностью сохранять спокойствие в самые решительные и кризисные моменты. Фюрер излучал оптимизм и демонстрировал несокрушимую уверенность в победе даже тогда, когда поражения следовали одно за другим.

Фанатизм как стратегия

Политика, тактика и практическая деятельность Гитлера в конце войны были такими же, как и раньше. Фантасмагорические черты, которые они приобрели, объясняются только тем, что изменилась обстановка на фронтах и в мире. Но сам Гитлер остался прежним. Нацистский режим был до предела догматичен. Он раз и навсегда создавал свою идеологию, политику и практику. Никакие потрясения и внешние факторы не могли ничего изменить. Фюрер не раз говорил себе, что он идет своим путем «с уверенностью лунатика» . И действительно, намеренная слепота, тупое упрямство просто поражают, когда рассматриваешь высказывания Гитлера.

В марте 1945 г. статс-секретарь министерства пропаганды Вернер Науман говорил: «24 февраля фюрер сказал, что в этом году мы добьемся исторического поворота. Для нас это реальность. (?!) Откуда она исходит, мы не знаем. Это знает фюрер» . И это про 45-й год! Почему же достойный ученик доктора Геббельса ссылался на 24 февраля? Именно в этот день по случаю 20-летнего юбилея принятия программы НСДАП Гитлер обратился с «ежегодным посланием» к немецкой нации, в котором, в частности, отмечал: «Если фронт и родина по-прежнему полны решимости уничтожить каждого, кто только осмелится нарушить приказ держаться до последнего, или того, кто струсит, а тем более саботирует нашу борьбу, то они сумеют предотвратить уничтожение нации… Тогда в конце концов немцы добьются победы» .

В конце марта 1945 г. Науману вторил сам Геббельс, крича по радио: « Так же как наш фюрер преодолевал кризисы в прошлом, он преодолеет и этот кризис… Он сказал мне: я твердо уверен, что когда мы бросим в новое наступление армии, мы побьем и потесним врага, в один прекрасный день наши знамена окажутся знаменами победы. Никогда я ни во что не верил так непреклонно, как верю сейчас в победу…»