Падение Константинополя в 1453 году - Стивен Рансимен

Военные действия на границе, по сути дела, шли постоянно независимо от того, существовал ли официально мир между правительствами Византии и Халифата; однако предводители пограничных отрядов не были заклятыми врагами своим противникам по ту сторону границы, которые вели такой же образ жизни. Пограничные мусульмане были, пожалуй, несколько более ортодоксальны в вопросах религии; тем не менее их фанатизм не мешал взаимному общению сторон и даже бракам между ними. Ни по ту, ни по эту сторону границы официальная религия не была очень популярна. Многие акриты принадлежали к самостоятельной армянской церкви, и почти все они охотно давали приют еретикам; в то же время еретики-мусульмане тоже всегда могли укрыться у мусульманских пограничных правителей[45].

На некоторое время эта система была нарушена из-за упадка Халифата и новых захватнических устремлений Византии.

Начиная с середины Х столетия армии империи постепенно отвоевали обратно у арабов обширные пограничные территории, особенно в Сирии. Теперь граница проходила не по диким горным массивам, а через освоенные, густонаселенные земли. Их защиту стало возможным поставить под контроль официальных правительственных чиновников, имевших резиденции в Антиохии или в каком-либо другом из отвоеванных городов. В старой пограничной страже из акритов уже не было необходимости, и предводители акритов занялись тем, что стали вкладывать добытые в прежних стычках и рейдах богатства в приобретение земель по всей Анатолии. Однако они по-прежнему оставались гордыми и независимыми, окружая себя целым войском приверженцев, в которое шли главным образом бывшие свободные крестьяне завоеванных (часто незаконно) акритами деревень. Эти предводители и сформировали ядро той земельной аристократии, чья мощь в середине XI в. сильно пошатнула правительство империи. В то же время центральная администрация стремилась установить контроль над пограничными территориями Армении к северу от границы, а затем официально аннексировала эти обширные провинции, распространив на них ненавистную византийскую систему налогообложения и власть византийского духовенства. Сопротивление, которое вызвали эти действия, в значительной степени ослабило способность Византии оборонять свои рубежи[46].

Теперь же Византии стал угрожать народ, с которым ее отношения были до сих пор обычно дружескими. За несколько предыдущих веков обширная Туркестанская равнина постепенно высыхала, и тюркские племена двинулись на запад в поисках новых земель. Византия еще в VI столетии поддерживала контакты с тюрками Средней Азии и была хорошо знакома с тюркскими племенами, ушедшими кочевать в русские степи; с коварными, исповедующими иудаизм хазарами, две княжны которых стали женами византийских императоров; с дикими печенегами и половцами, которые время от времени совершали набеги на территорию империи, но еще чаще охотно посылали свои отряды для службы в императорских войсках. Многим из этих наемников было затем разрешено остаться жить в пределах империи, главным образом в Анатолии, где они принимали христианство. Но наиболее активное тюркское племя огузов стало кочевать через Персию в направлении Арабского халифата.

Так же как у императора, у халифа тоже появились войска тюрок, только принявших мусульманство. По мере того как мощь халифов убывала, их тюркские вассалы усиливались. Первый исторически известный тюрк-мусульманин Махмуд Газневи образовал на востоке сильное государство, простиравшееся от Исфагана до Бухары и Лахора. Однако после его смерти главенство среди тюрок перешло к огузскому вождю из рода Сельджуков. Потомки этого полумифического вождя приобрели власть над тюрками, находившимися на территории Халифата, и иммигранты из Туркестана также с готовностью признали свою зависимость от них. К 1055 г. глава сельджуков Тогрул-бей не только основал свое государство, включавшее Персию и Хорасан, с примыкавшими к нему на севере удельными княжествами его родных и двоюродных братьев, но и был приглашен халифом из Аббасидов в Багдад для временного управления его владениями[47].

Приглашение халифа было продиктовано его страхом перед соперничающим с ним халифатом Фатимидов[48]в Египте, которые уже подчинили своему контролю бóльшую часть Сирии. Фатимиды были в хороших отношениях с Византийской империей, и сельджукские князья стремились предотвратить возможные действия византийцев на северной границе Халифата в поддержку нападения Фатимидов. К этому времени множество мелких тюркских князьков уже осели со своими подданными на границах с Византией и, играя роль пограничной стражи, совершали набеги всякий раз, как только для этого предоставлялась возможность. Преемник Тогрула, его племянник Алп Арслан, вознамерился устранить всякую опасность нападения со стороны Византии. Он захватил и разграбил старую столицу Армении Ани и усиленно поощрял свою пограничную стражу к новым набегам. В качестве контрмеры Византия присоединила к своим владениям последнее независимое армянское царство.

Однако ее гарнизоны не были достаточно сильны для того, чтобы помешать набегам, поскольку акритов, которые могли их сдерживать, тогда уже не было. В 1071 г. император Роман Диоген решил, что для обеспечения безопасности границы необходимо предпринять военную экспедицию. Проведенная перед этим кампания по экономии значительно сократила имперскую армию, и теперь император во многом зависел от наемников, часть которых составляли выходцы из Западной Европы, но гораздо большее число было из тюрок (половцев).

Алп Арслан находился в Сирии, где он воевал против Фатимидов, когда до него дошла весть о византийской экспедиции. Он усмотрел в этом возможность образования коалиции Фатимидов с Византией и поспешил на север, чтобы ей воспрепятствовать. Интересно, что в этой кампании, последствия которой оказались столь важными для мировой истории, каждая из сторон считала себя обороняющейся.

Решающее сражение произошло в пятницу 19 августа 1071 г. около города Манцикерт. Роман был человеком храбрым, но неважным полководцем; к тому же его наемные войска были крайне ненадежны. Его армия была наголову разбита, а сам он попал в плен[49].

Алп Арслан, удовлетворенный тем, что Византия более не угрожает его флангу, освободил на довольно легких условиях своего царственного пленника и вернулся к более серьезным заботам в Сирии. Но у его пограничных предводителей были совсем другие планы. Оборонительные укрепления на византийской стороне были разрушены, а следовавшие один за другим политические кризисы в Константинополе исключали всякую попытку заняться их восстановлением. Некоторые из оставшихся акритов, в большинстве своем армян, оказались без всякой связи со столицей, и они поспешили укрыться в уединенных крепостях. Турецкие князьки усилили набеги, а затем, встретив лишь незначительное сопротивление, стали оседать в тех районах, куда им удалось проникнуть, и осваивать их вместе со своими приверженцами и другими тюркскими племенами, прослышавшими про эти богатые земли, которые некому было защищать[50].

Некоторое время спустя мусульманские пограничные стражи получили название гази («борец за веру»), приблизительно соответствующее европейскому понятию «рыцарь-крестоносец». Очевидно, гази имели какие-то знаки отличия и были связаны присягой своему господину — быть может, даже халифу. Они повиновались футувве — мистическому моральному кодексу, сложившемуся в Х—XI вв. и принятому различными обществами и корпорациями мусульманского мира. Турецкие гази были прежде всего воинами-завоевателями, которые вовсе не желали подчиняться какой-то организованной власти. Захватывая по мере своего продвижения новые земли, они властвовали на них так же, как и в своих пограничных уделах, весьма мало вмешиваясь в дела местного населения, которое даже стало видеть в них защитников от набегов других; финансовыми средствами для своего правления им служила добыча от набегов. В пограничных районах, где такие порядки существовали в течение веков, приход гази встречал лишь незначительное сопротивление, хотя, возможно, они и вынудили часть христиан уйти в более безопасные места. В целом же население уже к приходу тюрок было смешанным и нестабильным, и их появление мало изменило общую картину. Но по мере их дальнейшего продвижения по Малой Азии ситуация стала меняться.

В некоторых районах христианское население бежало, оставив тюркам свои земли; в других отдельные города и селения христиан пытались защищаться, но, оказавшись изолированными, были вынуждены покориться власти пришельцев. В результате набегов дороги и мосты, колодцы и оросительные каналы довольно скоро пришли в запустение. Старая экономическая система рушилась[51].