Стихотворения - Иоганн Гете

Мне же безмерно тяжеле блюсти чудесную тайну,

Льется легко с языка то, что теснилось в груди.

А ни одной не доверишь подруге - бранить они будут;

Другу доверить нельзя: что, коль опасен и друг?

Роще свой поведать восторг, голосистым утесам?

Я не настолько же юн, да и не столь одинок!

Вам, гекзаметры, я, вам, пентаметры, ныне поверю,

С нею как радуюсь дню, ею как счастлив в ночи!

Многим желанна, сетей она избегает, что ставит

Дерзко и явно - кто смел, тайно и хитростно - трус.

Мимо пройдет, умна и легка: ей ведома тропка,

Где в нетерпении ждет истинно любящий друг.

Медли, Селена! Идет она! Как бы сосед не заметил...

В листьях, ветер, шуми - в пору шаги заглушить!

Вы же растите, цветите, любезные песни! Качайтесь

В тихом трепете лоз, в ласковой неге ночной

И болтливым, как тот камыш, откройте квиритам

Тайну прекрасную вы взысканной счастьем четы,

ИЗ "ВЕНЕЦИАНСКИХ ЭПИГРАММ"

1790

1

Жизнь украшает твои гробницы и урны, язычник:

Фавны танцуют вокруг, следом менад хоровод

Пестрой течет чередой; сатир трубит что есть мочи

В хриплый пронзительный рог, толстые щеки надув.

Бубны, кимвалы гремят: мы и видим мрамор и слышим.

Резвые птицы, и вам лаком налившийся плод!

Гомон вас не спугнет; не спугнуть ему также Амура:

Факелом тешится всласть в пестрой одежде божок.

Верх над смертью берет избыток жизни - и мнится:

К ней причастен и прах, спящий в могильной тиши.

Пусть же друзья обовьют этим свитком гробницу поэта:

Жизнью и эти стихи щедро украсил поэт,

8

Эту гондолу сравню с колыбелью, качаемой мерно,

Делает низкий навес лодку похожей на гроб.

Истинно так! По Большому каналу от люльки до гроба

Мы без забот через жизнь, мерно качаясь, скользим.

ИЗ "ЗАПАДНО-ВОСТОЧНОГО ДИВАНА"

1814-1818

ГИДЖРА

Север, Запад, Юг в развале,

Пали троны, царства пали.

На Восток отправься дальный

Воздух пить патриархальный,

В край вина, любви и песни,

К новой жизни там воскресни.

Там, наставленный пророком,

Возвратись душой к истокам,

В мир, где ясным, мудрым слогом

Смертный вел беседу с богом,

Обретал без мук, без боли

Свет небес в земном глаголе.

В мир, где предкам уваженье,

Где чужое - в небреженье,

Где просторно вере правой,

Тесно мудрости лукавой

И где слово вечно ново,

Ибо устным было слово.

Пастухом броди с отарой,

Освежайся под чинарой,

Караван води песками

С кофе, мускусом, шелками,

По безводью да по зною

Непроезжей стороною.

Где тропа тесней, отвесней,

Разгони тревогу песней,

Грянь с верблюда что есть мочи

Стих Гафиза в пропасть ночи,

Чтобы звезды задрожали,

Чтоб разбойники бежали.

На пиру и в бане снова

Ты Гафиза пой святого,

Угадав за покрывалом

Рот, алеющий кораллом,

И склоняя к неге страстной

Сердце гурии прекрасной.

Прочь, завистник, прочь, хулитель,

Ибо здесь певца обитель,

Ибо эта песнь живая

Возлетит к преддверьям рая,

Там тихонько постучится

И к бессмертью приобщится.

ЧЕТЫРЕ БЛАГА

Арабам подарил Аллах

Четыре высших блага,

Да не иссякнут в их сердцах

Веселье и отвага.

Тюрбан - для воина пустынь

Он всех корон дороже.

Шатер - в пути его раскинь,

И всюду кров и ложе.

Булат, который тверже стен,

Прочней утесов горных,

И песню, что уводит в плен

Красавиц непокорных.

Умел я песнями цветы

Срывать с их пестрой шали,

И жены, строги и чисты,

Мне верность соблюдали.

Теперь - на стол и цвет и плод!

Для пира все готово,

И тем, кто поученья ждет,

Предстанет свежим Слово.

СТИХИИ

Чем должна питаться песня,

В чем стихов должна быть сила,

Чтоб внимали им поэты

И толпа их затвердила?

Призовем любовь сначала,

Чтоб любовью песнь дышала,

Чтобы сладостно звучала,

Слух и сердце восхищала.

Дальше вспомним звон стаканов

И рубин вина багряный,

Кто счастливей в целом мире,

Чем влюбленный или пьяный?

Дальше - так учили деды

Вспомним трубный голос боя,

Ибо в зареве победы,

Словно бога, чтут героя.

Наконец, мы сердцем страстным,

Видя зло, вознегодуем,

Ибо дружим мы с прекрасным,

А с уродливым враждуем.

Слей четыре эти силы

В первобытной их природе

И Гафизу ты подобен,

И бессмертен ты в народе.

ФЕНОМЕН

Чуть с дождевой стеной

Феб обручится,

Радуги круг цветной

Вдруг разгорится.

В тумане круг встает,

С прежним несходен:

Бел его мутный свод,

Но небу сроден!

Так не страшись тщеты,

О старец смелый!

Знаю, полюбишь ты,

Хоть кудри белы.

ПЕСНЯ И ИЗВАЯНЬЕ

Пусть из грубой глины грек

Дивный образ лепит

И вдохнет в него навек

Плоти жаркий трепет;

Нам милей, лицо склонив

Над Евфрат-рекою,

Водной зыби перелив

Колебать рукою.

Чуть остудим мы сердца,

Чуем: песня зреет!

Коль чиста рука певца,

Влага в ней твердеет.

БЛАЖЕННОЕ ТОМЛЕНИЕ

Скрыть от всех! Подымут травлю!

Только мудрым тайну вверьте:

Все живое я прославлю,

Что стремится в пламень смерти.

В смутном сумраке любовном,

В час влечений, в час зачатья,

При свечей сиянье ровном

Стал разгадку различать я:

Ты - не пленник зла ночного!

И тебя томит желанье

Вознестись из мрака снова

К свету высшего слиянья.

Дух окрепнет, крылья прянут,

Путь нетруден, не далек,

И уже, огнем притянут,

Ты сгораешь, мотылек.

И доколь ты не поймешь:

Смерть для жизни новой,

Хмурым гостем ты живешь

На земле суровой.

* * *

И тростник творит добро

С ним весь мир прелестней,

Ты, тростник, мое перо,

Подари нас песней!

* * *

Где рифмач, не возомнивший,

Что второго нет такого,

Где скрипач, который мог бы

Предпочесть себе другого?

И ведь правы люди эти:

Славь других - себя уронишь,

Дашь другому жить на свете,

Так себя со света сгонишь,

И немало мне встречалось

Разных лиц, высоких чином,

Коим спутывать случалось

Кардамон с дерьмом мышиным.

Прежний для спасенья чести

Новую метлу порочит.

Новая метла из мести

Старой честь воздать не хочет.

И народы ссорит злоба

И взаимное презренье,

А того не видят оба,

Что одно у них стремленье.

* * *

Разве старого рубаку

Я учил держать секиру?

Направлял полезших в драку

Или путь искавших к миру?

Наставлял я рыболова

В обращении с лесою

Иль искусного портного

Обучал шитью да крою?

Так чего же вы со мною

В том тягаться захотели,

Что природою Самою

Мне раскрыто с колыбели?

Напирайте без стесненья,

Если сила в вас клокочет.

Но, судя мои творенья,

Знайте: так художник хочет!

Xатем

Создает воров не случай,

Сам он вор, и вор - вдвойне:

Он украл доныне жгучий

След любви, что тлел во мне.

Всё, чем дни мои богаты,

Отдал он тебе сполна.

Возврати хоть часть утраты,

Стал я нищ, и жизнь бедна.

Но уже алмазом взгляда

Приняла ты все мольбы,

И, твоим объятьям радо,

Сердце новой ждет судьбы.

Зулейка

Все мне дал ты нежным взором,

Мне ли случай осуждать!

Если вдруг он вышел вором,

Эта кража - благодать.

Но ведь сам, без всякой кражи,

Стал ты мой, как я - твоя.

Мне приятней было б даже,

Если б вором вышла я.

Дар твой щедр и смел обычай,

Но и в выигрыше ты:

Все ты взял - покой девичий,

Шар душевной полноты.

Полюбил - и стал богатым.

Ты ли нищий? Не шути!

Если ты со мною, Хатем,

Счастья выше не найти.

К ЗУЛЕЙКЕ

Чтобы в льстивых ароматах

Знала радость ты вполне,

Сотням роз едва зачатых

Должно гибнуть на огне.

Чтоб флакончик взять пригожий,

Где душистый жив эфир,

На персты твои похожий,

Тут потребен целый мир.

Целый мир, что жизни силой

Полноты своей доспев,

Предвкушает Буль-буль милой

Возбудительный напев.

Нам мученье - лишь отрада,

Если множит нашу сласть.

Душ не съела ль мириады,

Чтоб расцвесть, Тимура власть?

GINGO BILOBA

Этот листик был с Востока

В сад мой скромный занесен,

И для видящего ока

Тайный смысл являет он.

Существо ли здесь живое

Разделилось пополам,

Иль напротив, сразу двое

Предстают в единстве нам?

И загадку и сомненья

Разрешит мой стих один:

Перечти мои творенья,

Сам я - двойственно един.

ВОССОЕДИНЕНИЕ

Ты ли здесь, мое светило?

Стан ли твой, твоя ль рука?

О, разлука так постыла,

Так безжалостна тоска!

Ты - венец моих желаний,

Светлых радостей возврат!

Вспомню мрак былых страданий