Гаэльская волчица - Анри Лёвенбрюк

Пришелец был высок, худощав и изящен. Что-то в его облике внушало почтение, — в нем явственно ощущалась королевская стать.

— Государь, — начал он и откинул капюшон, явив взору Толанда тонкое, изумительно красивое лицо с кожей, цветом напоминающей кору юного дерева, и высокие заостренные уши, — я — Оберон, король сильванов, и пришел из Борселийского леса, чтобы предложить вам нашу помощь.

— Король? Еще один король в моем королевстве? — задыхаясь, прошептал Толанд.

Сильван вынул из кармана цветок — совсем высохший, он сохранил чудесный розовый цвет.

— Каждый год Дерево Жизни нашего леса приносит цветок, который мы, сильваны, зовем Мускарией.

— Что еще за Дерево Жизни и кто это живет в моем лесу? — рассердился король.

Но сильван, не отвечая Толанду, повел рассказ — тихо и спокойно, как будто говорил с ребенком:

— Тот, кто съедает этот цветок, молодеет на год. Это подарок Дерева Жизни. Легенда гласит: если человек будет каждый год съедать новую Мускарию, он не умрет никогда.

Толанд нахмурился и с тревогой взглянул на советников, стоявших за спиной сильвана. Но тех цветок интересовал куда больше, чем умирающий монарх.

— Съешьте этот цветок, государь, а народ сильванов каждый год будет приносить вам в дар новый. Вы никогда не умрете, и вашему сыну не бывать королем.

Оба монарха — сильван и человек — проговорили до конца дня, а когда солнце скрылось за розовыми вершинами Гор-Драка, король Толанд принял дар сильванов.

Каждый год король съедал цветок и молодел. Очень скоро он обрел былую силу. Принц Эрсен, поняв, что его лишают будущего, совершенно обезумел и повел на отца армию в пятьсот человек. Но войско короля оказалось сильнее, и Эрсен нашел свою погибель на поле боя. Король Толанд горько оплакивал смерть сына.

Год спустя король отказался принять от сильванов Мускарию. Вторая жена родила ему сына, и, когда наследник достиг совершеннолетия, король взял с него клятву соблюдать заключенный с сильванами договор.

Следующей зимой король Толанд умер. Его сын стал справедливым и добрым правителем. Он сдержал обещание, данное его отцом королю сильванов, так же поступали все потомки Толанда.

— А что это было за обещание? — спросила Алеа певицу, которая закрыла глаза и словно бы ждала этого вопроса.

— Что Борселийский лес и его тайны навечно останутся под защитой монарха. Вот почему мир так мало знает о сильванах, а некоторые маленькие девочки даже полагают, будто их и вовсе не существует…

Все посетители харчевни дружно захлопали бардессе, некоторые весело смеялись. Фейт подмигнула Алее, снова взяла арфу и запела:

Один. Единому песни нет,Ибо одно едино для всех,Что были, есть и пребудут: Смерть.

Два — повозку тащат волы,Везут паяцев вниз под уклонИ сами падут — бедняги!

Три — мирозданье из трех частей,Три начала и три конца,Три царствия Самильданаха.

Четыре оселка на оси,Чтобы точить мечи храбрецовНа четыре стороны света.

Пять годов в потоке временДля богов, зверей и людей,Пять — это срок начала.

Шесть растет живительных трав —Гном разводит огонь в лесу,Целебное зелье варит.

Семь светил горит наверху,Семь у арфы звенящих струн,Вселенная семизвучна.

Восемь буйных земных ветровВесть возносят с восьми морейВверх, на высоты битвы.

Девять лютенов пляшут в лесу,Девять герилимов по следу мчат,Девять знаков мир исчисляют.

Десять вражеских кораблейС юга движутся к берегам,Несут разор и погибель.

Одиннадцать церковных вождейБезоружны — сломаны их клинки,Кровь пятнит одеянья.

Двенадцать месяцев — это год;Двенадцать Великих Друидов — предел:Так замыкается круг.

Поздно ночью, когда последний посетитель покинул харчевню, Алеа поблагодарила хозяев и отправилась в приготовленную для нее комнату. Девочка ужасно устала, у нее снова разболелся живот, и она мечтала отдохнуть.

Алеа хотела спать, но сон не приходил, слишком бурным оказался прожитый день. Девочка спрашивала себя, чем закончится ее встреча с хозяевами харчевни. Алеа ни на мгновение не верила, что задержится у них. Она ведь ни с кем никогда долго не дружила. Кроме Амины…

Воспоминание о подруге пронзило ее, как молния в ночи.

Амина Салиа, дочь кузнеца, сердечная подружка… Когда обеим было одиннадцать лет, они встречались каждый вечер по секрету от всего остального мира. Придумывали игры, дарили друг другу подарки, сообщали, как прошел день. Амина говорила о кузнице отца, Алеа посвящала ее в тайны выживания на улице, подруги страстно мечтали оказаться в один прекрасный день где-нибудь подальше от этого скучного селения с его дурацкими законами и правилами. Они часто залезали на крышу, наблюдали сверху за этими болванами — взрослыми — и смеялись над ними.

Дружба с Аминой перевернула жизнь Алеи. Впервые на нее смотрели с восхищением. Впервые ее слушали и — главное! — понимали. Девочка совершенно изменилась: вместе с одиночеством кончилось детство, Алеа перешла в тот замечательный возраст, когда человек учится доверять себе самому и извлекать пользу даже из неудач. Подруги так хорошо понимали друг друга, потому что чувствовали одинаково, — часто один взгляд заменял им десяток слов. Они воображали, что им каждый день будет что рассказать друг другу и они придумают новые игры и переживут новые приключения. Им казалось, что это счастье дано им навсегда, и поклялись, что никто и ничто не разлучит дочь кузнеца и Дочь Земли. Что их дружба будет вечной… Увы, кто не давал подобных клятв?

А потом наступил вечер, когда Амина не пришла на свидание.

На следующий день она объяснила Алее, что ее отец умер и тетка забирает ее жить в Провиденцию, столицу Гаэлии.

Алеа никогда больше не виделась с Аминой и снова погрузилась в безмолвное одиночество, на которое была обречена с детства. Алеа смирилась с жизнью всеми забытой сироты, которую уготовила ей Мойра.

Алеа вздохнула, образ Амины улетучился из ее мыслей, и она постепенно погрузилась в сон.

Среди ночи она проснулась. Живот болел все сильнее, она встала и почувствовала, что по ногам течет что-то горячее.

Перепуганная до смерти, Алеа подбежала к окну и в бледном свете полной луны разглядела кровь на внутренней поверхности бедер. Девочка закричала от ужаса и, сжав голову руками, сползла по стене на пол. Она была на грани обморока, из глаз лились слезы, стучало в висках, болел низ живота. Алее казалось, что голова у нее вот-вот разорвется. Она не понимала, что происходит, и подумала было, что умирает, что у нее сейчас вытечет вся кровь и все будет кончено. Девочка решила, что Мойра наказывает ее за кражу. А может, мясник Альмар наслал на нее порчу?

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});