Ковчег острова Альмендралехо. приключенческий роман - Александр Никонов

– Жлоб, – прошипел Алексей и встал со стула. Он уже подходил к двери, когда услышал, как Гриша по внутренней связи пропищал:

– Алевтина Викторовна, оформите отпуск Подноветному на месяц и выпишите командировку в Египет.

– Хорошо, Григорий Давидович, – услышал Подноветный голос бухгалтерши.

Алексей повернулся, сделал умилительное лицо и поклонился.

– Мерси, шеф.

– Иди к чёрту! – неожиданно побасовевшим голосом рявкнул Гриша. – Да, и семь футов под килем.

– Лучше бы поглубже, – ответил Алексей. – Надеюсь, до скорой встречи.

* * *

Аэропорт Каира встретил их зноем Аравийской пустыни и влагой могучего Нила. В микроклимате салона «Боинга» Глафира чувствовала себя как рыба в воде, хотя было и душновато, но когда они спустились по трапу на раскалённую бетонную полосу, она вдруг вся покрылась испариной и побледнела.

– Тебе плохо, Глашка? – спросил муж.

– Нет, нет, ты не беспокойся, – поспешила успокоить его жена, – это просто от перемены климата, со мной такое бывает.

«Перемена» была, что называется, налицо, но Алексей успокоил себя тем, что в случае ухудшения самочувствия жены он успеет отправить её назад, домой, под наблюдение тёщи. Слава богу, что их встретил агент Данилы на своем микроавтобусе, в котором был кондиционер, и потому Глафира сразу повеселела и стала по-женски шутить, что де, мол, вот она, женщина среди мужчин, как роза среди пустынных колючек. Но агенту было некогда слушать эту болтовню, потому что он ехал по шоссе, как экстремал на треке, пытаясь увернуться от бешенных арабских водителей, которые словно соревновались в том, кто от кого первым увернётся. Данила спал, уронив голову на боковое стекло, а Алексей мечтал о свежем, прохладном душе, комнате с кондиционером и кровати с чистой простыней.

До Думьята они добрались уже к вечеру, и каждый исполнил свою мечту: Алексей помылся под душем и упал на кровать, тут же заснув, Глафира, как ни странно, ещё успела полюбоваться с балкона восточным закатом огромного солнца, а Данила, выспавшийся за дорогу, тут же умчался к своему арабскому компаньону, наказав перед отъездом:

– Вы тут, детишки, без меня не шалите, никуда не выходите, а то, не дай бог, заблудитесь, а то и ещё хуже.

– А чего хуже-то? – спросила Глафира.

– А тебя украсть могут, как прекрасную розу, и поместить в гарем.

– Правда? – обрадоваласьГлафира и томно потянулась. – Всю жизнь об этом мечтала, чтоб меня похитил прекрасный восточный принц и поместил в свой великолепный гарем.

7

Сухогруз «Дурбан» шёл из южно-африканского порта Ист-Лондон на левом траверзе от островов Кента. После суточного шторма команда судна отдыхала. Капитан сухогруза Фриц Норман, проведший на ногах почти двое суток и «принявший на корму» бутылку любимого мускатного вина, спал беспокойно. Беспокойство его объяснялось не тревогой за команду и за своего помощника, который сейчас стоял на вахте и которому он доверял как самому себе, а оттого, что в последние полгода его преследовало странное видение, от которого его сознание не могло отвязаться. Будто посреди океана, посреди самой водной пустыни, вдруг возникал зелёный остров и так же неожиданно исчезал. Старый морской волк, проходивший по морям и океанам почти двадцать лет, Норман знал, что на этом курсе нет и не могло быть никаких, даже самых маленьких, островов. Но…

Однажды, когда океан спал под звёздным одеялом ночи, Фриц вышел на палубу подышать прохладным морским воздухом. Он любил смотреть на ясные, такие близкие звёзды, что хотелось протянуть к ним руку и потрогать их колючки, а затем протереть мутное зеркало полной луны. Именно за это он и любил океан: здесь, вдали от света цивилизации, мир был совсем иным, таким близким и родственным, что он ощущал себя с ним одним целым, а душа будто порхала над всем миром, насыщаясь его спокойствием, нетленностью, чистотой, нетронутостью и мудростью. Там, на земле, в городах и на дорогах, Норман чувствовал себя песчинкой в людской пустыне, которую бросало из стороны в сторону против его воли. Искусственные, созданные человеком звуки, свет, жилища, запахи и даже чувства раздражали его, словно подопытное животное, которое пытают электрическим током, чтобы определить его рефлексы.

Правда, наслаждение одиночеством к Фрицу пришло не сразу, а только после того как Линда, его любимая жена, с которой они прожили почти шесть лет, стала вдруг чуждаться его и чахнуть. На все его расспросы о причине такого изменения, она неизменно отвечала:

– Пойми, Фриц, я очень люблю тебя, но иногда самое лучшее, что необходимо для любимого человека, – это не знать.

Вскоре после этого разговора Норман ушёл в очередное плавание, а спустя неделю после плавания ему по радиосвязи сообщили, что Линду нашли мёртвой далеко в море, куда она заплыла на прогулочном катере, взятом напрокат. Что случилось в море, никто не знал, но всё объяснилось, когда он из ближайшего порта вылетел в ЮАР, чтобы попытаться выяснить эту причину. Паталогоанатом, который делал вскрытие тела Линды, после долгих уговоров сказал ему, что его жена просто утонула, а после трёх порций текилы признался, что она была заражена вирусом иммунодефицита. Когда Фриц спросил, почему она это сделала, паталогоанатом вглянул на него, как на ребёнка, и ответил:

– Фриц, неужели ты не понимаешь, что болезнь можно вылечить, а душу никогда. Видно, она тебя сильно любила и не хотела, чтобы ты об этом узнал при её жизни.

Пожалуй, впервые в жизни Норман так долго и горько плакал. Он долго корил себя, что так и не допытался у Линды об её проблеме, он был почему-то уверен, что простил бы её и никогда не напоминал бы ей об этом, потому что хорошо знал, как тяжело бывает женам моряков ждать их из плавания и оставаться им верными. В дальних краях, в тех портовых городах, где приходилось подолгу оставаться на берегу, Фриц и сам пользовался услугами женщин, которые в отсутствие своих мужей становились портовыми шлюхами, но своей Линде он всегда верил, потому что перед каждым плаванием, провожая его, она неизменно говорила: «Фриц, милый, я всегда буду верна тебе, помни это. Если будут что-то говорить нелицеприятное обо мне другие или даже я сама, не верь этому. Я только для тебя, Фриц, только для тебя, любимый…» И она осталась верна своему слову, только по-своему – уйдя от него, не замарав его.

С тех пор Норман больше не помышлял связать себя узами брака и даже обещаниями слова. Но с тех пор изменился и его характер, из весёлого, словоохотливого и пышущего здоровьем, с лучезарной улыбкой моряка он превратился в задумчивого, молчаливого, сурового человека, предпочитающего одиночество и предающегося мечтаниям. Вот и в этот день, когда его душе потребовалось одиночество, уже ночью Норман вышел на палубу, закурил свой любимый «кент» и уставился на еле заметный колышущийся горизонт, оттенённый слабым лунным светом. Он ни о чем не думал, а просто созерцал, давая мыслям отдых после очередной вахты.

В какой-то момент ему показалось, что на юге показались очертания какого-то острова. Эти очертания то появлялись, то исчезали вновь. Но Норман точно знал, что на этом траверзе не могло быть никакого острова. Может быть, это было какое-то крупное судно, например, нефтеналивной танкер? Но даже такая махина казалась бы мелкой по сравнению с тем, что он сейчас наблюдал. Норману показалось, что на том странном острове он заметил слабый проблеск света. Может быть, это была искра от его сигареты, оторванная ветром? Фриц бросил сигарету за борт и снова стал всматриваться в очертания, пытаясь разглядеть хоть что-то. И точно: через несколько секунд он заметил один проблеск огня или света, затем второй, третий… «Наверное, это всё-таки танкер, – подумал Норман, – раз там есть огни… Возможно, это всё-таки остров, уж больно он большой». Но здесь Норман обратил внимание, что за то время, пока он наблюдал за странным объектом, – а прошло никак не менее пятнадцати минут – плавающий объект то отставал, то снова догонял их. Фриц понимал, что таких судов не бывает, которые, меняя курс, с такой скоростью движутся с кормы на нос и с носа на корму. Он еще подумал: «Прямо какой-то плавучий НЛО». Фриц на какое-то время задумался, повернулся, чтобы сходить в рубку и спросить своего помощника, не наблюдал ли он чего-то подобного необычного в последнее время. Потом снова взглянул на линию горизонта – там ничего уже не было: ни очертаний, ни проблесков огней, ничего. «Наверно, мне показалось», – подумал Фриц, но всё-таки решил сходить в рубку и проверить себя.

Помощник капитана и матрос сидели на прикладных стульях и каждый занимался своим делом: помощник смотрел видео, а матрос сосредоточенно пялился на красоток на дисплее своего сотового телефона. Норман обратил внимание, что корабль идет на автопилоте, звуковая сигнализация автоматического оповещения, которая срабатывала при появлении судов на встречных или обгонных курсах или на траверзе, тоже молчала. При появлении капитана помощник повернул голову, спросил: