Просто неотразима - Ванесса Фитч

Казалось, Ланс предвидел такой довод.

— Вы можете не посещать мои семинары.

— Правда? — недоверчиво спросила она.

— Почему бы и нет? Все равно вы не принимаете участия в обсуждении, словно вас нет.

Джин покраснела.

— Это не специально. Я всегда не любила школы.

— Ни одну из тех, где учились?

— Ни одну, — рассмеялась она. — Правда, и я была для них не подарок. Нет, меня не исключали. Просто мы много переезжали.

— Мы? — переспросил Диллон. — И сколько вас было?

— Только двое, — ответила она, — я и отец. Мама умерла, когда я была совсем девчонкой.

— Так, значит, вас воспитывал отец?

— Можно сказать и так, — еле слышно пробормотала Джин.

Ланс заинтересованно посмотрел на нее.

— А как бы вы это назвали?

Девушка уже сожалела, что задела эту тему. Однажды она призналась одному из учителей, что ее отец пьет. Потом к ним домой стал наведываться социальный работник.

— Никак, — попыталась она резко сменить тему.

Но Ланс не собирался отступать.

— Может, я помогу советом. Я ведь тоже отец-одиночка.

Джин сомневалась, что это одно и то же.

— Прекрасно! Вы можете себе представить, что ваш отец напился пьяным, а вы пытаетесь уложить его спать?

Диллон сначала принял это за шутку, но лицо Джин свидетельствовало об обратном.

— Вы часто с ним видитесь? — спросил он.

— С отцом? Нет, он умер.

— Мне очень жаль. — Ланс понимал, что этих слов недостаточно.

Но Джин не хотела принимать сожаления.

— Это было облегчением. По крайней мере… для него.

Она ненавидела и любила отца одновременно. Когда он напивался, она была беспомощной и от этого плакала. Но умер он трезвым.

Глаза защипало, но Джин успела отвернуться, прежде чем Ланс Диллон заметил слезы. Она ненавидела жалость. Сочувствие в глазах людей, когда они смотрели на ее отца, ее бесило.

— Должно быть, вы тоскуете по нему, — тихо проговорил Ланс.

Но она не оценила его деликатность. Да что он может знать?

— Почему я должна тосковать по нему? — бросила она с вызовом. — Потому, что так принято? Так полагается? Или так нужно говорить?

Господи, как с ней тяжело! Ланса раздирали противоречивые желания: защитить эту девушку и вместе с тем сказать ей что-то резкое, злое.

Он обхватил ее за плечи и развернул к себе.

— Отпустите меня!

Но Ланс продолжал сжимать ее плечи.

— Хоть посмотри на человека, прежде чем пошлешь его ко всем чертям! — рявкнул он.

— Хорошо! Смотрю!

Их глаза встретились. Джин уже собиралась сказать что-нибудь обидное, выгнать его. Но слова внезапно застряли в горле, а злость пропала.

Ему же было достаточно ощутить ее близость. Повинуясь сумасшедшему порыву, он притянул ее к себе. Прежде чем Джин смогла возразить, его губы накрыли ее рот.

Джин и раньше целовали. Но это были глупые мальчишеские поцелуи, и она не испытывала ничего подобного тому, что чувствовала сейчас. Горячие губы Ланса были требовательными. Он знал, как заставить ее раскрыть рот навстречу его поцелуям, как вдохнуть в нее огонь желания и восторга.

Он чуть с ума не сошел, когда понял, что она отвечает на его поцелуи. Это была страсть, слепая страсть, не чувство, пришедшее со временем, не расчет, а внезапный порыв.

Ланс неистово целовал ее. Его руки гладили ей спину, касались груди, скользили по упругим бедрам. Он подхватил ее, словно пушинку и перенес на кровать. Их тела сплелись в безумном объятии.

С Джин такое происходило впервые. Но принимать ласки этого мужчины, отвечать на его поцелуи было для нее так же естественно, как дышать. Это было похоже на марафон: биение сердца, закипающая кровь. Только теперь она была не одна.

Он должен был остановиться и знал это. Он пытался. Прервав поцелуй, Ланс взглянул на девушку. Господи, как она юна! Перестань, ведь это твоя ученица, приказывал он себе. Но ничего не помогало. Он так хотел ее!

Она могла бы еще остановить его. Но когда он снял с нее одежду и прикоснулся к ее обнаженному жаркому телу, разум отказал ему. Он жаждал узнать ее тело и не отказать ей в том, чего и она так страстно желала. Нет, она не должна была стонать от наслаждения. Ей следовало выгнать его, закричать сразу, а не после того, как он…

Боль… Джин оцепенела от неожиданности. Она не была готова к этому. Но боль вернула ее к реальности и заставила трезво взглянуть на незнакомца, возвышавшегося над ней. Ужас заполнил все ее существо.

Ланс почувствовал, как она содрогнулась, как бы отвергая его. Выпустив ее, он резко поднялся и присел на край кровати. Сейчас он хотел только уйти.

Джин тоже хотелось, чтобы он ушел. Лишь бы не произносил никаких слов, оставил ее наедине с путаными мыслями. Прожив двадцать один год, она до сих пор ни с кем не встречалась, хотя ей и предлагали. Но с этим мужчиной она легла в постель, ни минуты не колеблясь.

— Я не понимал, что творил, — с трудом проговорил Ланс, когда, наконец, нашел в себе силы посмотреть на нее.

Джин поняла, что он имел в виду. Она ничего не ответила, лишь подтянула одеяло к подбородку.

Ланс взглянул в огромные пылающие зеленые глаза, и его пронзило ощущение вины. Что случилось с ним? Она ведь совсем ребенок.

Он протянул руку чтобы прикоснуться к ней, но Джин отшатнулась.

— Пожалуйста, уходи.

— Нет, не могу так. — Ему казалось необходимым защитить эту девушку.

Заметив озабоченность на его лице, Джин истолковала ее по-своему.

— Не волнуйся. Я никому не скажу.

— Я и не волнуюсь. Можешь всему свету рассказать, какой я подонок. Просто не знаю, почему я… — Голос Ланса оборвался. Он понимал, что извинения только все ухудшают.

— Это моя вина. Я должна была остановить тебя… — Джин не могла подобрать слов. — Теперь ты можешь уйти?

Она словно льдинка. Полная отчужденность. Никаких эмоций. По-видимому, она и не способна ничего испытывать. Такие мысли крутились в голове Ланса.

Наконец он встал, взял пиджак и вышел.

Джин уставилась на закрывшуюся за ним дверь. Лишь теперь по ее лицу потекли слезы, словно дождь по окнам. Боль и отчаяние затмили все.

4

— Что вы хотите? — враждебно поинтересовалась женщина.

— Это… Профессор Диллон дома? — заставила себя спросить Джин.

— Возможно… — Миссис Шерман все еще держалась холодно. — Надеюсь, вы не очередная претендентка?

— Претендентка на что? — не поняла Джин.

— Я говорю о нянях, — выдавила домоправительница. — От них больше головной боли, чем пользы.

— Нет, я к профессору Диллону-старшему.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});