Но я люблю... - Одри Хэсли

— Поэтому вам, очевидно, нетрудно понять, — заключил Маккинли, — что Кении приходится нелегко.

— С этим нельзя не согласиться, — сочувственно покачала головой Луси.

В этот момент небо неожиданно прояснилось, облака разошлись и сквозь ветровое стекло «мерседеса» проник солнечный луч. Луси зажмурилась. Затем она несколько раз моргнула и рассмеялась.

— Надеюсь, это хороший признак. Солнышко как будто говорит нам, что мы не должны отчаиваться. Я хочу сказать, что... разве не чудо, что у меня оказался точно такой же состав крови, как у Кении? Ведь подобное совпадение случается один раз на миллион. — Луси повернулась к Маккинли и обнаружила, что тот смотрит на нее. Глубокий голубой цвет его глаз вновь показался ей необыкновенно прекрасным.

— Я бы сказал, что все это самым чудесным образом характеризует вас саму, — произнес граф совершенно серьезно.

От этого комплимента Луси испытала легкое головокружение. Она снова засмеялась, но на этот раз ее смех прозвучал несколько ненатурально.

— Вы мне льстите, милорд. Это может вскружить мне голову.

Маккинли ничего не ответил, но его взгляд стал еще более пронзительным, а молчание выглядело красноречивее любых слов.

Интересно, о чем он думает? — промелькнуло в голове у Луси. Что чувствует? Возможно, этот проницательный взгляд вызван простым любопытством? Ведь не может быть, чтобы влечение было взаимным?

Луси прерывисто вздохнула и попыталась придумать новую тему для разговора. Ей показалось, что молчание стало чересчур продолжительным.

— Ммм... долго нам еще ехать? — поинтересовалась она, хотя уже знала ответ, потому что за окошком автомобиля потянулся городской парк и на дороге стало больше транспорта.

— Скоро прибудем на место, — ответил Маккинли. — Вам прежде не приходилось бывать в Глазго?

— Как-то раз я приезжала в Великобританию на каникулы, но большую часть времени мы провели в Эдинбурге, а затем нас отвезли в Лондон. Там нам показали все достопримечательности: Букингемский дворец, музей восковых фигур мадам Тюссо, Тауэр и еще множество других музеев и галерей, куда можно было входить бесплатно, — рассмеялась Луси.

— А в театре вы были?

— Нет, конечно! Это слишком дорого.

— Здесь я свожу вас в театр, если хотите.

Луси испытующе посмотрела на Патрика, но на его лице не было ничего, кроме обычной любезности.

— Ммм... я не думаю... У меня, наверное, не будет времени. Ведь предстоит еще поездка в Уэндейл-холл.

В глазах Маккинли промелькнуло удивленное выражение.

— То есть, говоря иными словами, вы согласны отправиться туда?

— Ну... вы же сказали, что не примете отказа...

Патрик рассмеялся, но его смех прозвучал как-то неестественно.

— Мне даже в голову не могло прийти, что вы уступите обычному мужскому напору!

Эта фраза содержит некую провокацию, пронеслось в голове Луси. В ее понимании, уступить мужскому напору означает поддаться непреодолимому соблазну и почти безвольно подчиниться физическому желанию.

Луси не удержалась и вновь посмотрела в лицо Маккинли. Ей хотелось отыскать хотя бы след испытываемых им эмоций, хотя бы намек на то, какие чувства обуревают его. Но его лицо оставалось бесстрастным. Вероятно, у Патрика давно выработалась привычка скрывать свои чувства — привычка, свойственная всем аристократам. Его лицо хранило спокойное, чуточку надменное выражение, и проникнуть за эту оболочку не представлялось возможным. Если Маккинли и заинтересовался своей гостьей как женщиной, то внешне это никак не проявлялось.

Луси, напротив, всеми силами старалась удержать себя в рамках приличий. В ее мозгу давно звенел предупреждающий звоночек, который настоятельно советовал воздержаться от поездки в Уэндейл-холл, но ей словно вожжа под хвост попала. Луси вдруг так сильно захотелось увидеть родовое поместье Патрика — причем чтобы он сам непременно присутствовал там — и лечь спать в одной из многочисленных комнат! Если же сон не придет к ней, то она сможет всласть помечтать о владельце старинного Уэндейл-холла.

— Дело вовсе не в том, что я, как вы выразились, уступаю мужскому напору, — твердо произнесла Луси. — Принимая решение посетить ваше родовое поместье, я прежде всего исходила из того, что мне очень хотелось бы посмотреть, где живет Кении. В любом случае я могу выделить для поездки не больше двух дней, потому что мне в самом деле необходимо как можно скорее вернуться домой.

Обратно в реальный мир, с сожалением добавила Луси про себя. Подальше от грез, предметом которых стал этот фантастический человек.

— Наверное, вы очень скучаете по жениху, — заметил Маккинли. — Как, вы сказали, его зовут?

— Фред.

— Чем он занимается?

— Он помогал моей матери управлять сетью прачечных. Это наш семейный бизнес, — пояснила Луси.

— Понимаю. А что Фред делает сейчас, когда вашей матери больше нет?

— То же самое. Он очень хороший управляющий. Не могла же я позволить, чтобы хорошо налаженное матерью дело развалилось! У нас множество постоянных клиентов, а наши прачечные считаются одними из лучших.

— Но вас все это мало интересует, не так ли?

Луси даже вздрогнула от подобной проницательности.

— Почему вы так думаете?

— В вас чувствуется особая одухотворенность. Мне кажется, что вы не слишком интересуетесь прозаическими материями.

Луси опустила глаза, обескураженная его проницательностью. Интересно, что еще он мог бы сказать о ней? Неужели он может с такой же легкостью заглянуть к ней в сознание и прочесть все грешные мысли, имеющие к нему самое непосредственное отношение?

Она крепко сплела пальцы и стиснула их что было сил.

— Вы правы. Я художник, профессионально занимаюсь живописью.

— Вот оно что... Действительно, вас легко представить у мольберта... пишущей обнаженную натуру! Но только женскую, потому что на натурщиков-мужчин вы производили бы слишком сильное впечатление, — усмехнулся Маккинли.

Луси покраснела, пораженная откровенностью его комментария. Кроме того, в голосе графа прозвучали непонятные интонации. Его словно задевало то, что он находит Луси привлекательной.

Возможно, потому, что она помолвлена? Интересно, как бы он отнесся к ней, если бы она была свободна и могла бы принять... принять... что?

Некое романтическое предложение, касающееся ее короткого пребывания в Уэндейл-холле?

Одна только мысль об этом показалась Луси чрезвычайно заманчивой. Ей потребовалось некоторое время, чтобы вспомнить о своем решении не давать волю воображению. Судя по всему, граф Уэндейлский ведет ничего не значащую светскую беседу, желая скоротать время. Его замечания, относящиеся к собеседнице, несомненно, порождены скукой. Последнее соображение произвело на Луси отрезвляющий эффект.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});