Бастард (СИ) - Осадчук Алексей Витальевич

Что же касается трюка с пальцами… Мне удалось провернуть его, благодаря тому, что я научился направлять алую энергию зелья в определенные участки энергоструктуры. Действовать, так сказать, точечно. Таким образом разрывы энергоканалов правой руки начали регенерировать быстрее.

После того, как я проглотил оставшуюся в пузырьке жидкость и направил ее на восстановление энергоканалов рук и раны на голове, на меня навалилась легкая сонливость.

Бертран, все это время внимательно наблюдавший за мной, был слегка встревожен. Пришлось брать себя в руки и успокаивать старика, уже начавшего жалеть о своем поступке. В конце концов, мне удалось его уговорить пойти поспать.

Как только Бертран покинул мою комнату и прикрыл за собой дверь, я облегченно выдохнул и полностью отдался мягким объятиям сна. Уже перед тем, как отключиться я дал самому себе четкую установку — с завтрашнего дня начать собирать всю доступную информацию об энергетических зельях. Я теперь знал, как ускорить процесс культивации.

Во сне я видел мою Таис. Правда, я ее сперва не узнал. Копна рыжих кудряшек куда-то подевалась. Теперь это были угольно-черные волосы, собранные в сложную прическу. На ней было строгое длинное платье и дорогие украшения.

Веселые веснушки тоже исчезли. Цвет глаз изменился на светло-карий. Я долго вглядывался в такое родное и в то же самое время незнакомое мне лицо, которое показалось мне холодным и непроницаемым, и не мог дать однозначный ответ на вопрос — моя ли это Таис?

Но вдруг произошло чудо, и она улыбнулась! Не так, как обычно — широко и открыто. Нет… Это была скорее хитрая и даже злая ухмылка, совершенно чуждая моей доброй Таис. Но её выдали ямочки на щеках. Те самые, при виде которых я прощал ей любую шалость в детстве.

Где ты сейчас, сестренка? Надеюсь, в лучшем из миров!

За миг до того, как мой сон рассеялся, я в последний раз всмотрелся в стремительно растворяющееся в воздухе видение. Мой взгляд скользнул по тонкой девичьей шее, которую обвивало драгоценное ожерелье из крупных кроваво-красных рубинов. Я напрягся. Что-то не так было с этими камнями… В них было что-то смутно знакомое… Но что именно, я так и не успел понять. Я проснулся.

Меня разбудил звук открывающейся двери. Походку и сопение Бертрана я узнал сразу. Открыв глаза, я тут же прищурился. Сквозь маленькое окошко, разбавляя серый сумрак комнаты, проникали утренние солнечные лучи. Где-то там уже вовсю кипела городская жизнь. Слышались крики извозчиков, топот копыт, перекрикивание прохожих, лай собак и детский смех. Из этой какофонии звуков особенно выделялся один — грустная протяжная мелодия флейты. На мгновение я даже заслушался.

— Господин! — услышал я радостное восклицание Бертрана. — Ваши руки!

Я сперва не понял, о чем он, но потом до меня дошло. Оказалось, что мелодия неизвестного флейтиста меня настолько поглотила, что я не заметил, как заложил обе руки за голову. Все получилось само собой.

Я осмотрел в истинном зрении восстановившиеся за ночь энергоканалы и широко улыбнулся. Правда, они все еще были тоненькими и свечение, исходившее от них, было очень слабым, но начало положено. Теперь, по крайней мере, я смогу держать ложку самостоятельно.

Порадовало состояние раны на голове. Она заметно уменьшилась, и что самое главное — перестала высасывать из источника дефицитную энергию. Если дело пойдет так и дальше, то срок выздоровления, обозначенный доком, существенно сократится.

— Доброе утро, старина! — улыбаясь, поприветствовал я Бертрана. — Предлагаю отпраздновать эту новость плотным завтраком! Неси мой кошель, выдам тебе на это дело целый талер!

— Господин, — промямлил Бертран. — Тут это…

Я сразу же напрягся и по-звериному втянул носом воздух, чем заставил Бертрана вздрогнуть. Кажется, я снова напугал старика. Но с этим я потом буду разбираться.

А сейчас я был зол на себя, вернее, на слабое и никчемное тело, доставшееся мне по наследству. В прежние времена ко мне в логово без моего ведома никто не мог проникнуть.

Дело в том, что помимо старого слуги за дверью находился еще один человек, которого я не смог сразу учуять. И это меня изрядно взбесило. Пришлось приложить немало усилий, чтобы взять себя в руки и самое главное — не напугать еще больше беднягу Бертрана, который каждую смену моего настроения всегда брал на свой счет. Видимо, Макс, скотина, частенько срывал свою злость на старике.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Успокоившись, я улыбнулся и подмигнул Бертрану, мол, все в порядке, докладывай.

Излишне сладкий запах духов, который начал постепенно распространяться по моей комнате, сообщил мне, что за дверью, скорее всего, находилась дама. Причем, судя по резкому сопению, доносившемуся из-за двери, она была чем-то явно недовольна.

Запах духов показался мне смутно знакомым. Похоже, память моего двойника пыталась давать неуклюжие подсказки. Кажется, я уже догадался, кто решил пожелать мне доброго утра.

Глава 5

— Господин, — справившись с волнением, произнес Бертран. — Мадам Ришар желает поговорить с вами. Я сообщил ей, что вы больны, но она настаивала на встрече…

— Все в порядке, Бертран, — ободряюще улыбнулся я ему и продолжил так, чтобы меня услышали за дверью: — Как видишь, я уже намного лучше себя чувствую. Скорее пригласи мадам Ришар войти и предложи ей стул. Было бы верхом неприличия заставлять даму ждать за дверью.

Бертран поклонился и открыл дверь, в которую тут же ворвалась словно ураган хозяйка доходного дома. Это была первая женщина, которую я увидел в этом мире, поэтому я наблюдал за ней с огромным интересом.

Вадома как-то раз сказала мне, что о социуме в той или иной стране нужно судить прежде всего по тому, как выглядят в нем женщины. Во что они одеты, закрыты ли их лица, свободно ли они ходят по улицам, как ведут себя с мужчинами и наоборот, а также многое другое. Старая цыганка утверждала, что именно женщина, как собирательный образ, и является лицом любого общества.

Глядя на обильно напудренное пухлое лицо мадам Ришар, с непомерно разрисованными красной помадой губами, на ее яркий наряд, я понимал, что переродился в стране, где у женщин есть больше свобод, чем в некоторых странах моего родного мира. А если учесть, что мадам Ришар была в разводе и владела доходным домом, значило то, что законодательство Вестонии было довольно гибким. Оно позволяло женщине не зависеть от мужчин и заниматься бизнесом.

Плюхнувшись на предложенный стул, мадам Ришар окинула цепким хозяйским взглядом мою комнату. Заметив беспорядок на письменном столе, она фыркнула, но ничего не сказала. Затем она бесцеремонно оглядела мою жалкую тушку и, наконец, наши взгляды встретились.

Помня о «чудесной» репутации, которую с таким рвением завоевывал себе Макс Ренар, я не удивился, когда увидел в ее серых глазах презрение и раздражение.

Я же в свою очередь смотрел на мадам Ришар открыто и доброжелательно, изобразив свою самую дружелюбную улыбку. Чем, похоже, умудрился смутить ее.

Я вдруг отчетливо осознал, что неправильно определил возраст этой женщины. Видимо, всему виной обилие косметики на ее лице и излишне яркое платье, полнившее ее фигуру. Первоначально я дал ей лет пятьдесят, но теперь, присмотревшись, можно было смело отминусовывать десяток годков.

— Мадам Ришар! — произнес я, улыбаясь. — Безмерно рад вас видеть! Надеюсь, вы простите меня за то, что встречаю вас в таком виде.

Мой спич смутил женщину еще больше. Мой двойник явно не баловал ее такими речами. Но она довольно быстро взяла себя в руки, и ее взгляд снова стал холодным и презрительным.

— Господин Ренар, — раздраженным голосом произнесла она. — Мне не доставляет ни малейшего удовольствия наблюдать вас в таком виде, но у нас с вами есть одно незаконченное дело. Вы должны мне за три месяца проживания. Кроме того, я хочу, чтобы вы съехали. Это доходный дом, а не бесплатная ночлежка! Я не намерена содержать вас за свой счет.

— Да-да, конечно, — продолжал терпеливо улыбаться я. Несмотря на то, что она откровенно мне грубила. — Сию минуту… Бертран! Подай мне мой кошель.