Что известно реке (ЛП) - Ибаньез Изабель

Я поднялась по ступенькам, игнорируя свой потрепанный вид. Швейцары, одетые в кафтаны до щиколоток, широко улыбнулись и поприветствовали, приглашая войти. Я отвела плечи назад, подняла подбородок и постаралась выглядеть спокойной и приличной. Эффект сразу же развеялся, когда я громко вздохнула:

— Oh, cielos.26

Вестибюль олицетворял великолепие самых роскошных дворцов Европы, о которых я когда-либо слышала. Гранитные колонны тянулись к потолкам, напоминая входы в древние храмы, которые я видела только в книгах. Удобные кресла из различных материалов — кожи, ротанга и дерева — стояли на роскошных персидских коврах. Металлические люстры темно-бронзового цвета в форме цветов с фестончатыми краями, тускло освещали интерьер, окутывая все пространство теплой дымкой. Из вестибюля вел проход в соседнее, не менее роскошное, помещение с кафельным полом и темными нишами, где отдыхало несколько человек и читало прессу. Я могла представить своих родителей в этой комнате, спешащих сюда после дня в пустыне и желающих выпить чаю и поужинать.

Возможно, последний раз их видели именно здесь.

Я сглотнула комок в горле и моргнула, отгоняя жжение в глазах. Я осмотрелась: повсюду были люди разных национальностей, возрастов и статусов. Они беседовали на разных языках, ковры на полах приглушали исходящий от них шум. Пожилые англичанки сетовали на невезение в поисках подходящей яхты для сплавления вверх по Нилу, потягивая холодный гибискусовый чай, отливающий пурпурным цветом. По проходу расхаживали британские офицеры в красных мундирах с саблями на поясе. И я вдруг вспомнила, что отель служил штаб-квартирой ополчения. Нахмурившись, я отвернулась.

В алькове за столом собралась компания египетских бизнесменов, они курили трубки и вели напряженную дискуссию, кисточки фесок касались их щек. Проходя мимо, я уловила обрывки их беседы о ценах на хлопок. Моя мама часто возвращалась в Буэнос-Айрес с новым постельным бельем из плотной ткани, которая выглядела практически как шелк. Хлопок выращивали вдоль побережья Нила, и его производство было весьма прибыльным делом для египетских землевладельцев.

Я огляделась в поисках стойки регистрации, когда мимо, восхищаясь убранством и сталкиваясь с другими гостями, прошел лощёный американец с громоздким портфелем и звонким голосом.

— Бартон! Сюда! — крикнул кто-то. И американец энергично зашагал к своим, где его приветствовали бодрыми хлопками по спине. Я с тоской наблюдала за их воссоединением.

Число людей, которые столь же тепло могли встретить меня после долгого путешествия, недавно сократилось.

Служащие за стойкой регистрации обратили на меня внимание. Один из них замолчал на полуслове, едва я приблизилась. Его темные глаза расширились, и он медленно опустил руку. Он как раз в этот момент ставил печать на бумаге.

— Salaam aleikum, — неуверенно произнесла я. Его взгляд нервировал. — Я хотела бы снять номер, пожалуйста. Вообще-то, я хотела бы спросить, остановился ли Рикардо Маркес в этом отеле?

— Вы так похожи на свою мать.

Во мне все похолодело.

Служащий с мягкой улыбкой отодвинул в сторону печать и буклет.

— Я Саллам, — представился он, разглаживая свой темно-зеленый кафтан. — Я сожалею о вашей потере. Ваши родители были достойными людьми, и мы с удовольствием принимали их у себя.

Даже спустя несколько месяцев, я все еще не могла привыкнуть слышать о родителях в прошедшем времени.

— Gracias. Shokran, — поспешно поблагодарила я.

— De nada27, — сказал он и я удивленно улыбнулась. — Ваши родители научили меня нескольким выражениям, — он посмотрел мне через плечо, и я проследила за его взглядом. — Я ожидал увидеть вас в сопровождении молодого господина Уита, — признался он.

— Кого?

— Мистера Уитфорда Хейса, — поправил Саллам. — Он работает на вашего дядю, который действительно остановился в нашем отеле на ночь. Но в данный момент его здесь нет. Полагаю, он отлучился по делам в музей.

Так вот как звали того незнакомца, которого я бросила в порту. Я мысленно отметила, что должна избегать его любой ценой.

— Вам известно, когда вернется мой дядя?

— На его имя забронирован столик в нашем обеденном зале. Вы только прибыли?

— Этим утром высадилась в Александрии. Поезд, к сожалению, сломался на полпути в Каир, иначе я бы прибыла раньше.

Густые седеющие брови Саллама поднялись к линии роста волос.

— Вы прибыли в Каир на поезде? Я считал Уита более благоразумным. Поезд постоянно опаздывает и ломается. Экипаж оставил бы у вас более положительное впечатление.

Я решила не посвящать Саллама в детали этой поездки. Вместо этого я подняла свою сумочку и поставила ее на стойку.

— Я бы хотела снять номер, пожалуйста.

— Платить не нужно, — сказал он. — Мы поселим вас в номер ваших родителей. Он полностью оплачен до десятого января, — он опустил взгляд, чтобы проверить свои записи. — Номер сохранен без изменений, в соответствии с пожеланиями вашего дяди, — Саллам колебался. — Он сказал, что решит вопрос с их вещами в новом году.

У меня голова шла кругом. Я и мечтать не могла, что буду спать в их собственной спальне, из которой открывается вид на сады Эзбекия. Папа часто рассказывал об их люксе, роскошных комнатах и шикарном виде. Даже маме нравилось это. Ни один из них не понимал, насколько сильно я хотела увидеть его собственными глазами. Сейчас оказалось, что это сбудется. Эта поездка дарит множество первых впечатлений, которые я надеялась пережить вместе с родителями. Мое сердце ныло, словно в нем застряла заноза.

— Мне это подходит, — мой голос был едва громче шепота.

Саллам недолго изучал меня, а затем наклонился вперед, чтобы быстро черкануть пару строк на плотной бумаге с символикой отеля. Затем он свистнул молодому парню в тарбуше, одетому в зелено-лесные брюки и нежно-желтую рубашку на пуговицах.

— Пожалуйста, доставь это.

Мальчик взглянул на сложенную записку, увидел имя и ухмыльнулся. Затем он зашагал прочь, проворно пробираясь сквозь толпу постояльцев отеля.

— Пойдемте, я лично провожу вас в номер триста два, — другой служащий, одетый в такую же зеленую ливрею, занял место за стойкой регистрации, и Саллам протянул руку, приглашая меня следовать за ним.

— Я помню, как ваши родители впервые посетили Египет, — начал он. — Ваш отец сразу же влюбился в Каир. А вашей матери потребовалось немного больше времени, но после того сезона она уже никогда не была прежней. Я знал, что они вернутся. И посмотрите! Я был прав. По-моему, с их первого визита прошло уже семнадцать лет.

Мне нечего было ответить. Их поездки совпадали с некоторыми моими самыми кошмарными воспоминаниями. Я слишком хорошо запомнила одну зиму. Родители задерживались в Египте уже на месяц, когда я заболела. Грипп гулял по всему Буэнос-Айресу, но родители не успели вернуться, чтобы осознать, в какой опасности я находилась. Они вернулись, когда я уже выздоровела, и все самое страшное было позади. Мне было восемь. Конечно, тетя говорила об этом с мамой и не единожды. После этого родители проводили со мной каждый день. Мы ели вместе, исследовали город, радовались концертам и прогулкам в парке.

Мы были вместе, вплоть до очередного прощания.

Саллам повел меня вверх по парадной лестнице, застеленной голубым ковром. Его узор был мне знаком, родители привозили в Аргентину разнообразные предметы декора. Они предпочитали турецкую плитку, марокканские светильники и персидские ковры.

Мы поднялись на третий этаж, где Саллам вручил мне латунный ключ с брелком в форме диска, который был размером с монету. На нем были выбиты слова “Отель Шепард, Каир” и номер комнаты. Я вставила ключ в замочную скважину, и дверь распахнулась, представив передо мной гостиную, по обе стороны которой находились двери, ведущие в соседние помещения. Я вошла внутрь, любуясь очаровательно сгруппированными зелеными бархатными диванами и кожаными креслами, стоящими перед балконными окнами. Обитые шелком стены с золотой отделкой, и небольшой деревянный письменный стол с креслом с высокой спинкой, подчеркивали величественную элегантность комнаты. Что касается украшений, то на стенах висело несколько прекрасных картин, позолоченное зеркало и три больших ковра в сине-мятной гамме застилали пол, добавляя пространству изысканные штрихи.