Сорные травы - Наталья Шнейдер

– Армагеддец, а не денек. С ног сбиваемся… И везде одно и то же.

– А тут что? – выдавил я из себя остатки любопытства.

– У вашей соседки муж умер. Сейчас оформим и будем забирать. Полицейские уже уехали – вот у кого тоже работы сегодня непочатый край.

– Ужас… – вяло согласился я, отпирая дверь. – Надо будет зайти к соседке, успокоить хоть как-то.

– Надо, – кивнул врач, подкуривая сигарету. – Сучий день, быстрей бы закончился.

Махнув рукой на прощание, я закрыл дверь и первым делом поплелся на кухню, чтобы выудить что-нибудь высокооктановое из холодильника. Идти к бару не хотелось, хоть там и угнездились напитки посолиднее, но в холодильнике можно найти средство два-в-одном – выпить и закусить. Только сейчас я понял, что не ел весь день. Да и утром с Леной позавтракал только кофе с домашней булочкой.

На кухне меня встретил никотиновый туман и Машка, угрюмо пьющая водку на подоконнике. Думал, что меня сегодня уже ничем нельзя удивить. Но Маша, пьющая в одиночку, – это очень круто. Если жена по водке ударила, тогда точно конец света наступил.

Глава 2

Когда речь заходит о судмедэкспертах, почему-то все представляют здорового небритого мужика с бычком в зубах. Именно поэтому, когда перед родственниками покойных появляюсь я, большинство смотрит пустым взглядом. Некоторые раздраженно бросают: «девушка, ну я же просил позвать патологоанатома». Поначалу я обижалась, потом веселилась, сейчас не обращаю внимания. Небритым дядькой мне не стать ни при каких условиях, да и метр шестьдесят роста тоже не слишком подкорректируешь. Если добавить к этому манеру носиться чуть ли не вприпрыжку, симпатичное лицо и фигуру со всеми нужными округлостями, очевидными даже под бесформенной спецодеждой, реакция людей становится предсказуемой до невозможности.

Кабы не куча отчетов и необходимость иногда общаться с родственниками усопших, моя работа была бы идеальной. Впрочем, огромное количество бумажек – вечная беда любого врача, и по сравнению с докторами других специальностей мне еще везет. «Больные» не скандалят, отвечать по большому счету не перед кем, кроме собственной совести и Бога, которого нет. Ведь, как известно, патанатом – лучший диагност, он же последняя инстанция. Да и проверками особо не допекают. В последний раз, помнится, проверять пришли по наводке журналистов. То ли работники желтой газетенки перегрелись, то ли их источник отличался своеобразным чувством юмора, а проверять его никто не стал. Словом, решили они сорвать покровы: местные торговцы фруктами хранят их не где-нибудь, а в холодильниках судебного морга. Подкупить медиков выходит дешевле, чем арендовать нормальные склады по всем правилам.

Узнав о цели визита, шеф покрутил пальцем у виска и повел комиссию смотреть холодильники. Дело было как раз в разгар лета, а полежавший пару дней под кустом труп пахнет ничуть не лучше подгнившей туши. Проверяющие нервно сглотнули и мигом испарились, отказавшись даже от коньячка на прощанье. Выражения, которыми их потом поминал шеф, при дамах лучше не повторять. Во второй на моей памяти раз проверка приходила, когда появились слухи о том, что мы пускаем трупы на органы. Хотела бы я посмотреть, на какую трансплантацию сгодится почка бомжа, месяц после смерти пролежавшего в подвале. Впрочем, в той комиссии оказались люди вменяемые, в холодильники не лезли. Мол, вы же сами все понимаете: поступил сигнал, мы обязаны отреагировать.

Словом, все хорошо, кроме живых, с которыми тоже приходится общаться. Я в судебные медики-то пошла именно для того, чтобы не иметь дела с больными. К сожалению, хороший врач – это не только светлая голова, но еще и умение принимать людей во всех их проявлениях. По крайней мере, в рабочие часы. То, что хорошего врача из меня не выйдет, я поняла довольно быстро. И выбрала специализацию, исходя из принципа «не навреди». Насколько оказалось сложно прорваться в интернатуру на «судебку», сейчас лучше не вспоминать, но оно того стоило. Нет, с головой у меня все в порядке. А вот с терпением и тактом – не очень. Так что стараюсь лишний раз не встречаться с родственниками покойных. Понятно, трудно сохранять адекватность, потеряв близкого. И все же…

– Девушка, я же просил позвать патологоанатома.

Ну вот, рабочий день, считай, еще не начался, а уже. Семейная пара, чуть за сорок. У нее заплаканное лицо и погасший взгляд, он держится как человек, то ли не осознавший, что произошло, то ли не желающий в это поверить.

– Меня зовут Мария Викторовна, и я судебно-медицинский эксперт. Чем могу помочь?

Дурацкий вопрос. Помочь я могу едва ли, смерть – пожалуй, единственная необратимая штука в нашем мире, а в другой я не верю. Но это лучше чем «что вы хотели?».

– Вы… вскрывали мою дочь?

– Простите, а как ее фамилия?

Может, я, может, и нет. Криминальных трупов хватает – от «подснежников» до суицидов. За последние два дня были три молодые женщины. Изнасилование и убийство, взрыв и криминальный аборт с летальным исходом. Так которая из?

– Воронцова… Катя, – выдавила женщина. Вчера вечером тело отдали.

Эту помню. Неопровержимое доказательство того, что всеблагий и справедливый Господь – всего лишь выдумка для слабых. Девочке было шестнадцать. В девочку был влюблен мальчик, который ее не интересовал совершенно. Такое случается, и нередко. Только мальчик, как водится порой за юными мальчиками, решил, что это конец света. Сделал самопальную бомбу, навесил на пояс, шахид недоделанный. Напросился на встречу – мол, попрощаться хочу, докучать больше не буду. Обнял напоследок и бабахнул.

– Да, я проводила экспертизу. Что вас интересует?

– Где ее трусики? – спросил отец.

– Прошу прощения?

– Нам выдали одежду. Все на месте, кроме трусов. Где они?

– Понятия не имею. Возможно, возвращать было нечего.

Как могут выглядеть трусики после того, как прямо на животе у девушки взорвался заряд?

– Как это вы не имеете понятия, если, как говорите, проводили экспертизу?

– Ко мне на стол тело попадает раздетое. Если хотите, могу поискать санитара, который этим занимался.

– Уж поищите, – процедил он. – Не стыдно на людском горе наживаться?

Отвечать на риторические вопросы не имеет смысла, поэтому я молча развернулась и пошла искать санитара. Не то чтобы я верила, будто он стащил трусы. Просто клиент всегда прав и так далее и тому подобное, а врачи, конечно, убийцы и хамы, и нельзя лишать человека удовольствия в очередной раз убедиться в этом лично.

Искать, разумеется, не пришлось, куда он из секционного зала денется. Идти дольше оказалось: в служебные помещения родственники не допускаются.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});