Битва чудовищ. Приключения в микромире. Том I - М. Фоменко Составитель

— Исполнить веление своей судьбы, я так думаю. У таких всегда в запасе какая-нибудь миссия. Мы называем их реформаторами. Они хотят навязать другим собственные привычки и представления. Иногда мы называем их экспансионистами, так как им нравится колонизировать земли, которые им не принадлежат. Они задумали пробраться через клетки в лимфатические туннели, а оттуда в головной и спинной мозг. Знаешь, чем это могло закончиться? Гидрофобией!

— Это еще что такое?

— Послушай, да ты глуп, как пробка!

— Ладно тебе, — добродушно сказал другой, — не смейся над ним. У него не было в жизни наших преимуществ. Видишь ли, приятель, мы получаем эти сведения прямо из мозга, который знает все и дает нам указания. Мы представляем собой белые кровяные тельца — фагоциты, как именуют нас ученые. Мы должны охранять кровеносные сосуды и убивать непрошеных пришельцев. Те красно-серые парни сами не могут о себе позаботиться, и мы обязаны их защищать. Понятно? Однако против этого вторжения мы оказались бессильны; поэтому понадобилась помощь извне. Ты, видать, попал сюда с первой волной — кажется, я тебя тогда приметил — сразу после укуса. Вторая волна пришла через шприц, впрыснувший вакцину. Случилось это как раз вовремя, и ты был спасен.

— Ничего не понимаю, — сказал наш ошеломленный приятель. — Укуса? Какого укуса? Я спокойно плавал, довольный жизнью, и вдруг раздался ужасный шум, а потом была огромная белая стена, а потом…

— Вот именно. Собачий зуб. Ты очутился в плохой компании, дружок, и правильно сделал, что держался от нее подальше. Первая свора — это микробы бешенства. Они еще недостаточно изучены, потому что они очень мелкие и мало в какой микроскоп удается их разглядеть. Но ученые сумели узнать, что колония давностью в несколько сотен поколений — они называют такую колонию культурой или сывороткой — смертельна для исходных микробов. Ее-то они и ввели и тем самым помогли нам. Пастер, как назло, умер, но старина Кох когда-нибудь откроет то, что нам давно известно — это всего лишь вариация основного типа.

— Кох! — поспешно и гордо вставил он. — Как же, я знаком с Кохом; мы встречались. И про микроскопы мне известно. Я ведь как-то побывал под микроскопом у Коха. Он открыл мое семейство и назвал нас запятовидными бациллами — спириллами азиатской холеры.

В немом ужасе часовые отодвинулись от него и принялись тихо совещаться. Проплывавшие мимо белые воины останавливались и присоединялись к собранию. Вскоре сотня или больше белых чудовищ окружили его тесным полукольцом.

— В чем дело? — он спросил нервно. — Что случилось? Что это вы затеяли? Я ничего не сделал, ведь так?

— Речь не о том, что ты сделал, незнакомец, — ответил его бывший друг, — или что намерены сделать мы. Речь идет о том, что сделаешь ты. Ты умрешь. Одного не пойму, как ты сумел пробраться через карантин?

— Что… почему… я не хочу умирать! Я ни в чем не провинился! Мне нужен только мир и покой, и еще место, не слишком темное и не слишком светлое, где я смог бы спокойно плавать. Я никому не мешаю. Отойдите от меня — слышите — оставьте меня!

Они не отвечали. Медленно и непреодолимо строй их начал сжиматься, надвигаясь на него. Он все еще издавал крики протеста, когда его втолкнули в ближайшую движущуюся пещеру. Стены сомкнулись, и его жизнь прервалась. Зев пещеры открылся и изверг его тело, ставшее теперь пятью бесформенными кусками плоти.

Так наш кроткий, осмотрительный, миролюбивый холерный микроб, который желал лишь спокойно и привольно плавать, не вмешиваясь в чужие дела, встретил жестокий конец, пав жертвой предрассудков и враждебного окружения.

18 августа. Поскольку инкубационный период как холеры, так и гидрофобии истек и не было выявлено никаких начальных симптомов одной из означенных болезней, пациент был сочтен выздоровевшим и сегодня покинул больницу.

Алексей Ачкасов. Путешествие эльфа[6]

Рис. П. Литвиненко

В самом укромном уголке богатого сада росли ландыши. Они были со всех сторон защищены лопухами и крапивой, потому что эту часть сада, как слишком отдаленную от барского дома, не чистили и не пололи, так что никто из людей не знал о существовании здесь прекрасных пахучих цветов. Но не только люди, даже бабочки редко забирались в такую глушь; да и остальные насекомые нечасто жаловали в эту Палестину: только муравьи, которые, как известно, ползают всюду и забираются даже в банки с вареньями, к великому ужасу хозяек, — только они посещали иногда эти «подлопушные» страны.

А между тем здесь было хорошо: уютно, прохладно… Тут росла какая-то крохотная травка с прелестными чуть видными голубыми цветками, и среди этой-то травки, как царь, возвышался благовонный кустик ландышей. А над ландышами наклонялись громадные лопухи, в солнечные дни защищавшие это место от жарких лучей и бросавшие зеленую тень на приютившиеся под их сводами скромные цветки. Лопухи составляли как бы своды залы, и по этой зале гулял каждую ночь маленький Эльф.

Это был крошечный цветочный дух, такой маленький, что его нельзя было бы рассмотреть даже в самые сильные микроскопы. Он жил в одном из ландышей, в благовонной чашечке цветка, питаясь чудным его ароматом. По ночам он вылетал из цветка и порхал под лопухами, никем не видимый, любуясь лунным светом и пугаясь всякого встречного муравья, который, разумеется, казался ему исполинским чудовищем.

* * *

Эльф думал, что нет ничего на свете, кроме лопухов, голубых цветков, ландышей да крапивы, окружавшей со всех сторон его подлопушное царство. И жил он так много лет, засыпая зимой в теплой постели из громадных ландышевых листьев (каждый лист казался ему целой страной!), — а на лето переселяясь, как на дачу, в чашечку ландыша… И думал он так прожить вечно в счастливом уединении от всего мира, никому не делая зла и ни от кого не терпя обиды…

Как-то раз сын хозяина этого сада, ребенок лет семи, воображая себя заблудившимся в каких-то таинственных лесах, попал в только что упомянутую чащу лопухов и крапивы. Заглянув случайно под один из лопухов, он увидел там ландыши, чему очень обрадовался, и тотчас принялся составлять из них букет. Сорвал он при этом и тот ландыш, в котором жил Эльф.

В этот момент Эльф спал сладким сном в своей чашечке, как вдруг его разбудил сильнейший толчок. Он инстинктивно схватился за одну из тычинок цветка и только благодаря этому не вывалился и не переломал себе ноги. Под его лопухи обыкновенно и ветер никогда не заглядывал, а теперь ужасный вихрь хлестал ему в лицо. Выглянув из чашечки, он с ужасом увидел, что его цветок находится в руках какого-то громадного животного, величина которого во много сот раз превосходит величину муравья. Это чудовище быстро бежало, размахивая цветами, среди которых сидел наш Эльф. Перепуганный Эльф тотчас же выпорхнул из цветка, — разумеется, никем не видимый.

Тяжелое чувство легло на сердце маленького Эльфа. «Где же правда», думал он: «где же справедливость? За что, за какие провинности этот злой человек отнял у меня мой дом? Нет, скажите мне, где же правда?»

И он полетел по саду отыскивать правду. Но нигде он не нашел ее. Не было ни одного растения, которое не преувеличивало бы своих заслуг. Роза кричала, что она красивее всех на свете, как будто бы не было на небе зари и радуги… Жасмин кричал, что он лучше всех цветов пахнет, как будто благоухание ландыша, бедного, убитого злым мальчишкой ландыша, в чем-нибудь уступало благовонию жасмина. Каждое дерево непременно считало себя полезнее, и крепче, и лучше всех других. Но это еще ничего, а были в саду даже ядовитые растения: злая волчья ягода только о том и говорила, что она хотела бы отравить собой какого-нибудь человека. Сонная одурь привлекала доверчивых детей своими похожими на вишни ягодами: они наедались ягод и умирали. Более честно поступал дурман, отталкивавший от себя детей неприятным запахом своих листьев и некрасивым видом своих колючих, несколько похожих на конский каштан плодов. Но беда тому, кто вздумает поесть находящихся в этом плоде семечек!

Да и мужиковатый, такой невинный на вид картофель оправдывал собой пословицу «В тихом омуте черти водятся»: его незрелые корневища и молодые побеги содержали в себе яд и потому были небезопасны для человека.

Еще больше неправды было в животных. Насекомыми беспощадно поедались растения, воробьи, ласточки и другие птицы клевали семена и насекомых, кошки пожирали птиц, собаки воровали еду у хозяев, волки имели злой умысел против принадлежавших человеку овец, коров и лошадей.

Но злее и несправедливее человека не было существа, по мнению Эльфа. Вся жизнь человека есть ведь сплошное умерщвление других существ: он беспрестанно убивает насекомых, топчет и косит травы, рубит деревья, ест плоды, стреляет птиц и зверей и питается их мясом. И что всего хуже — сплошь и рядом обижает даже своего брата-человека… Много видел зла Эльф за эти несколько дней, в продолжение которых он разыскивал по саду правду… Но правды не видел нигде, нигде…