Очерк истории психоаназиза - Зигмунд Фрейд

- 64

Между тем с начала 1912 г. доктор Hans Sachs и доктор Otto Rank создали новый журнал "Imago" (издание Н. Heller'a), предназначавшийся исключительно для применения психоанализа к гуманитарным наукам. "Imago" переживает теперь середину третьего года издания и все больше заинтересовывает читателей, далеких от врачебного анализа.

Кроме этих четырех периодических изданий ("Schriften fur angew. Seelenkunde", "Jahrbuch", ."Intern. Zeitschrift", "Imago") и другие немецкие и иностранные журналы помещают работы, которые могут занять место в психоаналитической литературе. Издаваемый М. Prince'oм "Journal of abnormal psychology" содержит обычно так много хороших аналитических статей, что его можно считать главным представителем аналитической литературы в Америке. Зимой 1913 г. Е. Eliffe в Нью-Йорке выпустил в свет новый, посвященный исключительно психоанализу, журнал ("The Psychoanalytic Review"), который, конечно, считается с тем, что для большинства интересующихся анализом американских врачей немецкий язык может послужить препятствием к ознакомлению.

Мне приходится теперь упомянуть о двух отделившихся от психоанализа течениях среди сторонников психоанализа - первое из них появилось между основанием общества (1910) и Веймарским конгрессом (1911), второе после этого в Мюнхене (1913). Можно было бы избежать многих разочарований, которые они мне принесли, если больше обращать внимания на то, что происходит с лицами, подвергающимися психоаналитическому лечению. А именно: я очень хорошо знал, что при первом знакомстве с горькими истинами психоанализа можно обратиться в бегство, и сам всегда утверждал, что каждому мешают понимать его вытеснения (respective - сохраняющие их сопротивления), так что в своем отношении к анализу

- 65

можно дойти только до определенного пункта. Но я не ожидал, чтобы при определенном глубоком понимании анализа можно было вновь отказаться от своего понимания и утерять его. И все-таки повседневный опыт на больных показал мне, что абсолютное отклонение аналитических истин может исходить из тех глубоких слоев, в которых имеется особенно сильное сопротивление; если тяжелым путем добиться у такого больного, чтобы он усвоил некоторую часть психоаналитического знания и научился бы пользоваться им, как собственным своим достоянием, то на нем же можно убедиться, что, очутившись во власти следующего сопротивления, он не находит поддержки во всей своей науке и начинает сопротивляться так же, как в те дни, когда он еще был совсем новичком. Мне пришлось убедиться, что с психоаналитиками дело обстоит так же, как и с больными при анализе.

Совсем нелегкая и незавидная задача - писать историю этих двух отколовшихся движений, потому что, с одной стороны, у меня нет на то достаточно сильных личных побуждений - я не жду благодарности и не в достаточной степени мстителен, - с другой стороны, я знаю, что тем самым навлекаю на себя позор в глазах не очень-то достойных противников и доставляю врагам страстно желанное зрелище, как психоаналитики терзают друг друга. Мне стоило много борьбы с собой, чтобы не иметь с противниками дел вне анализа, теперь же я вижу себя вынужденным начать борьбу с прежними сторонниками или с теми, которые и теперь желают ими именоваться. Но у меня нет другого выбора, молчать было бы ленью или трусостью и более повредило бы делу, чем открытое разоблачение существующих недостатков. Кто следил за другими научными движениями, тот знает, что вполне аналогичные разногласия и недоразумения, как правило, имеют место и там. Разве только в других местах их

- 66

старательнее скрывают; психоанализ, отрицающий многие условности, и в этом отношении откровеннее.

Другое сильное неудобство заключается в том, что я не могу вполне избегнуть аналитического освещения обеих противных сторон. Анализ же не годится для полемических приемов. Он предполагает согласие анализируемого и подчинение его авторитету аналитика. Поэтому тот, кто прибегает к анализу в целях полемических, должен быть готов к тому, что и анализируемый обратит против него анализ, и эта дискуссия примет такую форму, что всякая возможность составить себе убеждение для беспристрастного третьего лица будет совершенно исключена. Я доведу поэтому до минимума анализ, и тем самым нескромность и агрессивность по отношению к своим противникам, и прибавлю к тому же, что научную критику я не обосновываю такими средствами. Я не касаюсь того, что, может быть, и истинно в отвергнутых мною учениях, не пытаюсь их и опровергать. Пусть это будет предоставлено другим работникам в области психоанализа; отчасти это уже и сделано. Я хочу только показать, что именно и в каких пунктах эти учения отрицают основные положения анализа и почему они не должны называться этим именем. Итак, я пользуюсь анализом только для того, чтобы объяснить, как могли возникнуть у аналитиков эти уклонения от анализа. Во всяком случае, в пунктах расхождения я должен и критическими замечаниями защищать права психоанализа.

Психоанализ поставил своей ближайшей задачей объяснение неврозов и взял за исходные пункты оба факта - сопротивления и перенесения и, принимая во внимание третий факт - амнезии, дал им объяснение в теориях о вытеснении, сексуальных двигательных силах невроза и о бессознательном. Он никогда не предъявлял претензий на то, чтобы вообще дать исчерпывающую теорию душевной жизни чело

- 67

века, но требовал только, чтобы применяли его положения для дополнения и корректуры нашего знания, приобретенного любым иным путем. Теория Alfred'а Adler'a идет гораздо дальше этой цели; она хочет поведение и характер людей объяснить тем же приемом, что и невротические и психические заболевания их; она, действительно, более соответствует всякой другой области, чем области невроза, которую она все-таки выставляет на первый план, вследствие истории своего возникновения. Я в течение многих лет имел возможность изучать доктора Adler'a и всегда отзывался о нем, как о крупном уме, особенно склонном к абстрактному мышлению. Как пример "преследований", которым, как он утверждал, он подвергался с моей стороны, я могу сослаться на то, что после основания общества я передал ему ведение венской группы. Только настоятельные требования всех членов общества побудили меня взять на себя снова председательство в научных заседаниях. Когда я убедился в его неспособности к оценке именно бессознательного материала, я стал ожидать, что он сумеет открыть связь психоанализа с психологией и биологическими основами процессов влечений (Triebvorgange), на что давали мне право, до известной степени, его интересные труды по малоценности органов. Он, действительно, создал нечто подобное, но его труд вышел таким, как будто бы (als ob), говоря на его жаргоне, он был предназначен для доказательства того, что психоанализ во всех отношениях неправ и отстаивает значение сексуальных факторов только благодаря легковерному отношению к рассказам невротиков. О чисто личных мотивах его деятельности также приходится говорить публично, так как он сам раскрыл их в небольшом кругу членов венской группы заявлением: "Не думаете ли вы, что для меня большое удовольствие всю жизнь стоять в вашей тени?". Я еще

- 68

не вижу ничего недостойного, когда молодой человек открыто сознается в своем честолюбии, которое и без того можно предполагать как один из рычагов его работы. Но и находясь во власти такого мотива, надо избегать стать тем, что англичане, при их деликатном общественном такте, называют "unfair" понятие, для которого у немцев куда более грубое выражение. Как мало это удалось Adler'y, показывает масса мелочной злобы, которая искажает его труды, и черты необузданной страсти в претензиях на первенство, которые скрываются в них. В венском психоаналитическом обществе нам пришлось однажды прямо услышать, что он претендует на первенство в деле выяснения взгляда об "единстве неврозов" и о "динамическом" понимании их. Это было для меня большим сюрпризом, так как я всегда полагал, что я отстаивал оба эти принципа еще до моего знакомства с Ad1еr'ом.

Это стремление Adler'a к "месту под солнцем" имело еще одно следствие, которое психоанализ должен ощущать как благодетельное. Когда я, по выяснении непримиримых научных противоречий, заставил Ad1ег'а выйти из состава редакции Zеntra1blatt'a, он оставил и Общество, основав новое общество, которому дал красивое название "Общество для свободного психоанализа". Но люди, стоящие в стороне от анализа, очевидно, так же мало способны разобраться в различии воззрений двух психоаналитиков, как и мы, европейцы, способны разобраться в нюансах, которыми лицо одного китайца отличается от другого. "Свободный" психоанализ продолжал оставаться в тени "официального", "ортодоксального" психоанализа и считаться только придатком последнего. Тогда Ad1ег сделал заслуживающий благодарности шаг, порвав всякую связь с психоанализом, отграничив от него свое учение

- 69

как "индивидуальную психологию". В Божьем мире так много места, что всякий, кто только может, имеет право без стеснений бродить по белу свету, но нежелательно жить под одной кровлей, когда уже более не понимают и не переносят друг друга. "Индивидуальная психология" Adler'a в настоящее время составляет одно из многочисленных психологических течений, враждебных психоанализу, дальнейшее развитие которых лежит вне круга его интересов. Теория Ad1ег'а с самого начала была системой, чего психоанализ старательно избегал. Она также - превосходный пример "вторичной обработки", которую проделывает над материалом сновидений наше бодрствующее мышление. Материал сновидений в этом случае заменяется вновь приобретенным материалом психоаналитических исследований, но воспринимается обычно с точки зрения собственного "Я", подводится под обычные для этого "Я" категории, подвергается изменениям и точно так же ложно и неправильно истолковывается, как это бывает и при образовании сновидений. Теория Adler'a характеризуется не столько тем, что она утверждает, сколько тем, что отрицает; она состоит из трех неравноценных элементов: довольно приличных вкладов в психологию "Я", излишних, но приемлемых переводов установленных психоанализом фактов на новый жаргон и из искажения и запутывания последних, поскольку они не соответствуют предпосылкам "Я". Психоанализ всегда признавал элементы первого рода, хотя и не обязан был уделять им особого внимания. Гораздо интереснее было показать, что ко всем стремлениям "Я" примешиваются либидозные компоненты. В противоположность этому учение Adler'a подчеркивает эгоистические добавления к либидозным влечениям. Это было бы значительным выигрышем, если бы Adler не пользовался этим, чтобы отрицать из-за