Видящая. Душа для демона (СИ) - Мария Суб

преподавал в военном училище. Помотала его жизнь, ничего не скажешь.

Я отозвалась на оклик учителя, имя которого даже и не запомнила. А зачем? В моих планах было закончить учебу экстерном.

— Вас вызывают к директору, — пояснил он свой оклик, после чего продолжил вести урок дальше, как ни в чем не бывало.

Зачем? Почему? Мне никто ничего не объяснил. А искать зрительного контакта с учителем мне не то, чтобы хотелось.

Я тихо встала с места и поплелась к выходу из класса. За последнюю неделю неплохо узнала планировку Виственда, так что провожатые мне были не нужны. Путь к кабинету директора я выучила в первую очередь.

Добралась быстро и без приключения, как ни странно. Тихо постучала в дверь и услышала с той стороны короткое «войдите». Послушалась и отворила дверь.

Первое, что бросилось в глаза — свет. Он лился из широких, уходящих в пол окон. Кажется, их еще называют панорамными. Было настолько светло, что я снова почувствовала себя ослепшей, только теперь блуждающей не во мраке. Заметив мою заминку, мужчина, что в моих глазах выглядел единственной темной кляксой на девственно чистом полотне, поднялся из-за своего стола и занавесил окна тяжелой портьерой. Если бы мои зрительные рецепторы были отдельным организмом, то они возликовали бы. Но поскольку это было не так, я просто почувствовала небывалое облегчение, поскольку теперь могла разглядеть кабинет директора повнимательнее. Смотреть было на что!

Светлые стены какого-то холодного оттенка были заставлены заполненными книгами полками. Кое-где стояли незатейливые сувениры, рамки с фотографиями, вероятно, бывших учеников Виственда и призовые кубки. В кабинете помимо книжных шкафов и старинного стола из белого дерева, что являлся рабочим местом хозяина это места, было еще несколько кожаных кресел и полноценный диван. Не могу точно утверждать о цвете, но тоже что-то из разряда светло-серого или даже бежевого. За годы своей «болезни» я уже сносно могла угадывать оттенки тех или иных предметов. С живой материей было сложнее.

— Проходите, Ноа, присаживайтесь, — приковал мое внимание к себе директор. Его звали Персивальд Оллред. Мужчина выглядел очень солидно: строгий темный костюм с рубашкой под цвет, который идеально сидел на худосочной фигуре.

Я, более не медля, сделала так, как он сказал и села в кресло у стола. В его заматеревшем голосе чувствовалась пока непонятная для меня заинтересованность.

Мужчина последовал моему примеру, расположившись прямо напротив меня. Я занервничала. Ну, что? Зачем я здесь? Хотелось закричать, но я лишь молча сидела, сминая руками свою форменную юбку и не смела поднять взгляд, не то, чтобы промолвить хоть слово.

— Не бойтесь меня. Я вызвал Вас не для того, чтобы отчитывать. К тому, как я вижу, Ваша успеваемость выше среднего. Это очень хорошо, — добродушно начал вести беседу Персивальд.

Но я-то кожей чувствовала его изучающий взгляд и интерес. Что ему нужно? Надеюсь, он не из тех ублюдков, что совращают малолеток собственной школы. Хотя, о чем это я? Для таких целей обычно выбирают кого-то более приглядного.

Может, что-то случилось с Мегс? Глупости, глубоко в душе я знала, что с ней все хорошо.

— Все намного прозаичнее. Мне всего лишь по уставу велено узнавать у всех новых учеников впечатления о нашей академии, — объясняет он, отчего мне еле-еле удается сдержать вздох облегчения. — Вы будто не дышите совсем. С Вами все хорошо?

— Да, директор, со мной все в порядке, — уже более раскованно отвечаю, наконец, поднимая свой взгляд. И вижу, как мужчина, положив свой острый подбородок на скрещенные пальцы рук, внимательно следит за каждым моим движением.

У него были короткие темные волосы с кое-где пробившейся сединой. Лицо, на котором не было ни единой заметной морщинки, выражало как-то отстраненное беспокойство. Словно он только делал вид, что ему было не плевать. Что-то этот образ совсем не вяжется с интонациями в его голосе.

— В таком случае, я задам Вам пару вопросов, — подводит он итог.

Директор спрашивает о том, нравится ли мне учиться в Виственде, хорошо ли здесь кормят, и достаточно ли доступно учителя доносят материал. Я смиренно отвечаю на его вопросы, старательно пытаясь не наткнуться на его взгляд. Тяжелый взгляд.

— А что скажете по поводу одноклассников? Они Вас не обижают? У Ваших ровесников как-раз сейчас тот возраст, когда хочется бунта и повышенного внимания.

Этот вопрос ставит меня в тупик. Что я могу сказать о тех, с кем практически не контактирую?

— Они… Хорошие, наверное, не могу сказать точно, — хмурюсь, очевидно обманывая. Ну, как объяснить обычному человеку, что вся эта белиберда меня совершенно не волнует?

Когда следующий вопрос готов уже сорваться с губ директора, слышится стук в дверь кабинета.

— О, Вальтер! Проходи. Я ждал тебя немного позже, у меня тут ученица.

Я замираю на месте, становясь еще более обездвиженной. Спиной настолько ярко чувствую внимание темноволосого одноклассника, что упускаю из «вида» столь фривольное обращение директора к ученику.

— Пожалуй, Ноа, мы с Вами закончили. Можете идти дальше на занятия, — обращается уже ко мне Персивальд.

С трудом беру тело и возникшие из-за неожиданного появления одноклассника разбушевавшиеся эмоции под контроль, поднимаясь с насиженного места.

Парень уже вальяжно расселся на диване, тяжелым взглядом провожая мой уход. И прежде, чем дверь тихо захлопывается за моей спиной, слышу его раздраженный вопрос обращенный к директору:

— Ты это специально?

И ответ Персивальда:

— Хотел проверить одну теорию. И она, как я погляжу, оказалась верна.

Дверь закрывается, и я больше не слышу ни слова.

Странная школа, странный директор и еще более странный одноклассник. Загадки на каждом шагу.

Я уже прилично отхожу от кабинета, когда меня резко останавливают, небрежно хватая за плечо. Снова Вальтер!

— Лучше проваливай из Виственда. Пока еще можешь, — полушепотом угрожает мне парень, склонив голову над моим ухом.

— Если это совет, то очень своевременный, — твержу желчно. Не знаю, что со мной, но хочется хотя бы словесно дать ему отпор.

— Ты, кажется, не поняла, — сильнее сжимает он мое плечо, а я, дикой кошкой взвиваюсь, в попытке избежать этого болезненного прикосновения.

— Вот именно! Я