Есть ли будущее у капитализма? - Дерлугьян Георгий

Мировая революция 1968 года (в действительности она происходила в течение периода 1966–1970 годов) не привела к политической трансформации мировой системы. Фактически в большинстве стран движение было успешно подавлено, и большинство его участников забывали о своем юношеском энтузиазме по прошествии лет. Но это движение оставило долгосрочное наследие. В ходе этого процесса либералы-центристы лишились возможности настаивать на том, что их вариант геокультуры был единственно легитимным. Представители по-настоящему консервативных и по-настоящему радикальных идеологий вернулись к автономному существованию и перешли к осуществлению независимых организационных и политических стратегий.

Последствия этого культурно-политического изменения для функционирования современной мировой системы были огромными. После того как способность капиталистов бесконечно накапливать капитал стала испытывать кризис, политическая стабильность современной мировой системы больше не была гарантирована всеподавляющей силой центристского либерализма, обещавшего лучшее будущее для каждого при условии, что он будет терпеливо подчиняться мудрым действиям людей, имевшим специальные способности для осуществления этого будущего.

Наступивший хаос

Мировая революция 1968 года была огромным политическим успехом. Мировая революция 1968 года была огромным политическим провалом. Казалось, она победоносно распространяется по всему миру, но к середине 1970-х годов уже ощущалось, что она повсюду пошла на спад. Чего она достигла при помощи этого лесного пожара? На самом деле не так уж и мало. Центристский либерализм, выступавший в качестве господствующей идеологии мировой системы, де-факто единственной легитимной идеологии, оказался развенчан. Теперь он стал всего лишь одной альтернативой из многих. Кроме того, движения «старых левых» перестали рассматривать в качестве катализаторов любого рода фундаментальных перемен. Однако упоение собственными успехами у революционеров 1968 года, освободившихся от подчинения центристскому либерализму, оказалось пустым и краткосрочным.

Правые во всем мире тоже освободились от всяких привязок к центристскому либерализму. Они воспользовались мировой экономической стагнацией и крахом движений «старых левых» (и их правительств), чтобы перейти в контрнаступление, которое мы называем «неолиберальной (в действительности весьма консервативной) глобализацией». Первостепенной задачей было обращение вспять всех выгод, полученных низшими слоями во время А-фазы цикла Кондратьева. Правые во всем мире стремились сократить основные производственные затраты, разрушить государство всеобщего благосостояния во всех его вариантах и затормозить ослабление американской власти над мировой системой. По-видимому, кульминацией наступления мировых правых стал 1989 год. Потеря Советским Союзом контроля над своими восточноевропейскими сателлитами и его собственный распад в 1991 году привели к тому, что правые отпраздновали новую победу.

Наступление правых во всем мире было большим успехом. Наступление правых во всем мире было большим поражением. С началом мировой экономической стагнации в 1970-х годах (Б-фаза по Кондратьеву) крупные капиталистические производители переносят значительные объемы своей производственной деятельности в новые зоны, которые, как казалось, стали существенно «развиваться». Но сколь бы благотворным ни был этот процесс для средних слоев, чья численность в этих странах значительно возросла, если рассматривать ситуацию на глобальном уровне, успех был не столь впечатляющим и даже сравниться не мог с масштабами накоплений корпоративных производителей за период 1945–1970 годов.

Чтобы поддерживать уровень массированного присвоения мировой прибавочной стоимости, капиталистам пришлось прибегнуть к ее извлечению в финансовом секторе — что стали называть «финансиализацией» мировой системы. Как уже говорилось, такая финансиализация была циклической чертой современной системы на протяжении 500 лет.

Накопление капитала, начиная с 1970-х годов, осуществлялось благодаря повороту от получения прибыли через производственную эффективность к получению прибыли через финансовые манипуляции, которые правильнее называть спекуляцией. Ключевой механизм спекуляции — поощрение потребления через образование задолженности. (Это, конечно же, происходит на каждой Б-фазе кондратьевского цикла.) В этот раз отличие было в масштабах и изощренности финансовых инструментов, используемых в спекулятивной деятельности. Крупнейшая экспансия на А-фазе в истории капиталистической мировой экономики сменилась крупнейшим спекулятивным ажиотажем.

Нетрудно проследить последующие мишени задолженности, каждая из которых производит пузырь и в конце концов терпит крах. Первым пузырем стал рост цен на нефть в 1973 и 1979 годах, вызванный Организацией стран — экспортеров нефти (ОПЕК). Рост цен спонсировался не радикальными членами организации, а Саудовской Аравией и Ираном (шахским), двумя ближайшими союзниками Соединенных Штатов среди членов ОПЕК. Долгое время были основания полагать, что США поощряли их действия.

В любом случае финансовые последствия роста цен на нефть были очевидны. Много денег поступило в казну стран ОПЕК. Это оказало двойное негативное воздействие на ненефтеэкспортирующие страны Юга и на социалистический блок. Им пришлось больше платить за нефть и нефтепродукты, в которых они нуждались, а их экспортные доходы начали падать из-за рецессии в Северной Америке и Западной Европе. Трудности с балансом платежей у этих стран привели к народным волнениям.

Страны ОПЕК не могли сразу освоить все свои возросшие доходы и часть их разместили в западных банках. Банки отправляли своих эмиссаров в страны Юга и социалистического блока, чтобы предложить займы для облегчения трудностей с балансом платежей, которые почти все из стран с готовностью приняли. Однако эти страны столкнулись с трудностями при погашении займов, что в конечном итоге вызвало так называемый долговой кризис. Сигналом стал дефолт Мексики в 1982 году. Впрочем, по-настоящему все началось с почти произошедшего дефолта Польши в 1980 году. Меры жесткой экономии, которые ввело польское правительство, для того чтобы обеспечить выплаты по долгам, стали триггером для движения «Солидарность».

Следующей группой должников были крупные корпорации, которые, начиная с 1980-x годов, стали выпускать знаменитые мусорные облигации как средство преодоления проблем с ликвидностью. Это вело к приобретению предприятий группой хищнически настроенных инвесторов, которые делали деньги на том, что лишали предприятия их материальной ценности. 1990-е стали началом роста личных долгов индивидов, в особенности на Севере, в связи с повсеместным использованием кредитных карточек, а позднее вложениями в жилую недвижимость. В первое десятилетие XXI века наблюдался заметный рост государственного долга в Соединенных Штатах, вызванный сочетанием огромных военных расходов и широкомасштабного сокращения подоходного налога. После краха американского рынка жилья в 2007 году мировая пресса и политики публично заговорили о «кризисе», усилиях по «финансовой помощи» банкам и, в случае США, печати денег. За этим последовало расширение круга государств-должников, ведущее к все более настоятельным требованиям мер жесткой экономии для сокращения государственного долга, что одновременно сокращает действительный спрос.

В первое десятилетие XXI века также наблюдалось географическое смещение присвоения капитала. Подъем «новых стран» (emergent countries), в особенности БРИК (Бразилия, Россия, Индия, Китай и Южная Африка), — своего рода медленная перестройка иерархии современной мировой системы, которая регулярно наблюдалась ранее. Однако отсюда следует, что в системе есть место для новых ведущих производственных отраслей, что противоречит повсеместному сокращению прибыли. Скорее подъем БРИК предполагал расширение числа людей, участвующих в распределении мировой прибавочной стоимости. Это в действительности сокращает, а не увеличивает возможности бесконечного накопления капитала и усиливает структурный кризис мировой системы, а не противодействует ему. Более того, меры жесткой экономии, получившие теперь такое широкое распространение, сокращают потребительскую базу для экспорта из стран — участников БРИК.