Феномен режиссера Филина - Людмила Стрельникова

— Замечательно! — восхищённо выдохнул Феликс, — Проводишь время среди искусственных декораций, среди металла, техники и забываешь, что есть первозданная тишина, где никто никуда не спешит.

Невдалеке что-то страшно проскрежетало. Я вздрогнул и приложил палец к губам, призывая друга к молчанию. Феликс засмеялся.

— Это старое дерево скрипит.

— Никогда не слышал, — оправдался я.

— Посмотри, какой интересный цветок, — воскликнул Феликс и устремился вперёд.

Неожиданно он охнул и исчез. Я обмер, не ожидая подобного: я готовился к встрече с убийцами, с разъярёнными животными, но мгновенного исчезновения человека предвидеть никак не мог. Это явно походило на чародейство. В минуты опасности в человеке в первую очередь реагируют на происшедшее чувства, а потом уж разум, поэтому страх появляется раньше, чем в голову приходит какое-то решение. Дико озираясь по сторонам и не понимая, куда он исчез, я заорал на весь лес.

— Феликс!

Откуда-то из-под земли донёсся ворчливый и недовольный голос:

— Здесь я, осторожней.

— Где? — не понял я, не обнаруживая вокруг ничего такого, куда мог бы спрятаться человек.

Только в одном месте была навалена куча хвороста, каких в лесу встречается множество.

— Видишь кучу веток? — раздался голос из-под земли.

— Да.

— Подойди к ней.

Когда я приблизился к куче, то обнаружил в ней небольшое отверстие — след от провалившегося тела.

— Я здесь, в яме, — донёсся голос снизу. — Браконьеры западню подстроили.

Разбросав ветки, я обнаружил яму глубиной метра в два с половиной. На дне её сидел Феликс, рядом валялся дохлый заяц.

— Как же тебя вытащить? — замялся я.

— Сломай какое-нибудь дерево и опусти палку в яму, — посоветовал Феликс.

Найдя подходящий ствол, я повис на нём; ствол оказался очень гибким, он гнулся, но не ломался. Тогда я отломил толстую ветку от старой берёзы и сунул её в яму. Феликс ухватился за конец и, упираясь ногами в стену, выбрался наверх. Пока он отряхивался, я обрушил нагромождение из веток в яму. Над обнажившейся ловушкой мы установили пирамидой четыре толстые палки, связав концы гибкой лозой, чтобы она была заметна издалека. После этого мы двинулись дальше.

Вскоре лес поредел, и показалась неширокая речка. Здесь мы решили сделать привал, разожгли костёр. Я насадил ломтики колбасы на хорошо остроганную палку и стал жарить этот импровизированный шашлык на огне.

— Как приятно пахнет, — втянул в себя воздух Феликс. — Чувствую — проголодался, как волк.

Он упорно не хотел замечать происходящего. Лицо его по-прежнему оставалось радостным, как у ребёнка. Мрачная задумчивость растворилась на лоне природы, как дым от костра в воздухе. Он извлёк из сумки остальные продукты и, расстелив газету на траве, разложил их на бумажной скатерти. Когда колбасный шашлык подрумянился, мы с аппетитом отведали его.

— Неплохо, — одобрил Феликс. — Ты хорошо готовишь, в тебе пропадают кулинарные способности.

— Это моё хобби, — похвастал я, хотя это и не скромно. От хвастовства всегда поднимаешься в собственных глазах. — Обрати внимание, что многие мужчины готовят лучше женщин.

— Женщины готовят по необходимости, по принуждению, — встал на защиту прекрасного пола Феликс. — Приготовление пищи — ежедневная обязанность, а ко всему ежедневному теряешь интерес. У кого это — хобби, у тех получается лучше.

Пообедав, мы закурили, созерцая природу. Перед нами плавно катила воды сине-зелёная речушка, противоположный берег которой окаймлял кудрявый кустарник. За ним розовели прямые, как мачты, стволы сосен.

И хотя после сытой пищи настроение моё улучшилось, но в норму так и не вошло. Изредка, незаметно для Феликса, я оглядывался по сторонам, подозрительно осматривая местность.

На небе появились тучи. Что-то опять довольно неприятно заскрежетало.

— Дерево? — я вопросительно уставился на Феликса.

— Нет, на этот раз птица.

Мы снова погрузились в созерцанье. Тучи, бежавшие по небу, становились тяжелее, объёмистей и мрачнее.

— Слышишь, какая тишина, — забеспокоился я. — И птицы перестали петь, ни одной не слышно.

— Дождь будет.

Вскоре поднялся сильный ветер, повеяло прохладой и сыростью, какой пахнет во время дождя, где-то недалеко он успел уже смочить землю.

Мы поспешили залить костёр водой.

— Пора возвращаться. Гроза близко, — сказал Феликс.

Мы быстро собрались. Прогулка явно не удалась с самого утра. Не хватало, чтобы мы вымокли. Плащей, конечно, у нас не оказалось.

Назад возвращались быстро, но осторожно, боясь опять угодить в яму браконьеров. Вокруг сильно потемнело, лес выглядел мрачным, чёрным, зловещим. На душе у меня стало совсем скверно.

Ветер ломал верхушки деревьев; стволы, раскачиваясь, стонали жалобно, надрывно, точно люди от какой-то тяжёлой внутренней боли.

И я, находясь среди этих больных и страдающих, внутренне содрогался. А Феликс, оглядываясь по сторонам и ловя опытным взглядом режиссёра кадры из жизни природы, только восхищённо приговаривал:

— Хорошо! Сказка, которую не придумаешь. Замечательно!

Глаза его горели вдохновлённо.

Неожиданно что-то страшно заскрипело, заскрежетало, я оглянулся и увидел падающее на нас дерево.

— Феликс! — вскрикнул я и, схватив его за рукав, увлёк за собой. Сзади послышался треск ломаемых веток и деревьев и гулкий удар о землю тяжёлого ствола. Мы успели вовремя выскочить из опасной зоны, ветки только слегка хлестнули нас по спинам. Мы оглянулись — сзади лежала огромная старая ель.

Лёгкая усмешка пробежала по губам Феликса. Он как бы насмехался над смертью: «Что, опять промахнулась, старая?» А ветер продолжал гудеть и раскачивать деревья. Вскоре полил дождь, настоящий ливень. Загрохотал гром, засверкали одна за другой молнии. Мы побежали, всё ещё надеясь сухими добежать до платформы и укрыться под навесом. Но, несмотря на густую листву над нами, дождь лил так, что уже через десять минут проник сквозь кроны и промочил нас насквозь.

— Может, переждём? — Феликс остановился под густой зелёной елью. — Здесь меньше льёт.

В последнее время мы вели малоподвижный образ жизни и поэтому быстро выдохлись от быстрого бега.

— Попробуем.

Я встал рядом. Гром гремел непрерывно и так, что сердце готово было остановиться от нескончаемого грохота. Молнии сверкали одна за другой. Чёрный лес, освещаемый вспышками молний, казался каким-то дьявольским.

— Природа, однако, коварна, — заметил я. Тонкие струи сбегали с моего лица, как крошечные ручейки с гор. — Пошли. Бесполезно стоять. Что здесь намокнем, что в пути.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});