Пилот МИГа - последний полет лейтенанта Беленко - Джон Бэррон

Вскоре у него произошел конфликт с учительницей русской литературы, мимоходом заявившей однажды на уроке, что свет это вещество. „Неправда, — возразил Виктор, — свет это электромагнитные волны. Надо же иметь хотя бы элементарные понятия о физике”. Мирная дискуссия перешла в яростный спор. Виктор открыл учебник по физике на странице, где объяснялась природа света, поставив учительницу в неловкое положение перед всем классом. Кончилось это тем, что она велела Виктору зайти к ней после уроков. Когда они остались вдвоем, учительница потребовала, чтобы Виктор открыто при всех признал свою ошибку и извинился перед ней. В противном случае она не сможет поставить ему в аттестат зрелости отличную отметку по литературе. Виктор отказался. Как я могу признать свою ошибку, когда я абсолютно прав? В науке надо быть абсолютно честным. Я не могу тут лгать. Так в аттестате зрелости у него оказалась единственная четверка по литературе, и вместо золотой медали он получил серебряную. К аттестату был приложен диплом механика третьего разряда, что было весьма высокой оценкой для школьника. Он также получил рекомендательное письмо от школьного начальства, в котором отмечалась его общественная работа и политическая благонадежность. Все эти бумаги могли пригодиться для осуществления его мечты стать пилотом, и не просто рядовым летчиком, а лучшим в своей профессии.

Первую подготовку Виктор решил пройти в отделении ДОСААФ, откуда для добровольцев открывалась дорога в летное училище. Он узнал, что в Омске (в 600 км от Рубцовска) проводятся тренировочные полеты и решил туда переехать. При прощании все чувствовали себя неловко: отец и Серафима Ивановна делали вид, что им грустно расставаться с Виктором, хотя, на самом деле, испытывали облегчение. Отец дал ему письмо к живущему в Омске двоюродному брату, и, прощаясь, сунул 20 рублей.

Омск был одним из важных центров военной промышленности. Кроме того, в Омске находилась главная узловая станция Транссибирской железнодорожной магистрали и средоточие авиалиний, связывающих Сибирь с другими районами Советского Союза. Виктор приехал в Омск в июне 1965 года; военные заводы по производству танков, бронеавтомобилей, артиллерийских орудий, самолетных двигателей и других видов вооружения работали на полную мощность. Найти работу не представляло труда. Двоюродный брат отца устроил Виктора на ремонтную базу в омском аэропорту Это было глухое кирпичное помещение со сводчатой железной железной крышей, гулко звенящей во время дождя. В холодном и темном ремонтном цеху работало несколько десятков механиков под начальством старшего мастера Игоря Андроновича Яхова, крупного мужчины с жесткими светлыми волосами, красным носом и огромными ручищами. Почти тридцать лет он водил по сибирским дорогам тяжелые грузовики, пока не был повторно арестован за вождение в пьяном состоянии и окончательно лишен водительских прав. Аэродромное начальство, однако, ценило его и выдало высший седьмой разряд. Рабочие любили и уважали его. Именно авторитет и доброта Яхова выручили Виктора в первый день его работы в цеху.

Примерно в 11:30 мастер сварочного цеха подошел к Виктору и покровительственным тоном сказал, протягивая деньги: „Ну-ка, парень, сгоняй за соком”. — „Я не хочу пить”. — „Тебя не спрашивают, хочешь ты пить или не хочешь. Я тебе говорю, пойди и купи водки”. — „Не пойду”. Сварщик, размахивая гаечным ключом, пошел на Виктора. Если он попытается ударить меня справа, я подсеку его левой. А если я упаду, он может меня убить или покалечить. Виктор не стал ждать, бросился на сварщика, прижал его к стене и выхватил из рук ключ. Когда он оглянулся, то увидел, что на него идут трое других рабочих, вооруженных гаечными ключами. Он подался влево, затем вправо, но его загнали в угол. „Хватит, — услышал он голос Яхова. — Оставьте его в покое”.

Яхов, тоже вооруженный гаечным ключом, схватил Виктора за руку и оттащил в сторону. „Мы вместе пойдем за водкой”, — сказал он рабочим. Минут пять они шли молча, а потом Яхов заговорил: „Ты что ж, не понимаешь, что они могли тебя убить?” — „Может я сначала убил бы кого-нибудь из них”. — „И лежа в могиле гордился бы этим? Послушай, что я тебе скажу. Тут нельзя быть белой вороной — заклюют до смерти”. Яхов настоял, чтобы Виктор извинился перед сварщиком. После этого происшествия Виктор ежедневно следовал закону, негласно установленному в цехе с давних пор, — самый молодой должен бегать за водкой. Обычно в 11:30 Яхов объявлял: „Хватит работать. Работа не волк, в лес не убежит. Давайте займемся делом. Я даю 80 копеек. Скинемся, у кого сколько есть и пошлем парня за горючим”. Виктор стал даже получать удовольствие от короткой пробежки до магазина, находящегося в полукилометре от цеха, и успевал туда до двенадцати, когда там начинала выстраиваться очередь. Его обязанностью было купить на собранные деньги как можно больше спиртного и кое-какой закуски обычно хлеба и консервов. Самая дешевая поллитровка стоила 3.60, а бутылка алжирского красного вина — рубль двадцать. Еще он покупал килограмм черного хлеба за 16 копеек и банку килек — за 40. Разливать вино и водку было обязанностью Яхова, который делал это на глаз с микроскопической точностью. Рабочие пили и ели, а затем садились поближе к печке, играли в домино, курили, рассказывали анекдоты, и только ЧП могло прервать их досуг. Начальство знало обо всем, по предпочитало не вмешиваться. Рабочие выполняли свою норму за полдня, все были довольны и знали, что в случае важного и срочного заказа, ребята не подведут.

Виктор в конце концов перестал их осуждать. Он понял, что цех был их тюрьмой, и что они перестали даже мечтать о том, чтобы из нее вырваться. Ему открылся и истинный смысл слов Яхова, произносимых после первой рюмки: „Βοт теперь и жизнь кажется покрасивей”. Цех стал для Виктора удобным пристанищем в ожидании времени, когда он сможет летать.

Благодаря хорошему аттестату зрелости и школьной характеристике, Виктор после строгого медицинского осмотра был, наконец, принят в ДОСААФ на курсы теоретической летной подготовки. Пять дней в неделю после работы он шел в столовую, где быстро съедал свой нехитрый обед, а потом садился в автобус и ехал через весь город в клуб ДОСААФ, размещавшийся в здании дореволюционного банка. Предметы, которые он гам изучал — аэродинамика, навигация, модели и конструкция самолетов, радиоэлектроника, метеорология и самолетостроение — не были такими уж трудными. Но для многих курсантов было сложно совмещать учебу с работой и к концу первого месяца четверть курсантов отсеялись. Виктор никогда не был так счастлив, как на занятиях в клубе. Вопреки правилам, главный инструктор не устраивал политзанятий. Он понимал, что их будущее и, возможно, жизнь зависит от интенсивности и качества подготовки, и поэтому не тратил время на никому ненужную пропаганду. Инструкторами были военные летчики в отставке, и в глазах Виктора они являли собой пример настоящих мужчин, покорявших и победивших небо. Они вели себя с курсантами как старшие товарищи и видели в них будущих коллег, от которых нельзя скрывать ни трудности, ни опасности предстоящей профессии, и которым надо передать как можно больше знаний и опыта, чтобы уберечь их, насколько возможно, от трагических ошибок.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});