Спасти СССР 3 (СИ) - Афанасьев Александр "Werewolf"

Пока плана нет, только наметки. Но прощупать надо.

— Сэр Джеффри…

— Мистер Горбачев…

Церемонно пожали друг другу руки, причем я встал под зонт сэра Джеффри, который был настолько большим, что его хватало на двоих.

— The weather is fine, isn't it?

Сэр Джеффри недоуменно поднял брови

— С этой фразы у нас в СССР начинается учебник английского языка. Считается, что лучший способ начать разговор с англичанином — заговорить о погоде.

Сэр Джеффри рассмеялся.

— Боже, а вы владеете настоящим британским юмором. Просто ужасно, льет с самого утра. Я уже промочил ноги, дожидаясь вас.

— По крайней мере, воздух чище. Вероятно, на дорогах ожидаются пробки, может, используем это время, чтобы поговорить?

Это было не по протоколу. Но сэр Джеффри посмотрел на свою машину, на наш ЗИЛ. Чем всегда отличались британские аристократы — это храбростью

— В вашей машине будет явно больше места…

В бронированном ЗИЛе — сэр Джеффри сел на откидное сидение, страпонтен. Машина плавно тронулась.

— Если вам неудобно, можете пересесть

— Ничего страшного, господин секретарь…

Начальник охраны сидел впереди, с нами было два переводчика — мой и МИД Великобритании.

Кортеж уже вырулил на гудящее транспортом шоссе

— Сэр Джеффри — сказал я — признаться, я не первый раз в Великобритании, но первый раз в качестве руководителя своей страны. Я изучал историю. В обоих мировых войнах наши страны были на одной стороне. Можете мне объяснить, почему выигрывая войну, мы то и дело проигрываем мир?

Сэр Джеффри вздохнул — умудренный опытом аристократ, который как показала практика последующих событий, так и не понял свою страну. Он и понятия не имеет, что есть такое слово «Брекзит», а вот я его уже знаю. И Брекзит этот — он не результат какой-то злонамеренной пропаганды извне. И даже не результат кризиса с беженцами, как говорили потом многие политологи. Это результат принципиального недоверия британцев к континенту, чужеродности Британии в Европе. Британия, как и Россия — пыталась стать Европой, но так ей и не стала.

— Секретарь Горбачев — сказал он — мы прекрасно помним, какие жертвы принес СССР в борьбе с нацизмом, помним и ценим это. Но все что произошло после 1945 года в Европе — внушает глубокое недоверие, а подчас даже возмущение. Полагаю, мистер Громыко, который, как нам известно, возглавил ваш… парламент — с удовольствием вас просветит о сути наших споров и разногласий

— Вам нравятся споры и разногласия, сэр Джеффри?

Вопрос этот ввел министра в глубокую задумчивость

— Признаться, нет, сэр — сказал он, пытаясь вывести все на юмор — но я ими зарабатываю на жизнь.

— И мне не нравятся. Видите ли, я считаю, что в какой-то момент наши споры и разногласия перестали быть следствием политики, и стали политикой как таковой. Мы стали слишком любить их, для нас наши различия стали важнее того что нас объединяет. А нас объединяет многое и по сей день.

— Что вы хотите сказать, сэр? — спросил сэр Джеффри

— То, что мы — Великобритания и СССР — живем в Европе. Так получилось, что и ваша и моя страна живут на самом краю Европы. Но мы часть Европы и никуда от этого не деться. Вы дали Европе Шекспира. А мы — Чайковского. Что будет европейская культура без пьес Шекспира и музыки Чайковского?

…

— Может, понимание того что мы европейцы перевесит споры и возмущения, которые мы так полюбили?

Сэр Джеффри снова задумался

— Это будет нелегко, секретарь Горбачев.

…

— Но мне нравится ваше понимание идеи Европы. Скажите, вы считаете себя европейцем?

— Да, безусловно — ответил я

Сэр Джеффри иронически поднял бровь, имея вопрос не по сути ответа, а к скорости, с которой он был дан и уверенности

— В нашей стране самым изучаемым языком является английский — сказал я — а так же мы учим французский и немецкий. Когда наши дети учат историю в школе, они проходят Грецию и Рим, потом они изучают историю европейских стран точно так же как и свою. Мы знаем про Кромвеля, и мы знаем про Наполеона.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Если вы встретитесь с Ее Величеством — снова пошутил сэр Джеффри — вы меня очень обяжете, если не будете упоминать Оливера Кромвеля

— Несомненно. Однако, достаточно посмотреть на наши города, на Ленинград, на Киев, на Ригу и Таллинн, чтобы сказать — мы европейцы. И это не подлежит сомнению.

— Ну, хорошо — сказал сэр Джеффри

Я посмотрел в окно машины. Дождь перестал.

Переговоры с британцами проходили не на Даунинг-стрит 10, а рядом, в здании МИД, в Локарнском зале. Я понимал, почему — на Даунинг-стрит 10 просто не было места, чтобы принять делегацию и организовать переговоры, не заблокировав нормальную работу правительства Великобритании. Кроме того здание МИД было прямо на углу, до него можно было дойти за пять минут пешком, что Маргарет Тэтчер и сделала. Тогда еще улица не была перекрыта, впервые ворота и вооруженные полицейские появятся после теракта ИРА, до него еще несколько лет.

Переговоры — в отличие от тех же США — шли вязко и мало результативно. Я понимал, что Тэтчер это даже не Рейган. Рейган во многом случайный человек и в политике и в русофобии, а вот Тэтчер как и все англичане — заклятый враг.

Тем не менее, я выслушал нотации по поводу ситуации в Европе и изложил свое видение, предложив Великобритании активно участвовать в торговле с Советским союзом. Предложение, я уверен, останется без ответа.

Тем не менее, Тэтчер было что-то нужно от меня. Что — я понял в перерыве, когда миссис Тэтчер подошла со стаканом виски. Она кстати пила виски как мужик, без льда

— Вы пьете виски? — спросила она

— Пью. Но только в компании.

— Сейчас принесут

Лакей МИД принес виски.

— Что вы сделали с Уль-Хаком — спросила она, и взгляд ее стал твердым как уилкинсоновский клинок

— С кем?

— С генералом уль-Хаком. Я же видела. С тех пор он сам не свой… отказывается от сотрудничества, начал строить еще одну мечеть в Пешаваре. На деньги, которые ему дают для организации сопротивления арабские шейхи.

— Организации сопротивления кому?

— Вашим войскам в Афганистане.

Я покачал головой

— Это не сопротивление. И это даже не классовая вражда как было у нас, когда помещики и крестьяне воевали. Вы даете пуштунам деньги, а они отрабатывают их, убивая и советских солдат и своих соотечественников. Но знаете что? Кто-то из англичан сказал — пуштуна нельзя купить, но можно взять напрокат. Что будет, когда вы перестанете платить? Вы об этом думали?

— Сначала они должны победить. Пока думать об этом рано.

— Они никогда не победят. Миссис Тэтчер, если вы так спокойно говорите о том, что даете деньги тем, кто убивает советских солдат, что мешает нам передать деньги и оружие организации ИРА?

— Вы уже это делаете!

— Вы ошибаетесь. Секретарь Андропов запретил сотрудникам КГБ вступать в контакт с террористическими организациями в Европе. И это не лицемерие, как вы думаете — приказ действует. Причина… в начале двадцатого века террористы в России убили слишком многих, чтобы мы теперь рисковали повторением подобного. Мы не можем сотрудничать с террористами, опасаясь повторного занесения террора в наш дом. Но приказ можно и отменить.

Тэтчер сверкнула глазами

— Вы угрожаете?

— Вообще-то да.

Визит советской делегации был коротким и исчерпывался половиной суток. Прилетели, переговорили и улетели. Но миссис Тэтчер была в ярости — ее окружение называло такое состояние «настроением Боудикки» — так звали жену погибшего вождя племени, возглавившую восстание против римлян.

Римляне ее казнили.

После переговоров, она уединилась на Даунинг-стрит 10 со своей помощницей Синтией Кроуфорд. Ее буквально трясло от гнева.

— Он не смеет — повторяла она за виски — он не смеет.

Ее смущало и бесило то, что она как оказалось, совершенно его не поняла. На тех переговорах 1984 года она приняла его за некое подобие британских аристократов — тряпок от рождения. Теперь же он показал, что готов убивать. Это немало…