Бестиальная, религиозная и рациональная личность - Николай Курек

Представитель биологического подхода П. В. Симонов выделил три группы инстинктов: витальные, зоосоциальные, саморазвития [166]. Витальные инстинкты (пищевой, питьевой, оборонительный, регуляции сна, экономии сил) обеспечивают индивидуальное и видовое сохранение живых существ. Зоосоциальные инстинкты (половой, родительский, территориальный, сопереживания) могут быть реализованы только путем взаимодействия с другими особями своего вида. Инстинкты саморазвития (сопротивления, свободы, имитации, игры, исследования) ориентированы на будущее, освоение новых пространственно-временных сред. В настоящее время биологи дифференцируют инстинкт и безусловный рефлекс. Более сложные врожденные реакции, выходящие за рамки сохранения жизни отдельной особи и служащие выживанию вида в целом называют инстинктом (например, половой и родительский инстинкты). К безусловным рефлексам относят простые врожденные реакции организма на раздражитель: например, сужение зрачка на свет. Инстинкт в отличие от безусловного рефлекса может быть в определенной степени переделан. Например, собака и кошка, которые выросли вместе, могут мирно сосуществовать.

Зигмунд Фрейд признавал два основных инстинкта – влечение к жизни (либидо или эрос[15]) и влечение к смерти (танатос или мортидо в терминологии П. Федерна) [187]. Влечение: «наличное в живом организме стремление к восстановлению какого-либо прежнего состояния» [188, с. 404]. Поскольку все органическое умирает и возвращается в неорганическое состояние, то целью всякой жизни является смерть. Существование влечения к смерти доказывает также тенденция к снижению напряжения. Первичным является мазохизм, под которым понимается обращение влечения к смерти против собственного Я, вторичным – садизм.

В настоящей работе под инстинктом жизни понимается влечение человека к поддержанию своего существования как индивида и представителя вида. Во-первых, к нему относятся, необходимые для поддержания существования индивида витальные инстинкты – пищевой, питьевой, сна, безопасности. Во-вторых, он включает витальные инстинкты человека, необходимые только для поддержания существования вида: половой, родительский, территориальный, альтруистический.

Под инстинктом смерти (деструдо) понимается стремление к причинению вреда, убийству других живых существ. У хищных зверей он преимущественно направлено на представителей другого вида и служит, прежде всего, жизни: удовлетворению потребностей в питании, продолжении рода, безопасности, территории, социальном статусе. Соперничество между хищниками одного вида при их удовлетворении может вызвать агонистическое поведение: угрозу, нападение, избегание, демонстрацию подчинения. Оно чаще всего носит ритуальный характер, но иногда кончается смертью одного из соперников. Агрессивное поведение хищных зверей может быть немотивированным, например, у собаки по отношению к кошке или незнакомому человеку. У людей также инстинкт смерти, в основном, подчинен стремлению к сохранению жизни. Они ежедневно с этой целью убивают и поедают миллионы животных. Но человек, в отличие от зверей, гораздо чаще убивает сородичей. Он устраивает войны, в которых гибнут миллионы людей, подвергает их невиданным пыткам, делает миллионы абортов. В этом заключается основное противоречие индивидуального и видового инстинкта у человека. Он, с одной стороны, стремится к сохранению вида – рожает и воспитывает детей, а с другой – убивает представителей своего вида и может уничтожить весь вид. Отличие инстинкта смерти у человека и зверя состоит также в том, что он может быть направлен на себя. Но склонность к самоубийству у человечества выражена гораздо слабее, чем к убийству: ежегодно убивает себя только 10–40 человек из 100000 людей (0, 001-0,004 %) [140].

Инстинкты жизни и смерти у человека следует называть звероподобными и инстинктоподобными. Они присущи хищным животным и людям, но при этом имеют принципиальные отличия. У людей их действие опосредовано сознанием и самосознанием, интеллектом, высшими чувствами долга и веры. Они способны осознавать их и действовать даже вопреки ним.

По мнению Р. Бёкка, половая любовь человека отличается от полового инстинкта животных. У людей более выражены высшие чувства любви к ближнему и красоте, благоговения, уважения, долга и ответственности, симпатии, сострадания, веры [13]. А. Маслоу утверждает, что инстинкты человека редуцированы и ослаблены: «Полностью животных инстинктов у человека не обнаружено. Можно говорить только о рудиментарных остатках архаичных животных инстинктов, например, только о побудительных мотивах, или только о способностях» [114, с. 394]. Он справедливо призывал называть их инстинктоподобными. У. Макдоугал также употреблял термин инстинктоподобный. Он «предложил теорию, согласно которой каждому животному инстинкту в человеческом поведении соответствует вполне определенная эмоция, несущая в себе инстинктоподобный побудительный мотив» [см.: 66, с. 26].

* * *

О ценностной ориентации на инстинкты жизни и смерти у бестиалиста свидетельствует идеализация хищного зверя как их олицетворения, признание благом причинение вреда живым существам, убийство их для удовлетворения витальных потребностей, подражание хищникам и звероподобным людям.

Ф. Ницше восхищался зверем, с присущими ему инстинктами жизни и смерти. Он утверждал, что человек станет сверхчеловеком, если преодолеет человеческое в себе (веру в Бога, любовь, сострадание, размышление) и вернется в звериное инстинктивное состояние. Он разработал теорию «вечного возвращения»: хищный зверь постоянно возвращается к человеку. Но, тот, не распознав его прекрасную сущность за отталкивающими внешними проявлениями инстинкта смерти: ненависти, войн убийств, отказывается от него и тем самым губит в себе сверхчеловека.

В поэтической форме это учение Ницше изложено в книге «Так говорил Заратустра». Вот некоторые высказывания из неё: «Человек – это канат, натянутый между животным и сверхчеловеком, – канат над пропастью» [131, с. 9]; «Быть голодным, сильным, одиноким и безбожным – так хочет воля льва» [там же, с. 74]; «Так гласит моя великая любовь к самим дальним: не щади своего ближнего. Человек есть нечто, что должно преодолеть» [там же, с. 143]; «Так должны они стать лучшими хищными зверями, более хитрыми, более умными, более похожими на человека: ибо человек есть самый лучший хищный зверь» [там же, с. 152]; «Человек должен становиться все лучше и злее» – так учу я. Самое злое нужно для блага сверхчеловека» [там же, с. 208]; «Скажите мне, звери мои: эти высшие люди все вместе – быть может, они пахнут не хорошо? О чистый запах, окружающий меня! Теперь только знаю и чувствую я, как я люблю вас, звери мои» [там же, с. 214].

Много высказываний Ницше, идеализирующих зверя и бестиального человека с инстинктами жизни и смерти, содержится в книге «По ту сторону добра и зла» [129]. Приведу некоторые из них: «Мы совершенно не понимаем хищного животного и хищного человека (например, Чезаре Борджиа), мы не понимаем его “природы”, пока ещё ищем в основе этих здоровейших из всех тропических чудовищ и растений какой-то “болезненности” или даже врожденного им “ада” – как это до сих пор делали моралисты» [129, с. 315]; «Почти все, что мы называем “высшей культурой”, покоится на одухотворении и углублении жестокости – таково мое положение; “дикий зверь”, о котором шла речь, вовсе не умерщвлен, он живет, он процветает, он только – обожествился» [там же, с. 350]… «Каста знатных была вначале всегда кастой варваров, превосходство ее заключалось, прежде всего, не в физической силе, а в душевной, – это были более цельные люди (что на всякой ступени развития означает также и “более цельные звери”)» [там же, с. 379].

В работе «Веселая наука» Ницше отмечает, что в сравнении с низшей (пошлой) натурой: «… высшая натура оказывается менее разумной, ибо благородный, великодушный, самоотверженный уступает на деле собственным влечениям и в лучшие свои мгновения дает разуму передышку. Зверь, охраняющий с опасностью для жизни своих детенышей или следующий во время течки за самкой даже на смерть, не думает об опасности и смерти; его ум равным образом делает передышку, ибо удовольствие, возбуждаемое в нем приплодом или самкою, и боязнь лишиться этого удовольствия в полной мере владеют им; подобно благородному великодушному человеку, он делается глупее прежнего. Чувства удовольствия и неудовольствия здесь столь сильны, что интеллект в их присутствии должен замолкнуть либо пойти к ним в услужение…» [125, с. 517]. Ницше утверждал, что белокурая арийская бестия, то есть звероподобная личность, принадлежит расе господ – касте воинов-завоевателей [132, с. 428–429]. Для её создания Ницше в книге «Воля к власти. Переоценка ценностей» предложил ряд мер, таких как: общая воинская повинность; воинская суровость; улучшение питания (мясо); преобладание физиологии над теологией, моралистикой, экономикой и политикой [133].