Мода и фашизм - Андрей Васильченко

Наряд для отдыха. Разработан берлинскими модельерами в 1942 году

Мода и повседневная одежда никогда не привлекали столь большого внимания нацистской верхушки, как, например, изобразительное искусство (живопись, скульптура) или кино. До начала войны высшие функционеры нацистской партии в свои речах и циркулярах почти никогда не касались этой темы. Их жены и подруги предпочитали роскошные одеяния, что мало отвечало призывам к простоте. И уж вовсе они не собирались подавать личный пример равенства всех социальных слоев в рамках «народного сообщества».

Черное осеннее пальто (1940 год)

Четкое регулирование ассортимента легкой промышленности, тем более касавшегося женщин, было для нацистской верхушки задачей явно не актуальной и несвоевременной. Нацистских бонз при создании Третьего рейха более волновала проблема поддержки нового режима женской частью населения. Еще недавно вполне хватало общих фраз о женщине как жене и матери. Но после прихода к власти национал-социалисты получили женское население уже не как избирательниц, а как значительную часть общества, которая в 1930-е годы, несмотря на все пропагандистские заверения, продолжала трудиться и отнюдь не собиралась поголовно становиться домохозяйками. С началом Второй мировой войны подобные требования и вовсе перестали употребляться, так как женщины стали едва ли не становым хребтом тыла (или, как выражались в рейхе, «домашнего фронта»). Учитывая важность женщин для национал-социалистического режима, их нельзя было раздражать по формальным пустякам. Еще в 1943 году Геббельс вполне логично заметил: «Ни одна война не может быть тотальной войной против женщин. Ни одно правительство не сможет выиграть эту войну. Женщины являют собой огромную силу, но как только мы запретим им заботиться о своей красоте, то они станут нашими врагами». И он весьма прагматично полагал: «Нас должны интересовать не внешние проявления, а внутреннее отношение и достижения». Даже сам Гитлер не стеснялся брать под свою защиту модниц, на которых с критикой обрушивались провинциальные нацистские догматики. Он как-то произнес: «Если мы выгоним из кафе всех хорошеньких куколок, то вояке в отпуске не останется никаких радостей». Для фюрера элегантные женщины существовали только для того, чтобы нравиться мужчинам и укреплять боевой дух в армии.

Уже в 1940 году Управление моды Франкфурта предусмотрительно запланировало в деле выпуска женской одежды один важный момент: «Если задуматься, какое большое значение имеет душевное самочувствие для домашнего фронта, который преимущественно укомплектован женщинами, то можно понять, что появление их в ухоженном виде способствует общему подъему жизненных сил». На самом деле Управление моды беспокоилось за свою будущность в годы войны. Опасения были вполне оправданными. Нацистское руководство считало модную одежду не самым важным вопросом в мирное время, а уж во время войны и вовсе могло поставить на моде крест. По этой причине руководство Управления моды приходило к смелому выводу: «Рассматривать моду как недостаточно важное задание в годы войны является принципиальной ошибкой».

О моде в годы войны мы еще поговорим отдельно. Но если говорить о моде в целом, то, несмотря на тот факт, что в Германии 1930-х годов шли активные дискуссии (обычно на среднем партийном уровне) относительно того, какая женская одежда является наиболее соответствующей национал-социализму, то все равно не было выработано какого-то единого решения, которое бы позволяло ответить на данный вопрос. До сих пор остается не очень ясным, что же являлось нацистской женской одеждой. Постоянные речи о «подобающей» одежде, «немецкой моде», «моде арийского типа» выявили лишь несколько принципиальных позиций, которые в большинстве своем были диаметрально противоположными. Данное утверждение можно проиллюстрировать двумя примерами.

В то время как «Национал-социалистическая женская вахта», единственный партийный женский журнал, в 1933 году требовал, чтобы одежда соответствовала немецкому образу жизни, Магда Геббельс, являвшаяся почетным председателем Берлинского управления моды, заявляла: «Я считаю своим долгом выглядеть настолько хорошо, насколько могу. В этом отношении я хочу повлиять на немецких женщин. Немка будущего – элегантная, красивая и умная женщина. Стереотип о Гретхен должен быть изжит». То есть если «Национал-социалистическая женская вахта» видел призвание немецкой женщины в ношении несовременной и немодной одежды, чего-то вроде трансформированного немецкого национального костюма (трахта), то супруга имперского министра пропаганды ориентировалась на образцы одежды, которые носили в Европе и в США. По ее мнению, красота и дух немецких фрау нашел бы свое полное и логичное выражение именно в данных изысканных нарядах.

Вечернее платье из черного шелка. Фото сделано в романтическом стиле (1940 год)

Подобные противоречивые трактовки и недостаточное внимание к вопросам моды со стороны официальных инстанций привели к тому, что женщины Третьего рейха были фактически свободны в выборе своей одежды. Долгое время они были вольны подбирать себе костюмы в соответствии со своими предпочтениями. В итоге можно говорить о том, что стиль женской одежды в Третьем рейхе определялся не столько идеологией, сколько личным вкусом, наличием свободных финансовых средств и ассортиментом предлагаемых товаров в том или ином месте.

Традиционный для баварских барышень дирндль был недорогим по цене. За ним очень легко ухаживать. Он вполне подходил для поездок на природу или для ношения дома. Но подобные установки были характерны по большому счету для Мюнхена или для Вены. Во Франкфурте или в Гамбурге картина была совершенно иной. Впрочем, нельзя отрицать того факта, что некоторое время дирндль стал хитом продаж и за пределами Германии. Но это нельзя было считать заслугой национал-социалистического режима. Скорее, это была мода на экзотику. В 1938 году «Национал-социалистическая женская вахта» озабоченно писал об одежде городских женщин: «Облик настоящего трахта неуклонно трансформируется. Если его не испортили в целом, то весьма исказили, отдав предпочтение модным тенденциям». В женском национал-социалистическом журнале не могли не понимать, что в городской среде «настоящий трахт» был форменной бессмыслицей. В итоге в редакции журнала посчитали, что решение данного противоречия крылось в правильном отношении и правильном образе мыслей: «Крестьянские костюмы, с одной стороны, и напоминающие трахт костюмы горожанок – с другой, должны носиться как национальное достояние, как визуальное выражение народного сообщества».

Проект крестьянского праздничного платья

Уже в годы войны, в 1942 году, Имперское министерство пропаганды запоздало предприняло попытку все-таки как-то влиять на немецкую моду. Для этих целей был приглашен художник-декоратор Бенно фон Арент, которого назначили Имперским уполномоченным по вопросам моды. В качестве обоснования подобного шага сообщалось: «Создание подобной служебной инстанции было необходимо, дабы дать всем модельерам Великогерманского рейха изначально отсутствовавшее руководство». Сам Бенно фон Арент в вопросах стиля и моды придерживался модернистских воззрений, что нашло поддержку у самого Геббельса. Министр пропаганды в том, что относилось к женской моде, считался «либералом». Он как-то произнес:

«Мы должны сформировать руководящую прослойку, которая будет направлять моду. Нет никакой национальной моды, мода по своей сути – интернациональна». Так «руководящая прослойка», сплотившаяся вокруг Геббельса, не намеревалась культивировать в моде какие-то гипернациональные течения. Там предпочитали традиционную модную одежду. Противоречивость подобной ситуации нашла свое выражение в годы войны, когда фон Арент получил полномочия для того, чтобы закрыть любое ателье, любой модный журнал, который «пропагандировал длинные юбки». О немецкой моде в годы войны мы поговорим отдельно, а пока приведем лишь одну цитату из Геббельса: «Мода должна быть более пестрой и веселой, чем будет способствовать улучшению общих настроений». Как видим, Геббельс не делал различий ни между кино, ни между живописью, ни между модой – все должно было служить политическим целям.

Гертруда Шольц-Клинк

Но все-таки сложно поспорить с тем фактом, что многие партийные догматики Национал-социалистической партии превозносили идеал немецкой женщины, которая не употребляет алкоголя, не курит, не пользуется косметикой. Она прилежно служит отечеству, помогает мужчине в ведении хозяйства и растит детей, которых ей «подарил» фюрер. Да, сложно поспорить с тем фактом, что большинство девушек, отбывающих обязательную трудовую повинность, были облачены в специальные комбинезоны БДМ («Союза немецких девушек»). Сложно опровергнуть и тот факт, что Имперская руководительница женщин – Гертруда Шольц-Клинк, имевшая прозвище Имперская грозная карга, выглядела именно так, как согласно радикальной нацистской пропаганде должна была выглядеть каждая немецкая женщина. Но это отнюдь не могло помешать существованию множества немецких модных журналов, равно как и модных тенденций, которые с трудом могли сочетаться с идеологическими установками партийных догматиков. В будничной жизни Третьего рейха эти внешние противоречия удавалось сгладить, более-менее удачно нивелировать. Каждый из редакторов журналов мод должен был обязательно получить «паспорт на моду». Каждая фотография, каждый набросок должны были проверяться на соответствие «арийскому виду». Лишь после этого из недр Имперского министерства пропаганды, возглавляемого Й. Геббельсом, поступало соответствующее разрешение на их публикацию. Но тем не менее ни в киножурналах Третьего рейха, ни на страницах газет не появлялось унифицированно одетых женских масс. Женственность в Третьем рейхе не ограничивалась девчушками с белокурыми косичками в униформе БДМ или многодетными матерями. Шерстяные носки, комбинезоны и прически а-ля Гретхен не могли быть общепринятым женским идеалом. Большинство девушек, несмотря на звучавшие призывы, продолжали пользоваться косметикой, и, если это позволяли условия, предпочитали ориентироваться на французские модные образцы. Можно с уверенностью говорить о том, что в Третьем рейхе в сфере моды (впрочем, как и в театре, и в музыке и т. д.) наблюдались очевидные расхождения между голой теорией и жизненной практикой. В 1920-е годы (даже еще в начале 1930-х годов) в ходе стабилизации экономики Веймарской республики активно рекламировалась показная роскошь. В то же самое время национал-социалисты настаивали на возвращении к немецким обычаям. Идеологические установки национал-социалистов, которые свели женщину к способности рожать и воспитывать детей, превознесли материнство как идеал красоты всех женщин. Этот идеал должен был быть не только «родным», «весьма естественным», но и крайне «привлекательным», то есть во всех отношениях женственным.