Наследница - Екатерина Панова

месяц в коме.

— Не прикончил бы, — терпеливо объяснил Абаль. — А вот если бы я не проверил, а у тебя был рецидив, то могла умереть. Лучше перепроверить.

Самое смешное, он верил в то, что говорил. Это даже звучало разумно, если бы не такой шок в момент пробуждения. Да тут от шока окочуриться можно, ему, считай, повезло, что она не нежный цветочек, а крепкий сорняк. Помниться, это уже было. В пустыне, когда ему приспичило разбудить ее пощечиной. Она даже обидеться не смогла, таким испуганным он был. Вот и сейчас она тоже не могла обидеться.

— Прости. Я, наверное, сильно тряхнул тебя, но ты не просыпалась и…

Абаль уронил ее в подушку и опрокинулся рядом, уперев лоб в локтевой сгиб ее руки. Снежное белье окатило темным водопадом его волос. Ясмин неуверенно погладила его по голове, как ребёнка, заблудившегося в темноте.

— Ну что ты в самом деле, я не собираюсь умирать. А все мои жизненные показатели выведены на табло кровати.

Абаль виновато завозился рядом, похожий на тёмную громаду, не имеющую контура.

— Не подумал, вот же болотная гниль…

— Расскажи, что случилось, пока я была в коме? — попросила Ясмин.

И с трудом удержалась, чтобы не упрекнуть — рассказывай, раз уж разбудил.

— Примул был в ярости. Нас допрашивали раз сто, а меня все двести, я в жизни столько сока литоры не пил, сколько за эти дни. Но нам поверили, ну или были вынуждены поверить. Айрис здесь, поэтому деваться им некуда, так что будет суд, будет расследование и… многое будет.

Ясмин буквально подскочила на кровати, взметнув одеяло.

— Айрис здесь? Но как?

— Это было условием твоей матери, чтобы мы взяли Айрис с собой и позаботились о вас обеих. Она дала нам вторую метку, чтобы мы могли переместить и вас, и образцы.

Чудовищный риск. Абаль мог солгать. Более того, солгать было в его интересах. Он не жесток, но что ему за дело, как обойдутся с ещё одним ростком Бересклета, навязанного шантажом?

— Мама рисковала, — тихо сказала Ясмин. — Ты был не обязан брать ее. Или спасать меня.

Абаль резко развернулся и дернул ее на себя. Ясмин упала ему на грудь и автоматически свернулась клубком, так спокойно было в его руках. В этой темноте она видела в нем своё единственное пристанище, а не мужчину, от которого гормоны сходят с ума.

— Я не чудовище. Ты можешь упрекнуть меня в том, что я жесток, но я жесток ко всякому, кто мне безразличен или не нравится. Но не подлец.

— Я понимаю, — пробормотала Ясмин куда-то в ворот его платья. — А за что будут судить Айрис?

Абаль пах свежестью и сладким розовым мылом, и чем-то ещё — неуловимо мужским. Пульс непроизвольно участился, а тело охватила новая волшебная волна слабости. Слабость от близости сильного мужчины, который пришёлся ей по нраву. Ей очень хотелось провести руками, изучая тепло его кожи, твердость мышц и границы дозволенного. Но он был наверняка не позволил. Варда была в его голове слишком глубоко, чтобы рискнуть и презреть законы, впитанные с молоком матери.

— Не Айрис. Будут судить тех, кто оставил ее, ее брата и ещё четырех детей от падших тотемов Катха и Древотока в Чернотайе, презрев законодательство Варды. Согласно закону чести каждый росток, независимо от происхождения, но наделённый даром, едва достигнув возраста развития берётся в обучение ведомством, которое соответствует его способностям.

А… Старая байка. Интересно сам Абаль верит в неё? Они лежат в одной постели и прижимаются друг к другу так тесно, что между ними нет ни шанса на кислород, а он рассказывает ей патриотическую лабуду. Это было почти обидно.

— Ты в это веришь? — не удержалась Ясмин.

— Я верю в закон, — шепнул Абаль. — Но я бессилен против отца. Айрис временно разместили в твоей комнате, выделили гражданский паек для неустановленных лиц и взяли на общее содержание до выяснения всех обстоятельств. Не беспокойся о ней. Сейчас Айрис под общественным надзором и в безопасности. На данный момент ее можно уничтожить только легально.

— И что вы сочинили, раз Примул не ограничил ваши передвижения и принял Айрис?

Абаль рассмеялся.

— О, все очень просто. Мы полностью следовали пройденному маршруту, зафиксированному в дневнике, ровно до момента встречи с тотемом Бересклета. На самом деле мы нашли только единственную оставшуюся в живых из всего рода Айрис, которую оттеснило от семьи временной петлей. В Чернотайе это бывает. А кто не верит, может сходить в Чернотайю сам и проверить на личном опыте. Но ты помнишь, да? Сока мы выпили очень много. Как ты себя чувствуешь?

Ясмин с сожалением отстранилась от Абаля, поскольку прижиматься к нему и одновременно думать было невозможно. Особенно, когда он в словно бы рассеянной ласке водил пальцами по ее спине, а его дыхание сделалось быстрым и неслышным. Она не могла не откликаться на этот невидимый призыв.

— Странно чувствую. Но это не важно. Я не понимаю очень многих вещей из тех, что ты рассказываешь. Почему вы не взяли брата или отпрысков Древотока и Катха? Почему согласилась Айрис, почему ее отпустила мама, и почему ты не оставил меня в Чернотайе? Я хотела этого. Я не собиралась возвращаться в Варду!

Она так разнервничалась, что ей наконец хватило сил вырваться из горячих рук. Или, скорее, Абаль согласился выпустить ее из странных ночных объятий, от которых кружилась голова и обрывалось дыхание. Он привстал следом за ней. В лунном серебре коротко сверкнули глаза, шелковая волна волос послушно стёкла на плечи. Абаль все ещё воспринимался темной громадой, и от этого делалось жарко и тесно где-то в груди. Хотелось прильнуть к его груди и перепоручить ему все свои беды и думы. Такая очень женская, мимолетная слабость.

— Да у меня, можно сказать, не было выхода. Твоя мать не сумела тебя вылечить, она даже не смогла понять, что с тобой. В ее распоряжении все знания мира, редчайший талант и тайны Бересклета, но нет ни техники, ни новейших технологий. Ее технический ресурс крайне беден. Она была вынуждена отдать тебя в надежде, что в Варде найдётся врач, способный вывести тебя из комы. Она попросила меня взять с собой Айрис, но в этом разговоре не участвовал ни Древоток, ни Катх, ни твой… отчим? Он ведь не твой отец?

— Нет, — хрипло ответила Ясмин. — Я рассказывала, я не знаю своего отца.

— Да, верно. — Абаль легонько взъерошил ее волосы, а после положил ладонь ей на щеку. Поймал, как яблоко. — Мастер Гербе