Рейтинговые книги
Читем онлайн Скука - Альберто Моравиа

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 6 7 8 9 10 11 12 13 14 ... 61

—  А после телевизора что ты делаешь?

—  А что можно делать в это время?

—  Ну к примеру, читать.

— Да, верно, я и читаю, чтобы уснуть. Сейчас, напри­мер, читаю интересный роман.

—  А кто автор?

—   Не помню, роман американский. Из жизни ма­ленького провинциального городка.

—   Как называется? — Увидев неуверенность на ее лице, я поспешно добавил: — Я забыл, что ты никогда в жизни не могла запомнить ни автора, ни названия книги, которую читаешь. Правда?

Мой тон, когда я это говорил, был почти ласковым, а кроме того, ей должен был доставить удовольствие тот факт, что я хоть что-то о ней помнил. Она смущенно засмеялась:

—   Нет, неправда. Но только некоторые имена очень трудно запомнить. А потом, для меня главное — это убить время. Кто автор, мне все равно.

—  Ты права. А перед сном ты, как и раньше, пьешь настой ромашки?

—  Неужели ты и это помнишь? Да, пью ромашку.

—  Тебе приносят его в спальню? Ставят на тумбочку?

— Да, на тумбочку.

Внезапно я замолчал, почувствовав, что по горло сыт всей этой белибердой. Я подумал, что мог бы говорить с матерью часами, но так ничего и не добиться: и ее жизнь, и она сама были настолько лишены всякого содержания, что в своей нелепости стали совершенно непостижимы­ми. Потом мать сказала:

—  Ну что, допрос окончен? Или тебе еще надо знать, какие мне снятся сны?

—  Я совершенно удовлетворен.

Снова пауза. Потом она неожиданно сказала:

—  Твоя мать очень одинокая женщина, у нее нет ни­кого, кроме тебя, и она счастлива, что ты возвращаешься.

Я понял, как она взволнована, когда услышал, что она говорит о себе в третьем лице. Мне хотелось сказать ей что-нибудь ласковое, но я не сумел. К счастью, Рита в этот момент поднесла мне поднос с какими-то очень изысканными сладостями, и я сделал вид, что восхищен:

—  Какой прекрасный десерт!

—  Это твой любимый.

Я положил порцию себе на тарелку, отметив при этом, что Рита теперь держится от стола на некотором расстоя­нии. Я не понял, делала ли она это для того, чтобы проде­монстрировать мне свое недовольство, или, наоборот, то было своеобразное кокетство, которое только притворя­лось неудовольствием. Мать, которая к сладкому даже не притронулась, не отрываясь, смотрела на меня, покуда я ел. Под конец она сделала Рите какой-то знак, который я не понял. Девушка вышла и через некоторое время по­явилась снова с ведерком, из которого торчала бутылка шампанского.

—  А сейчас мы выпьем бокал шампанского за твое здоровье.

Я увидел, как Рита движением, свидетельствовавшим о большом опыте, вынула из ведерка бутылку, содрала с горлышка серебряную фольгу, извлекла пробку без вся­кого шума и пены. Разлив шампанское по бокалам, она поспешно вышла, словно не желая нарушать своим при­сутствием праздничный ритуал.

И вот я стою с бокалом в руке напротив матери, кото­рая, тоже встав, протягивает мне свой. Не зная, что ска­зать, я произнес традиционное:

—  Еще сотню таких дней.

Мать засмеялась:

—  Но это же я должна сказать. Ты забыл, что это твой праздник, а не мой.

И тут я не выдержал:

—  О нет, праздник сегодня как раз у тебя: я бросил живопись, я возвращаюсь домой, к тебе. Так что — еще сотню таких дней.

И чокнулся с матерью, которая на этот раз сделала вид, что не услышала моего тоста. Потом, уже отпив и поставив бокал на стол, она сказала:

—  Недостаточно охлаждено.

—  Почему? Мне показалось, шампанское замеча­тельное.

—  Да, но оно мало полежало во льду.

Она снова взяла бокал и выпила его до дна. Потом нажала кнопку звонка, вделанного в стол. Вновь появи­лась Рита. Мать сделала ей замечание по поводу недоста­точно охлажденного шампанского, хотя, по-видимому, не ожидала никакого ответа. Потом сказала, что кофе мы будем пить в кабинете. Трапеза была окончена.

Мы вышли из столовой и направились в кабинет — небольшую комнату, которая находилась в одном из уг­ловых помещений первого этажа. Я заходил в эту комна­ту не очень охотно, больше того, я ее избегал, потому что частенько думал о том, что это храм, принадлежащий религии, которую я меньше всего мог считать своей. Именно в этой комнате, сидя в кожаном кресле, обитом медными гвоздиками, перед большим барочным дубо­вым столом, спиной к книжным шкафам, где было мало книг и много гроссбухов, мать в одиночестве или в обще­стве доверенных людей совершала столь волнующие ее обряды заключения сделок. И в тот день я тоже последо­вал за ней неохотно, и уже в кабинете, не удержавшись, сказал:

—  А почему здесь, почему бы нам не пройти в гос­тиную?

Казалось, мать не расслышала моего вопроса. Она села за стол и знаком попросила меня занять место на­против, в кресле, предназначенном для ее собеседника во время деловых переговоров. Потом пошарила в сумке, вынула ключ, слегка откинувшись, отперла и выдвинула ящик письменного стола и извлекла оттуда узкую длин­ную черную тетрадь, поразившую меня своим видом: было в ней что-то наводившее на мысль о религиозных ритуалах. Я тут же вспомнил, что это была та самая тет­радь, где в идеальном порядке было заприходовано все принадлежавшее нам имущество. Мать задвинула ящик, положила тетрадь перед собой, пристально взглянула на меня глазами, остекленевшими более, чем обычно, по­том сказала:

—  Ты только что спрашивал, богаты мы или нет, но при горничной я не хотела говорить. Однако я все равно довольна, что ты меня об этом спросил. Сейчас я пред­ставлю тебе все сведения, какие ты только пожелаешь, потому что, — добавила она неожиданно деловым голо­сом, — самым большим моим желанием как раз всегда и было, чтобы ты помогал мне в управлении делами, чтобы ты, немного попрактиковавшись, кое в чем меня заме­нил. Тем более что ты бросил живопись и, следовательно, у тебя теперь будет время.

При последних словах я вздрогнул: с каким спокой­ствием, с каким удовлетворением мать произнесла: «Ты бросил живопись»; она совершенно не понимала, что это было все равно что сказать: «Ты бросил жить». И уже без прежней задиристости, даже сделав над собой некоторое усилие, я сказал:

—  Ну так и что, богаты мы или нет?

Некоторое время она молчала, глядя на меня со странной торжественностью. Потом наклонилась ко мне и понизила голос:

—  Мы не просто богаты, Дино, мы очень богаты. Бла­годаря твоей матери, ты сегодня очень богатый человек.

—  Что значит «очень богатый»?

—  «Очень богатый» значит нечто большее, чем про­сто богатый.

—  Но нечто меньшее, чем богатейший?

— Да, нечто меньшее.

Мать говорила сейчас с некоторой рассеянностью. Нацепив монашеского вида очки в золотой оправе, она листала страницы своей черной тетради.

—  Впрочем, только цифры дадут тебе понять… итак… где же это… а, вот оно, так вот, только цифры дадут тебе понять, что значит «очень богатый».

Я понял, что она собирается представить мне обе­щанную информацию, и внезапно почувствовал неудер­жимое отвращение.

—   Нет, Бога ради, не надо, — торопливо воскликнул я, — я не хочу знать, что такое «очень богатый». Я верю тебе на слово.

Мать подняла глаза от тетради, сняла очки и посмот­рела на меня.

—  Но ты должен это знать, хотя бы для того, чтобы, как я уже говорила, помогать мне вести дело.

Я чуть было не заорал: «Да не желаю я тебе помо­гать!», но тут, к счастью, вошла Рита, неся на подносе кофе. При виде Риты мать снова замолчала — как свя­щенник при виде неверующего. Резко захлопнув тетрадь, она сказала:

—  Разливайте кофе, Рита.

И пока Рита, стоя около меня, наливала в чашечки кофе, я все думал, как мне избежать этого кошмара, то есть объяснения того, что значит «очень богатый». Рита снова стояла ко мне очень близко, почти касаясь ногой моего колена. Потом, повернувшись ко мне, она протя­нула чашку. Рука у меня непроизвольно дернулась, чаш­ка опрокинулась на блюдечко, и кофе пролился прямо на мои светлые брюки, ногам сразу стало горячо и мокро.

—  Черт возьми, — воскликнул я, притворяясь огор­ченным, — мои брюки!

—  Рита, неужели нельзя поосторожнее, — упрекнула ее мать, не успевшая понять, что случилось.

Я поторопился вмешаться:

—  Рита тут ни при чем, это я сам. Но так или иначе, на брюках теперь останется пятно.

—  Ничего страшного, — сказала Рита, — кофе был без сахара, я сейчас принесу воды и ототру.

Это предложение не понравилось матери, которая тут же властно возразила своим неприятным голосом:

—  Ни в коем случае. Пятно не сводят прямо на чело­веке. Синьор Дино снимет брюки, вы их выстираете и отгладите.

Я взглянул на Риту, которая стояла около стола, лицо ее выражало смиренное послушание; она сказала совер­шенно серьезно:

—  Синьор Дино снимет брюки прямо сейчас или мне подождать?

1 ... 6 7 8 9 10 11 12 13 14 ... 61
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Скука - Альберто Моравиа бесплатно.
Похожие на Скука - Альберто Моравиа книги

Оставить комментарий