"Танелорн" (Выпуски 1-7) - Алексей Колпиков

а) одержимый не может быть вылечен.

б) путы заклятья, привязывающего демона к смертному телу слабнут с течением времени, после которого демон покидает наш мир. Одержимый, покинутый демоном, немедля умирает.

в) метательное оружие и магия для одержимых недоступны. Одержимый не может есть и пить, он не разговаривает (может отвечать на вопросы, заданные шаманом). Завидев врага, бросается на него с боевым кличем (в засаде сидеть не может). Демоны очень ревнивы — если один демон уже вызван, то другой не явится. Если же случится так, что появятся два одержимых, то они будут биться до тех пор, пока один из них не погибнет. Кроме того, один демон не может быть вызван дважды. Единственный надежный способ спастись от демона (если нет возможности его зарубить) — укрыться в храме или часовне.

2.2.1 ДИНТ

Одержимые Динтом не могут долго находиться на одном месте. Передвигаются исключительно бегом. На Динта не действует (абсолютно) магия, основанная на воде и/или растениях. Наведенная магия +1. Срок одержимости — три часа.

2.2.2 ЭВЕРИД

Передвигается обычным шагом, бегать не может. Также не может сидеть или лежать. На него не действует немагический огонь (в т. ч. драконий). Наведенная магия +2. Вселяется в человека на два часа.

2.2.3 КЕЙРИЛАС

Ходит медленно (характерная "медвежья поступь"). Остановиться не может. Резистивен к любой магии, кроме того, поражается только магическим оружием. Наведенная магия +3. Приходит в мир людей всего на час.

(Продолжение следует)

Макс Беланков

FidoNet: 2:5054/2.31

4. ПИСАТЕЛИ И ИХ СУДЬБЫ

ТАНЦЫ ЛИРИЧЕСКОГО ИРОНИКА

(Вступительная статья к роману М.Муркока "Танцоры на Краю Времени" Michael Moorcock. The Dancers At The End Of Time", "Тролль", 1994)

О кочанах и короляхМы с вами поболтаем,И отчего валы кипятКак будто чайник с чаемИ есть ли крылья у свинейМы это все узнаем…

Не случайно был взят этот эпиграф из великолепной сказки знаменитого английского писателя Льюиса Кэрролла. Во-первых, потому что стилистика Кэрролла и Муркока чрезвычайно близка: Муркок заложил еще одинь камень в то здание изящного английского юмора, которое начинали строить Джонатан Свифт и Джером Клапка Джером, Гилберт Кийт Честертон и Бернард Шоу. Вовторых, все произведения Муркока — это Зазеркалье, где причудливые персонажи населяют фантасмогорические миры, сон пересекается с реальностью, а бытие с небытием. Обстоятельный разговор о творчестве этого даровитого автора еще впереди… […] Основная тема творчества Майкла Муркока — борьба Хаоса и Порядка, где Хаос, пожалуй, описан гораздо красочней Гармонии. Картины Ада (и его преддверия Лимбо) вообще удаются Маэстро гораздо лучше, нежели описание Рая во всех его проявлениях. Один из ранних романов Муркока так и называется "Ветра Лимбо", а в своей замечательной притче "Пес Войны и Боль Мира" он живописует Ад во всех его бытовых подробностях. Пожалуй, единственное произведение, в котором рассказывается о Рае земном — "Танцоры на Краю Времени". Но и здесь автор верен себе, ибо Рай этот и "райские" обитатели его описаны с вполне земной иронией. Но давайте по порядку. Напомним еще раз, что Муркок — автор грандиозного по своей задумке сериала "Вечный Герой" сравнимого по объему разве что с "Махабхаратой". Судите сами: место действия — Земля и все параллельные миры; время действия — от Начала Времени до его Конца; а список действующих имен таков, что не умещается на одной странице. Можно только удивляться, как Муркоку удалось ни разу не повториться и создать не просто сумму романов (занимающих, кстати, четырнадцать томов) на одну тему, а целостное, многоплановое, взаимосвязанное во всех мелочах произведение. Все написанное Муркоком, проникнуто тонкой, едва заметной иронией. Для многих читателей она столь неуловима (чему изрядно поспособствовали "переводчики"), что зачастую откровенную мистификацию автора расценивают как документальное повествование, а откровенный стеб принимают за философские сентенции. Муркок — исконно западный автор. Он пишет также, как пишут (снимают, рисуют, ваяют) большинство из них. Ведь, что бы не говорили наши "контрпропагандисты", на Западе разделение на "массовую" и "элитарную" культуру происходит в гораздо меньшей степени, нежели в бывшей стране советов. У нас или Тарковский, или Гайдай; или Солженицын, или Марков; или Шнитке, или Крутой. На Западе такого не могут себе позволить механизмы рынка диктуют свои жесткие условия. Любое произведение искусства должно быть доступно и "массам", и "элите". Вот почему у нас так популярен Роджер Желязны: тут вам и звон мечей, и "чертовщинка", и сложная картина мироздания, и утонченный стиль письма. Таков же и его коллега по альманаху "Новые Миры" Майкл Муркок. Критики относят его творчество к литературному направлению, называемому — "постмодернизм" ("новая волна"). Характеризуя его, наши правоверные социалистические литературоведы писали, что это направление пытается построить эстетическую гармонию путем искусственного объединения картины жизни, искажения или полного игнорирования реальных процессов, что, по их менению, приводит к элитаризму, замкнутым художественным конструкциям и формотворчеству. И плюс ко всему вышесказанному, в "постмодернизме" смешиваются разные литературные стили, жанры и направления. Майкл Муркок был одним из зачинателей "новой волны" в фантастике. В манифесте этого направления содержалоись призывы "осерьезнить" фантастику, внести в нее все то, что "наработала" мировая литература за все время своего существования. Поэтому в творчестве Муркока и Желязны, Дилэни и Спинрада, Олдисса и Балларда "поток сознания" соединяется с декадентской поэзией, мистика соседствует с реализмом, а романтизм плавно переходит в триллер.

[…]

Д.Ивахнов

МАЙКЛ МУРКОК (1939), писатель, сценарист, публицист и издатель (Великобритания) Обладатель нескольких литературных премий, в том числе "Небьюла" за повесть "Се-человек". Издатель альманаха "Новые Миры". Один из основателей литературного стиля "новая волна" в англоязычной фантастике. М.Муркок написал около 80-ти книг в жанре "твердой фантастики" и "фэнтэзи", "эротической фантазии" ("Материнское лоно — Лондон", "Бордель и Розенштрассе"), притчи ("Золотая рыбка"), автобиографи ческой прозы ("Письмо из Голливуда"). Наибольшую популярность у западных читателей завоевал его сериал "Вечный Воитель", включающий в себя более 40 романов и повестей. В 1992 г. издательством "Миллениум" (Англия) начата публикация входящих в него романов в едином серийном оформлении. Отечественному читателю творчество М.Муркока знакомо по любительским переводам некоторых его ранних произведений. […]

5. РЕЦЕНЗИИ

В этом номере "Танелорна" мы решили предоставлять рецензии на книги как профессиональные, так и любительские. Публикуем рецензию на роман Н.Перумова, любезно предоставленную С.Бережным (С.Петербург).

Перумов, Н. Эльфийский клинок. — СПб., 1993; Черное копье. — СПб., 1993.

Одна из наиболее коммерчески успешных отечественных фантастических книг 1993–1994 годов написана как "свободное продолжение" классической фэнтезийной эпопеи Джона Толкина "Властелин колец". Эксперимент не то, чтобы новый (продолжения "Властелина Колец" и пародии на него на Западе дело чуть ли не традиционное), но результаты его удивительно наглядны.

Первое. На сегодняшний день, насколько я знаю, ни на одном языке мира не написано ни одного продолжения "Властелина…", которое можно поставить в один ряд с двухтомным opus magnum Перумова. Поэтому коммерческий успех, выпавший на долю этой книги в России, вполне объясним — у нее фактически не было конкурентов (сама трилогия Толкина не в счет).

Второе. Грандиозный неуспех книги Перумова именно у ярых приверженцев Толкина обусловлен, скорее, не художественным уровнем книги, а "излишней самостоятельностью" автора. По сути, Перумов написал роман, действие которого происходит не в толкиновском Средиземье (хотя он и сохранил многие имена-названия-реалии), а в мире достаточно самостоятельном. Главное отличие мира Перумова от мира Толкина — в эстетических основаниях существования этого мира. Толкин создавал мир возвышенной этичности — Перумов этику привязал к "сркедневековому" антуражу. Как следствие, мифологическая эстетика "Властелина колец" была замещена эстетикой исторического романа.

Создалась занятная коллизия. Читатель, знакомый с трилогией Толкина, берет в руки роман Перумова и немедленно сталкивается с различием эстетических установок. Он должен принять совершенно новые правила игры. Однако, с какой стати? — думает читатель, которого правила, по которым играл Толкин, более чем устраивали. И откладывает книгу, не оправдавшую его ожиданий.