Лето Гелликонии - Брайан Олдисс

Однако среди придворных Эсомбера не оказалось: он еще был в своих покоях. Обстоятельства, задержавшие его там, были воплощены в низеньком сутулом человечке в заляпанной дорожной одежде, туго обтягивающей его торчащее пузо. Он осмелился утверждать, что у него есть к посланнику неотложное дело.

— Насколько я понимаю, ты не от моего портного?

Рассыпавшись в извинениях, сутулый человечек подтвердил, что послал его действительно не портной, и достал из внутреннего кармана куртки письмо. С выражением глубочайшего почтения человечек протянул письмо посланнику. Неторопливым изящным движением Элам Эсомбер распечатал конверт.

— Нижайше прошу прощения, господин посланник, но, насколько мне известно, это письмо предназначено только для глаз его святейшества Це’Сарра, лично. Еще раз прошу прощения.

— С твоего позволения я являюсь полномочным представителем Це’Сарра в Борлиене, — ровным голосом ответил посланник.

Пробежав глазами письмо, он кивнул и достал из кармана серебряную монету.

С поклоном взяв деньги, человечек ретировался, бормоча что-то себе под нос. Выбравшись из подземного дворца, СкафБар отвязал своих хоксни и пустился в обратный путь в Гравабагалинен, спеша доложить королеве о том, что ее поручение выполнено успешно.

После его ухода посланник некоторое время стоял в задумчивости, улыбаясь своим мыслям и почесывая кончик носа. Элам Эсомбер, мужчина двадцати четырех с половиной лет, худощавый, но представительный, был облачен в длинный, до пят, кидрант, полы которого при ходьбе волочились по полу.

Размышляя, он задумчиво покачивал письмо, удерживая его за уголок, и рассматривал медальон с портретом королевы МирдемИнггалы, который она подарила ему собственноручно. Миссия в Гравабагалинен с самого начала казалась ему любопытным приключением, и он не собирался скучать ни в пути, ни по приезде на место. Письмо позволяло взглянуть на ситуацию в несколько ином свете, из чего он, посланник, мог извлечь немалые выгоды, как общеполитические, так и для себя лично.

Едва корабль ЯндолАнганола пришвартовался к причалу, на площади перед королевским дворцом собралась толпа горожан в надежде пожаловаться на свои беды лично монарху. Согласно закону, все прошения королю должны были подаваться через скритину, но древняя традиция бросаться в ноги правителю умирать не желала. ЯндолАнганол, который всегда предпочитал дело праздности, согласился принять просителей в соседнем небольшом зале. Ручной рунт устроился на скамеечке рядом с хозяином, чтобы тот, опуская руку, мог время от времени поглаживать его по большелобой голове.

Выслушав двух горожан, король приказал впустить третьего, коим оказался уже знакомый нам Бардол КараБансити, анатом и астролог, по торжественному случаю надевший поверх обычного чарфрула короткий вышитый плащ. Увидев солидного горожанина, приближающегося к трону уверенной походкой, король поднял бровь, а когда тот цветисто поклонился, нахмурился.

— Имя этого человека — КараБансити, государь, — шепотом доложил королю Главный Советник, стоящий по левую руку от трона. — Он известный астролог и анатом и некоторые из его трудов по описанию движений светил и внутреннего устройства живых существ имеются во дворцовой библиотеке.

Кивнув, король проговорил, обращаясь к астрологу:

— Да, я помню тебя. Ты был дружен с моим бывшим Главным Советником, СарториИрврашем.

Налитые кровью глаза КараБансити мигнули.

— Смею надеяться, ваше величество, что СарториИрвраш по сию пору пребывает в добром здравии, несмотря на то что теперь к его титулу Главного Советника добавилось слово «бывший».

— Он сбежал в Сиборнел, так что не знаю, в каком здравии он там сейчас пребывает. Так что ты хочешь от меня?

— Для начала, ваше величество, я хотел бы попросить стул, поскольку ноги мои невыносимо болят от долгого стояния.

Некоторое время монарх и анатом молча изучали друг друга. Наконец король жестом велел пажу поставить для астролога стул. КараБансити неторопливо уселся и заговорил:

— Поводом для просьбы об аудиенции у вашего величества явилась странная находка — на мой взгляд, бесценная, — которую я, зная репутацию вашего величества как человека сведущего в науках и наукам покровительствующего, решил представить вам.

— В науках я несведущ, но достаточно неглуп, чтобы к лести относиться с презрением. Как король Борлиена, большую часть внимания я уделяю политике.

— Разумный человек старается черпать знания из всех доступных источников, поскольку в знании — сила. Я смогу сломать человеку руку быстрее, если буду знать, каким образом устроен его локтевой сустав.

Король рассмеялся. Его смех был глухим и хриплым. С улыбкой он наклонился к анатому.

— Что значит твоя ученость против неумолимого зноя Фреира? В последнее время мне кажется, что даже Всемогущий Акханаба отступает перед яростью нашего солнца.

КараБансити скромно опустил глаза.

— Я не слишком осведомлен о возможностях Всемогущего, ваше величество, поскольку он не удостаивает меня ни своим вниманием, ни беседой. На прошлой неделе какие-то простонародные мудрецы нацарапали ругательное слово «безбожник» на двери моего дома. С тех пор я проживаю под этой табличкой.

— Тогда тебе стоит подумать о спасении души своей. — Король произнес это без вызова, с интонацией дружеского совета. — Но, астролог, что ты, как человек, знающий толк в небесных явлениях, можешь сказать о несносной жаре, терзающей нашу землю? Говорят, что эти мучения ниспосланы роду людскому за прегрешения, — каково твое мнение? Сгорим ли мы все заживо в пламени Фреира? Что ты знаешь о комете, которая раз за разом появляется в северной части неба и которую простолюдины считают предвестницей конца света?

— Ваше величество, эта комета, носящая название ЯрапРомбри, предвестница не гибели, а надежды. Я сейчас же мог бы привести доказательства своему утверждению, почерпнутые мной из астрономических наблюдений, но боюсь утомить ваше величество перечислением сухих фактов. Название комете было дано в честь древнего мудреца — картографа и астронома ЯрапРомбри Кевассиненского. Он первым вычертил карту земного шара, поставив в центр ее Оттаасаал, как в ту пору наш город назывался, и описал поведение кометы. С тех пор минуло 1825 малых лет — то есть один великий год. Возвращение кометы, на мой взгляд, доказывает лишь, что так же, как и она, мы вращаемся вокруг Фреира, и поскольку до сих пор жизнь Гелликонии счастливо продолжалась, то и теперь нам не грозит ничего, кроме небольшой горячей бани!

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});