Переход в бесконечность. Взлет и падение нового магната - Майкл Льюис

ему было легче общаться со взрослыми, чем с детьми, связи, которые он устанавливал со взрослыми, были не сильнее тех, что он устанавливал с другими детьми. Он чувствовал, что в каком-то глубоком смысле остается отрезанным от других людей. Он мог читать их, но они не могли читать его. "Есть вещи, которым я должен был научиться сам", - говорит он. "Одна из них - мимика. Например, убедиться, что я улыбаюсь, когда должен улыбаться. Улыбка была самой большой вещью, которую я, как ни странно, не мог делать". Другие люди говорили или делали что-то, на что он должен был реагировать каким-то эмоциональным проявлением. И вместо того, чтобы притворяться, он ставил под сомнение сам принцип. В чем вообще смысл мимики? Если вы хотите что-то мне сказать, просто скажите. Почему я должен ухмыляться, пока ты это делаешь?

Сэм очень рано понял, что ему придется приобрести способности, которые большинство людей воспринимают как должное. Но он также знал, что может принять как должное способности, над которыми другие люди потрудились. Когда учительница сказала, что у Салли в корзине тринадцать яблок, а потом выбрала вдвое больше яблок, чем у нее было, и добавила их в ту же корзину, Сэм быстрее других детей понял, сколько яблок у Салли в корзине. В детском саду учительница предложила Барбаре и Джо забрать его из государственной школы и записать в школу для одаренных детей. "Мы подумали, что она летучая мышь, - говорит Барбара. В течение следующих семи лет у них не было причин думать, что они совершили ошибку. В средней школе Сэм был хорошим, но не отличным учеником, что в основном определялось его незаинтересованностью в том, чтобы все, что говорил учитель. "Я был послушным в том смысле, что не делал ничего такого, чего не должен был делать", - говорит Сэм. "Но я не обязательно делал то, что должен был делать. Я просто сидел бы там в ступоре".

Именно в средней школе он осознал, что не был счастливым человеком. Депрессия принимала разные формы, но его депрессия была низменного, кипящего типа. "Я думаю, что в целом, когда люди находятся в депрессии, они знают, что они в депрессии", - сказал он. "Моя форма депрессии не была неконтролируемой негативной. Моей формой было отсутствие позитива". Внутри него была линия разлома, давление на нее нарастало, и однажды, в седьмом классе, она прорвалась. Его мать вернулась с работы и застала Сэма одного, в отчаянии. "Я пришла домой, а он плакал", - вспоминает Барбара. Он сказал: "Мне так скучно, что я скоро умру". "Барбара и Джо организовали небольшую группу родителей, чтобы убедить школу предложить класс с углубленным изучением математики. Школа согласилась и пригласила специального учителя. "Занятия проходили в семь часов", - вспоминает Барбара. "И впервые Сэм просто вскочил с постели в шесть тридцать. До этого момента не было никаких явных признаков того, что он особенный". Именно тогда Барбара и Джо решили потратить деньги, чтобы отправить его в шикарную частную среднюю школу, Crystal Springs Uplands.

Кристал-Спрингс ничего не изменил. "Я тоже ненавидел это место", - сказал Сэм. "Всю дорогу. Мне не нравились уроки. Мне не нравились мои одноклассники. Мне было скучно". В школе учились все дети Кремниевой долины. (Сын Стива Джобса, Рид, учился в классе Сэма). По большинству стандартов это была ботаническая школа. Качком считался человек, который занимался бегом. Для Сэма она все еще казалась несерьезной. "Там было много в меру неамбициозных, но очень богатых детей", - говорит он. "Единственное, что они знали, - это то, что им не нужно беспокоиться. Так что особого стремления и давления не было. Все учились в Стэнфорде". Он хотел думать о том, что другим детям было неинтересно - в том числе думать, - и ему было неинтересно то, о чем хотели думать они. Он даже не пытался вписаться в общество. Все остальные носили рюкзаки, один он ходил с сумкой на колесиках, которая стучала по булыжникам, когда он переходил из класса в класс. Когда более слабые ученики советовались перед тестом, они иногда пытались пригласить его присоединиться, в надежде, что он их спасет. Сэм не хотел в этом участвовать. "Он говорил: "Извини, ты сам по себе"", - вспоминает один из одноклассников. "Я думаю, он чувствовал себя выше всего этого. В классе у него было такое отношение, будто он выше многих вещей. Его не любили и не недолюбливали. Он просто был там". Другой одноклассник сказал: "Он был объектом шуток людей, которые вроде как притворялись, что он в них участвует, но это было не так". Во время школьного похода Сэм даже не пытался заснуть. Все считали это странным. "Меня воспринимали как умного, как ботаника, а не как хорошего или плохого парня", - говорит Сэм. "На самом деле меня не воспринимали как личность. Умный, незлобивый и, возможно, не совсем человек". Хуже того, он не был полностью не согласен с оценкой своих одноклассников. "Я не чувствовал, что меня не понимают. Мне показалось, что их полушутливые догадки были правильными".

К старшим классам Сэм решил, что ему просто не нравится учиться, что было странно для человека, который заканчивал школу на самом высоком уровне. Он также решил, что по крайней мере часть вины лежит не на нем, а на школе. Например, уроки английского языка. Его сомнения по поводу уроков английского языка возникли еще в шестом классе. Именно тогда учителя перестали беспокоиться о простой грамотности и обратили свое внимание на более глубокие вопросы. Как только урок английского языка перешел от темы "умеешь ли ты читать книги" к написанию эссе о книге, я полностью потерял интерес", - вспоминал Сэм. Литературная критика показалась ему странной: Кому какое дело до того, что ты чувствуешь или думаешь о рассказе? История была историей, и не было никакого доказательно правильного или неправильного способа ее прочтения. "Если бы они сказали говорить о том, что тебе нравится или не нравится, - хорошо, я бы так и сделал, - сказал он. Однако они просили его не об этом. Они просили его интерпретировать книгу, а затем судили его по его интерпретации.

В начальной школе он снова и снова перечитывал книги о Гарри Поттере. К восьмому классу он совсем перестал читать книги. "Ты начинаешь ассоциировать их с негативными чувствами, и они перестают тебе нравиться", - сказал он. "Я начал ассоциировать книги с тем, что мне не нравилось". В средней