Варвара Спиридонова, ныне покойная - Тата Алатова

расправляется с уткой. — Ты же не подростковый психолог.

— Сегодня нет, завтра — кто знает, — беззаботно отозвалась Варвара. — Я всерьёз думаю, а не пойти ли мне учиться.

— Как? — не понял Марк.

— Зайцем, — ответила она, наливая себе сока. — У привидения есть свои преимущества, знаешь ли. Только… — она вздохнула, — я всегда боюсь исчезнуть насовсем, когда остаюсь без тела. С другой стороны, это же не повод для уныния, правда? — Варвара улыбнулась, но выглядела при этом слишком жалко, чтобы Марк смог улыбнуться в ответ. — Меня больше волнует, — сменила она тему, — что делать с Павлентием.

— А это еще кто?

— Один несчастный парень, — помрачнела Варвара. — Он неудачно катался на лыжах и попал в инвалидную коляску. Даже не знаю пока…

Она замолчала, сосредоточенно жуя.

Марк смотрел на неё и думал о том, сколько человеческих судеб сейчас копошится в этой коротко стриженной лохматой голове.

Варвара выполнила своё обещание: вернувшись домой к Марку, она переоделась в пижаму со слониками и забралась к нему под одеяло.

— Спите спокойно, мой дорогой убивец, — велела она властно.

Марк не любил делить с кем-либо свою кровать и немедленно ощутил себя неуютно. Ему хотелось отобрать у неё одеяло и подоткнуть его вокруг себя, но он решил немного потерпеть, вдруг привыкнет.

Варвара взяла его за руку и провела пальцем по линиям на ладони.

Как это так получилось, что эта девица так близко к нему подобралась? Даже под одеяло пролезла!

— А если ты заснёшь? — опасливо спросил Марк. — Я проснусь утром вместе с незнакомой тёткой, которая немедля закатит мне истерику?

— Не засну, — сказала Варвара, — не бойся. И потом, никакой истерики Селиванкина тебе не закатит. Она как бы в курсе наших высоких отношений. Этому посвящена отдельная страница моего блога. Не читали, Марк Генрихович?

— Этого мне только ещё не хватало, — вяло огорчился Марк. Его веки стали тяжёлыми. Он повозился, устраиваясь поудобнее, и Варвара каким-то неуловимым движением подстроилась под изгибы его тела, удобной теплотой прижалась к нему. Пахнуло цветами и свежестью, скошенным лугом, распаренной солнцем травой, босоногой колкостью. В ослепительном летнем полуденном солнце отражались разноцветные переливы, похожие на капельки бензина в воде.

9

Звонок раздался где-то в полночь.

Марк, принявший в борьбе с постигшей его бессонницей лёгкое снотворное на ночь, долго не мог проснуться, не понимая, откуда взялась эта ужасная трель.

Надо сменить звонок на мелодичный «дин-дон», а то этот длинный «дзииииинь» взрывается в голове.

С трудом добравшись до двери, он методично открыл все замки и цепочку, чтобы промокшая насквозь Варвара смогла войти внутрь.

Кажется, на улице был ливень.

Несмотря на то, что от одежды ночной гостьи веяло холодом, её руки, ухватившие Марка за запястья, пылали.

— Простите, — выдохнула Варвара, стуча зубами, — похоже, мы с Катюшей простыли… аааапчхи!

Катюшу, сурового вегана, похожего на изящного скелетика, Марк помнил. Кажется, Варвара должна была вылечить ей зубы и кого-то навестить. Бабушку? Тётушку? Дядюшку?

— И зачем только ты шляешься по ночам под таким дождём… — сказал он ворчливо и пошел ставить чайник.

Варвара поплелась за ним. В тепле прозрачная кожа на её скулах вспыхнула алым, а губы, наоборот, побелели.

— Я просто была неподалёку. Думала, быстренько добегу до вас, а тут дождь. А Катюшу с утра знобило.

— Если с утра знобило, надо было оставаться дома, — покачал головой Марк, доставая аптечку.

— Антибиотики нам нельзя, — сказала Варвара, тревожно наблюдая за ним. — Жаропонижающие тоже.

Марк поставил перед ней горячую чашку с чаем.

— А ремня? — кротко спросил он, высыпая в турку кофе. — Ремня вам можно?

— Секс исключительно традиционный, — напомнила Варвара сухо.

Он посмотрел на неё.

— Какой уж тут секс… Давайте-ка обе в постель, на вас лица нет.

Она подняла на него красные, уставшие глаза.

— Не надо в постель, — сказала едва слышно, — я же немедленно усну. Ох, будь неладна эта сессия! Катя у меня, кажется, на ногах целую вечность. А если я засну, то в вашем доме, Марк Генрихович, проснётся совершенно незнакомая женщина. Вы можете не пережить нового удара.

— В таком случае отвезём Катю домой. Вы с ней не вырубитесь в такси?

— Нет, — сказала Варвара, попыталась встать и медленно, красиво сползла по стеночке вниз.

Хорошо, что Катюша весила как цыпленок, — Марк, тихо чертыхаясь, перетащил эту пылающую девицу в свою постель. В свою прекрасную, нежно любимую, родную постель — кого попало ведь! Померил температуру, ужаснулся и — пока его не видели ни Варвара, ни Катерина — всадил в тощую ягодицу димедрол с парацетамолом, а то ведь помрёт у него тут человек от банальной простуды. Выкинул шприц и присел рядом, разглядывая спящую.

Вот только что это была Варвара, нормальная, привычная Варвара, разве что непривычно молчаливая, но что-то неуловимое вдруг изменилось в узком лице, и Марк увидел незнакомку, которую не встречал никогда в своей жизни.

— Только посмей выйти из этой квартиры, — сердито сказал он в тот угол, куда уставился Бисмарк.

Знала ли Катюша про Марка хоть что-нибудь? При мысли о том, что вот эта незнакомка проснётся и закатит Марку типично женскую истерику, у него кофе вставал комом в горле.

Утром надо на работу, у него важное совещание, а Варвара ему устроила ночные бдения у постели больной. Может, плюнуть на всё и уехать ночевать в гостиницу? И оставить свой дом на растерзание чужой женщине?

Как ни крути, всё было плохо.

Марк уселся в кресло у окна, и Бисмарк улёгся возле его ног. На груди словно тёплый шарик приземлился — помесь грелки и пухового платка.

— Угораздило же вас, Варвара Николаевна, так несуразно помереть, — вздохнул Марк.

«Это потому, что я филолог, — ответила бы она ему, — с филологами вечно всякие несуразности приключаются»…

— Эй… как вас там… Марик?

— Марк, — ответил он, моментально проснувшись.

За окном ещё было темно.

Катюша смотрела на него тяжело, не мигая.

— Я вас совсем другим представляла, — сказала она, — красивым.

— Ну извините, — обиделся он.

— Зато нос просто отличный, — утешила его гостья и пожаловалась: — Голова болит, и пить очень хочется. Видимо,