Легенды и были Невьянской башни - Игорь Шакинко

В 1732 году на Колывань были впервые посланы правительством «для обозрения заводского действия» горный советник Винцент Райзер и капитан Вильгельм Фермор. Пробыв на Колывано-Воскресенском заводе несколько месяцев, они в сентябре того же года вернулись в Петербург и составили любопытный отчет.

Ревизоры подсчитали, что с 1729 по 1731 год на заводе выплавили черновой меди, то есть полуфабриката, 7868 пудов, из которых 2552 пуда отправлено на Невьянский завод, а остальная медь очищалась на месте. (После отъезда ревизоров Акинфий Демидов приказал, чтобы с Колывано-Воскресенских заводов «черную медь всю привозить к нам», на Невьянский завод.) Эта странная, казалось бы, очень невыгодная перевозка медного полуфабриката на Урал в то время, как на Колывани имелись свои плавильные печи, вызвала у ревизоров некоторое недоумение. Удивились они и не менее странному обману приказчиков и самого Акинфия Демидова, которые вдвое завысили цифры о процентном содержании меди в руде и настолько же занизили стоимость производства металла. «Пуд чистой меди, — записали в отчете ревизоры, — обходится, как показано в счетах, в 2 р. 57 коп., но это едва ли правда, так как счетные книги ведутся непорядочно; по другому счету вышло и того менее: по 1 р. 58 к. до 1 р. 60 к.»

И Райзеру, и Фермору доподлинно известно, что заводчикам, пуд чистой меди никогда не обходился дешевле четырех рублей, а в своих ведомостях они, как правило, занижали содержание меди в руде и намного завышали расходы на производство, преувеличивая себестоимость до 6–8 рублей за пуд.

Демидов же поступает совсем наоборот, пытаясь доказать, что производство меди обходится ему дешевле, чем на самом деле, а потому транспортировка полуфабриката на Урал вовсе не приносит ему убытка. Ведь убыточное производство у самого Демидова выглядело бы по меньшей мере странно. Зачем понадобился Акинфию Никитичу этот необычный обман? Да все затем, чтобы отвлечь внимание от серебра, которое и приносило ему главный доход.

Но о колыванском серебре, вернее, о рудах, содержащих в себе серебро, ревизоры все-таки узнали. В большом отчете говорится об этом очень Скупо, как бы между прочим. Так, подробно описывая один из рудников, ревизоры отмечают, что «в глубине… медь лучше и медное содержание переходит в серебряное». В отчете упоминается также «жила медного глянца, которая надежду и к свинцу и серебру подает».

В самом отчете ревизоры приводят только факты и цифры — никаких выводов. И тем не менеё внимательный анализ отчета мог бы вызвать подозрения. Но не вызвал и не привел ни к каким последствия». Правда, в конце 1732 года Акинфия Демидова по указу императрицы вызвали в Петербург, но совсем по другому поводу.

Зато следующий, 1733 год начался для Демидова с несчастий. Весеннее половодье оказалось столь обильным и бурным, что принесло уральцам немало бед. На Ревдинском заводе размыло плотину, водой унесло дома вместе с мастеровыми, пострадали заводские строения. Около Уткинского завода подмыло берег, вода порушила пристань, унесла заготовленный для домны уголь, дрова, материалы для строения судов. В это же время случился большой пожар, на Колывано-Воскресенском заводе.

Против горного магната восстала не только стихия… Той же весной поступило на Акинфия Демидова сразу несколько доносов. Профессиональный фискал из Екатеринбурга Григорий Капустин, обязанный по своей должности «тайно проведывать, что ко вреду государственному интересу быть может», направил на имя императрицы свой извет, в котором сообщал, что «Акинфий Демидов со своих Невьянских заводов оказался в неплатеже десятины и торговых пошлин». Был в том извете еще один важный пункт: «найдена на тех заводах серебряная руда, которая по пробе иноземца Вейса в Москве является годною, а ныне тое руду без указа плавить невелено».

Другие доносчики обвиняли горнопромышленника в утайке металла и незаконной продаже оружия иноземным кочевникам.

Акинфия Демидова задерживают в Петербурге, запрещают ему выезжать из столицы куда бы то ни было, и начинается следствие. Для проверки изветов срочно и тайно посылают ревизоров: на тульские заводы — асессора Васильева, на невьянские— гвардейского капитана Савву Кожухова. Ревизоры должны мчаться на почтовых подводах «денно и нощно», как требовала секретная инструкция, и, внезапно нагрянув на заводы, провести там строгое и тщательное расследование.

Казалось, хищник попал в капкан: обвинения слишком серьезны, а доказать их не так уж сложно. Но Акинфий Демидов вовсе не собирается пассивно ждать возмездия. В тот же самый день, когда капитан Кожухов выехал из Петербурга на Урал, из столицы поскакал еще один курьер — демидовский. Как ни спешил правительственный слуга, посланец Акинфия Никитича оказался в Невьянске на несколько дней раньше. Демидовские приказчики успели подготовиться к встрече незваного гостя: от ревизорских глаз спрятали все, что хотели спрятать, в том числе, как дознались позднее, укрыли в подземелья весь заводской архив, оставив для проверки только текущие дела. Никаких следов ни серебряной руды, ни плавки серебра Кожухов не нашел. Единственное, что ему удалось установить через допросы мастеровых и наблюдения за доменной плавкой, что чугуна Невьянский завод дает намного больше, чем указывается в отчетных ведомостях.

Не с этой ли ревизией Кожухова связана легенда о затоплении подземелий, в которых шла тайная плавка серебра?

Следствие над Акинфием Демидовым тянулось полтора года и закончилось именным указом императрицы Анны Иоанновны, по которому горный магнат был полностью оправдан, а его доносчикам велено «учинить такое наказание, какому подлежали бы те, на кого они доносили».

Как вывернулся Акинфий Никитич из столь опасного положения, он никому не рассказывал. По столице ходили слухи о крупной взятке, которую он дал барону Шафирову, руководившему следствием. Да всесильный фаворит императрицы Бирон получил от уральского заводчика «ссуду» в 50 тысяч серебряных ефимок.

Схватка с Татищевым

Пока Демидова держали под следствием в столице, горную власть на Урале снова возглавил Василий Никитич Татищев. На этот раз он приехал сюда, наделенный огромными полномочиями и правами. Инструкция новому горному начальнику, подписанная самой императрицей, требовала расширить горное дело не только на Урале, но также в Томске и Кузнецком уезде, «и стараться, чтоб тамо сильные заводы построить и доходы казны нашей умножать. Тако же Демидову и прочим в размножении их заводов, колико без ущерба размножению казенных заводов учинено быть может, с прилежностью им воспомочь; ежели же усмотрите, что заводы Демидова медные для пользы нашей надобно взять на Нас, то оные у него взять».

Татищев знал, не имея, правда, прямых доказательств, что Демидов промышляет на Алтае не только медь. Едва приехав в Екатеринбург, горный начальник получил этому новое подтверждение. Уже в ноябре 1734 года он сообщил императрице о рудознатце Костылеве, который «подал другое доношение о золотых и серебряных рудах, объявляя якобы о том, (что) на пред сего подавал доношение к генерал-порутчику (Геннину). Токмо такого доношения и записки здесь (в Екатеринбурге) не явилось». Татищев приказал перерыть весь горный архив, но вынужден был снова писать в Петербург, что о наличии на Алтае золота и серебра все «нужнейшие доказательства распропали».

Нисколько не сомневаясь в том, что на Колывани идет тайная разработка и плавка золотых и серебряных руд, горный начальник отдал распоряжение о взятии демидовских заводов в казну и послал из Екатеринбурга на Алтай экспедицию для их приемки. Горный деятель Н. С. Ярцев, отец которого находился в составе этой экспедиции, писал в своей «Горной истории»:

«По прибытии на место, из добытой экспедицией медной руды… получился ротштейн… и по малым пробам те руды и самый ротштейн оказывали в себе серебро». Но руководитель экспедиции майор Угрюмов объяснил позднее это тем, что якобы «пробирщик клал в пробы серебро или серебряные копейки».

Но прежде, чем майор Угрюмов дал столь странное объяснение присутствия серебра в алтайских рудах, произошли следующие события.

Акинфий Демидов вернулся из Петербурга на Урал, когда экспедиция, посланная Татищевым, находилась еще на пути к Колывани. И не успели члены экспедиции вернуться в Екатеринбург, как появился новый указ императрицы: «Колыванские заводы отдать обратно Акиифию Демидову и впредь Татищеву вовсе не ведать заводами его нигде». А еще через несколько месяцев Василия Татищева вообще убрали с Урала…

Вот тогда-то майор Угрюмов и высказал свое мнение о серебре, обнаруженном в колыванских рудах.

Приходится просто удивляться такому везению Акинфия Демидова. Он не только вышел живым и невредимым из опаснейших положений, но и одержал полную победу над своими врагами. Больше того, он добился новых льгот и привилегий, которые дали ему возможность быть полновластным хозяином на своих заводах.