Зачем России Марин Ле Пен - Владимир Большаков

Жан-Мари Ле Пен с женой Жани

Вот два мнения, озвученные в эфире в те дни в ходе митинга в поддержку Ле Пена 1 мая 2002 г. 47-летний рабочий из провинции, приехавший поддержать Ле Пена, сказал: «Вы понимаете, что произошло? Теперь, после первого тура, мы перестали быть подонками. Мы – легитимные избиратели, поддерживающие кандидата, вышедшего во второй тур Президентских выборов. Я же раньше стеснялся признаться на работе, что я за Ле Пена. А теперь мне плевать. Я везде буду это говорить. Пусть увольняют». Студентка, симпатичная девушка со светлыми волосами добавила: «Я живу в районе, где много арабов. Каждый раз, когда я выхожу на улицу, они обзывают меня «бляндинкой». Это же тоже расизм. Почему если говоришь «черный» – то это расизм, а если тебе кричат «белая б.» – то это не расизм? Я стала дышать свободнее после первого тура. У меня вся семья за левых. И на факультете все за левых. И мне всегда было стыдно признаться, что я думаю по поводу политики и политиков. А теперь – нет».

Левая Франция просто взвыла от возмущения, узнав о результатах первого тура. Даже коммунисты призывали во втором туре голосовать за Ширака. Чем-то реакция левых на весьма символическую победу Ле Пена напоминала реакцию российской несистемной оппозиции на победу Путина на выборах 2012 года: понимали, что результаты выборов они изменить не в силах, но было так обидно, что протестовали вплоть до начала второго тура.

2002 год. Протесты в центре Парижа против выхода Ле Пена во второй тур

Именно в ходе этих выборов Марин все время была рядом с отцом. Она хорошо смотрелась в телекадре. Красивая, холеная блондинка, она больше походит на немку из Эльзаса, чем на типичную француженку, т. к. те в большинстве своем брюнетки. Мало, кто знает, что это – кельтская кровь. Отсюда и характер «нордический». Сама жизнь сделала ее «лепенисткой», хотя отец не спешил выдвигать свою младшую дочь на видные роли в партии. Поначалу, Марин возглавила юридическую службу «Национального фронта» и стала депутатом Европарламента от НФ, руководила избирательными кампаниями своего отца и разрабатывала символику партии. А выдвинуться на первые роли в папином «Фронте» ей помог случай. Весной 2002 года на разных телеканалах шли ожесточенные политические дебаты, на которые приглашали не только социалистов Жоспена и голлистов Ширака, но и представителей «Национального фронта». Когда один из лепеновцев испугался дискуссий в прямом эфире, отец предложил Марин попробовать свои силы. Она справилась блестяще, что в какой-то степени поспособствовало удаче отца в первом туре. С тех пор ее карьера связана только с его партией. Говоря о патриотизме, суверенитете и христианских традициях во Франции, Марин не чурается даже левых лозунгов, когда выступает в амплуа защитницы обездоленных, социально незащищенных французов. Время от времени – в зависимости от аудитории, конечно, – она цитирует знаменитую фразу Жана Жореса: «Единственное имущество бедных – это их родина».

Она делала все, чтобы изменить имидж своего отца к лучшему, хотя это задача из безнадежных. Клеймо правого, даже ультраправого ему уже не стереть со своего высокого лба. Он столько наговорил за время своей активной политической жизни, что впору составлять энциклопедию его наиболее скандальных высказываний. Язык его – его враг. Жан-Мари Ле Пен не раз привлекался к суду за свои нелицеприятные высказывания и был осужден за них 25 раз.

Ле Пен в 2002-м, в год своего триумфа

Высказывания Ле Пена

«Когда Жанне д'Арк задали вопрос ее судьи о том, почему она, христианка, не любит англичан, она ответила, что любит их, полюбит англичан в их стране. Абсолютно также мы не ненавидим турок, мы любим их, но в их стране».

Когда Ле Пен выдвинул свою кандидатуру на пост президента, он первым делом пообещал, что не только резко ограничит иммиграцию, если победит, но и вплотную займется высылкой нелегалов. Если этим немедленно не заняться, – говорил он, то через несколько лет Франция станет мусульманской страной и уж ни в коем случае не будет французской. Призывая французов голосовать за него и «за Францию для французов», он говорил:

«Битва за Францию уже началась. Эта битва за свободу, которая должна быть выиграна, чтобы завтра Франция могла остаться французской. Тем, кто думает о будущем, я говорю: «Будущее начинается сегодня!»

Через некоторое время он высказался еще более решительно на ту же тему:

«6 тот день, когда во Франции будет не пять миллионов, а 25 миллионов мусульман, они будут командовать. И французы будут жаться к стенам, пробираться по тротуарам, опустив глаза. А когда они не будут этого делать, у них спросят: что это ты так на меня смотришь? Нарываешься на потасовку? И вам останется только удирать, иначе получите взбучку».

В ходе предвыборной кампании, да и после нее, его соперники нередко обвиняли Ле Пена в антисемитизме. Поводом для этого послужило, прежде всего, вот это его высказывание:

«Вы хотите, чтобы я сказал, что это непреложная истина, в которую каждый должен верить? Что это моральный долг каждого? Я же скажу вам, что существуют историки, которые спорят по этим вопросам. Я не говорю, что газовых камер не было. Я не мог видеть их своими глазами. И я не изучал тщательно эти вопросы. Но я считаю, что это всего лишь незначительная деталь в истории Второй мировой войны».

Скандал после этого выступления Ле Пена разразился невероятный. Вскоре после даже был принят специальный закон, предусматривающий уголовное наказание для тех, кто осмелится отрицать факт холокоста (уничтожения евреев, а в более широком смысле и представителей других народов гитлеровцами). Ле Пен, тем не менее, продолжал отстаивать свою точку зрения, блокируясь с известным движением ревизионистов (один из наиболее известных ревизионистов во Франции – Роже Гароди, бывший коммунист и автор нашумевшей в свое время в СССР книги «Реализм без границ», доказывал в одной из своих теперь уже запрещенных брошюр (Roger Garaudy. Les myths fondateurs de la politique israelienne), что газовых камер в немецких концлагерях смерти не было вообще). Вот как вел этот спор Ле Пен:

«Несмотря на то, что меня обвиняли в антисемитизме несчетное количество раз, никто никогда не слышал от меня антисемитского высказывания и не видел меня вовлеченным в антисемитское движение».

«Когда два водителя проклинают друг друга на дороге, и один из них оказывается евреем, другого нельзя охарактеризовать иначе как антисемита».

«Я говорил и повторяю, несмотря на риск показаться кощунственным, что газовые камеры – лишь эпизод во Второй мировой войне».

За эти слова Ле Пен был оштрафован на 1,2 млн. франков. Но это его не остановило. Он продолжал обороняться и отбиваться от нападок:

«Если вы возьмете книгу в тысячу страниц о Второй мировой войне, в которой умерло 50 миллионов людей, концентрационные лагеря займут в ней две страницы, а газовые камеры – 10 или 15 строчек. И именно это называется деталью».

На него давили со всех сторон, но Ле Пен упорно отстаивал свое право на собственное мнение:

«Миллионы погибли в китайских лагерях. Ужасный геноцид творился в Камбодже и Вьетнаме. Но об этих случаях никто не вспоминает. Ни одно из тех преступлений не получило такого же суждения, как уничтожение евреев, и эта односторонность просто шокирует меня».

«Несоизмеримо большие преступления в советских ГУЛАГах творились на протяжении многих лет и стоили миллионы жизней».

«Каждый видит трагедию в своей проекции».

«Израильское правительство утверждает, что оно – жертва террористической деятельности, но эта деятельность не так заметна, как военные удары самого Израиля».

По поводу обвинений «Национального фронта» в антисемитизме:

«Есть люди, организации, которым нужен враг, и они хотят заставить общество поверить, что этот враг опасен».

«Нет причин, по которым нас надо клеймить как антисемитов».

Едва улегся скандал по поводу «деталей», Ле Пена стали обвинять в защите коллаборационистского режима Виши, который поддерживал депортацию евреев в лагеря смерти на Востоке, и в отрицании других преступлений нацистов во время оккупации Франции. Поводом для новой кампании против лидера НФ стало интервью, которое он дал в январе 2005 года ультраправому еженедельнику Rivarol. Ле Пен заявил тогда, что «по крайней мере, во Франции немецкая оккупация не была чрезмерно негуманной, хотя и были различные нарушения, являющиеся неизбежными в стране площадью 550 тыс. кв. км». Но весь сыр-бор разгорелся из-за его трактовки событий в городке Вильнев-д'Аск, происшедших в ночь с 1 на 2 апреля 1944 года, когда нацисты расстреляли 86 человек заложников в качестве ответа за подрыв поезда, организованный бойцами Сопротивления. По словам Ле Пена, «немецкий лейтенант, обезумев от горя, из-за того, что состав с немецкими солдатами был пущен под откос и они погибли, захотел расстрелять всю деревню… Но именно гестапо города Лилля, получив предупреждение от руководства железной дороги, прибыло, чтобы прекратить резню». Эти высказывания Ле Пен сделал за несколько месяцев до празднований 60-летия со дня прекращения немецкой оккупации, и слова его вызвали понятный протест со стороны французских правозащитников. В результате сразу несколько организаций, среди которых Лига по правам человека, Движение против расизма и в поддержку дружбы между народами, Ассоциация сыновей и дочерей евреев, депортированных из Франции, подали иски против господина Ле Пена. Основное обвинение, выдвинутое против политика, заключалось в «оспаривании преступлений против человечности». Несмотря на резонанс этого дела, суд над Ле Пеном дважды откладывался, а затем разные судебные инстанции то подтверждали обвинения, то корректировали их. Но в декабре 2011 года процесс решили возобновить. Ле Пен тут же заявил, что сделано это было с учетом приближающихся президентских выборов 2012 года, в которых в качестве кандидата НФ впервые приняла участие его дочь. В итоге парижский апелляционный суд подтвердил ранее вынесенный приговор. Согласно тексту приговора, «Жан-Мари Ле Пен намеренно преуменьшил масштаб репрессий, совершенных нацистами на французской территории, но при этом выделил действия гестапо, посчитав их положительными». Жан-Мари Ле Пен был приговорен к трем месяцам тюрьмы условно и штрафу в размере €10 тыс. Вокруг этого процесса было много шума. И Ле Пену вновь пришлось отбиваться, в том числе защищать французов от нападок некоторых авторов, которые, критикуя режим Виши и самого Ле Пена, шельмовали всю французскую нацию, как антисемитскую: