Самые знаменитые расследования Шерлока Холмса - Артур Конан Дойль

– Закон, как вы указали, вас коснуться не может, – сказал Холмс, отпирая и распахивая дверь, – однако еще не было человека, который настолько заслуживал бы кары. Будь у мисс Сазерленд брат или друг, он отделал бы вас хлыстом. Черт возьми! – продолжал он, багровея при виде злорадной усмешки на лице Уиндибенка. – Хотя это не входит в мои обязанности по отношению к моей клиентке, но охотничий хлыст – вот он, и, пожалуй, я доставлю себе удовольствие…

Он стремительно шагнул к хлысту, но не успел его схватить, как с лестницы донесся торопливый топот, хлопнула тяжелая входная дверь, и мы увидели в окно, что мистер Джеймс Уиндибенк удирает по тротуару со всей доступной ему быстротой.

– Ну и хладнокровный же подлец, – сказал Холмс со смехом, вновь опускаясь в кресло. – Этот субъект будет усугублять преступление за преступлением, пока не совершит нечто настолько уж черное, что угодит на виселицу. Дело это в некоторых отношениях было не лишено интереса.

– Мне не вполне ясны все звенья ваших рассуждений, – сказал я.

– Разумеется, с самого начала было очевидно, что этот мистер Хосмер Ангел должен был иметь весомейшую цель для своего столь своеобразного поведения. Не менее очевидным было и то, что единственным, насколько мы могли судить, кому случившееся шло на пользу, был отчим. Далее, тот факт, что они никогда не соприкасались, и то, что один появлялся всегда, когда второй отсутствовал, наводил на определенный вывод, как и темные очки, и шепчущий голос. Иными словами, два намека на переодевание, да еще вкупе с пышными бакенбардами! Мои подозрения подтвердила его словно бы необъяснимая манера печатать свои подписи, указывавшая, что его почерк хорошо ей знаком и она может узнать его и по малому образчику. Как видите, эти факты, дополняемые множеством второстепенных, – все указывали на одно-единственное истолкование.

– А как вы их удостоверили?

– Выявив искомого субъекта, найти подтверждение было просто. Я знал, в какой фирме он служит. Взяв напечатанное его описание, я изъял все вероятные элементы переодевания – бакенбарды, усы, очки, голос – и отправил его в фирму с просьбой сообщить мне, соответствует ли это описание внешности кого-либо из их коммивояжеров. Особенности шрифта пишущей машинки я уже выявил и отправил ему на адрес фирмы письмо с просьбой посетить меня тут. Как я и ожидал, ответ его был напечатан на машинке, и шрифт содержал те же самые тривиальные, но характерные дефекты. С той же почтой пришел ответ «Уэстхауса и Маркбенса» с Фенчерч-стрит с сообщением, что описание это полностью отвечает внешности их служащего Джеймса Уиндибенка. Voila tout[6].

– А мисс Сазерленд?

– Если я скажу ей, она мне не поверит. Возможно, вы помните древнее персидское присловие: «Смертельная опасность грозит тому, кто похитит у тигрицы ее тигренка, как и тому, кто выведет женщину из ее заблуждения». В здравом смысле Хафиз не уступал Горацию, как и в знании путей света.

Приключение пяти апельсиновых зернышек

Когда я просматриваю мои пометки и записи о расследованиях, которые Шерлок Холмс вел между тысяча восемьсот восемьдесят вторым и девяностым годом, то оказываюсь перед выбором из такого количества дел, содержащих любопытнейшие и редчайшие черты, что не так-то легко решить, на каких остановиться, а какие отложить. Впрочем, некоторые уже получили известность благодаря газетам, а другие не представили случая моему другу применить свои особые таланты, иллюстрацией которых предназначены служить эти записки. Некоторые к тому же не поддались его аналитическому дару и, как рассказы, представили бы собой одни начала без концов; другие же были раскрыты лишь частично, и объяснения опираются более на предположения и догадки, чем на неопровержимые логические выводы, столь ему дорогие. Однако среди этих последних дел есть одно настолько поразительное в своих подробностях и столь неординарное по результатам, что я поддался соблазну изложить его, вопреки тому факту, что некоторые связанные с ним моменты так и не были и, скорее всего, так и не будут полностью раскрыты.

Год восемьдесят девятый знаменовался для нас длинной серией дел большего или меньшего интереса, записями которых я располагаю. Среди заголовков, относящихся к этим двенадцати месяцам, я нахожу отчет о «Приключении Парадола Чэмбера из Общества попрошаек-любителей», содержавшего роскошный клуб в подвале мебельного склада; о фактах, связанных с исчезновением английского барка «Софи Андерсон»; о примечательных приключениях Грайса Пейтерсона на острове Уффа и, наконец, дело об отравлении в Кэмберуэлле. В последнем, как, возможно, еще не забыто, Шерлок Холмс сумел, заведя карманные часы покойника, установить, что заведены они были два часа назад и что, следовательно, умерший лег спать в этот промежуток времени – дедукция, сыгравшая важнейшую роль в раскрытии преступления. Все вышеупомянутые дела я, возможно, опишу когда-нибудь в будущем, но ни одно из них не предлагает чего-либо сравнимого с той поразительной цепью обстоятельств, для изложения которой я взялся за перо сейчас.

Приближался конец сентября, и равноденственные штормы бушевали с необычной силой. Ветер завывал весь день, дождь хлестал в окна, и даже тут, в сердце великого, сотворенного человеческими руками Лондона, мы были вынуждены на мгновение отвлечься от обыденной жизни и признать присутствие великих стихийных сил, которые рычат на род людской сквозь решетку его цивилизации, будто неукрощенные звери в клетке. С приближением вечера буря усилилась, грохоча все громче, а ветер в трубе плакал и рыдал, будто ребенок. Шерлок Холмс по одну сторону камина сумрачно составлял перекрестный индекс своих записей о преступлениях, а по другую сторону я с головой ушел в прекрасный морской рассказ Кларка Рассела, и мне уже чудилось, будто вой урагана снаружи сливается с текстом, а плеск дождя растягивался в длинное бурление морских волн. Моя жена гостила у своей тетки, и на несколько дней я вновь стал обитателем квартиры на Бейкер-стрит.

– Мне кажется, – сказал я, подняв глаза на Шерлока Холмса, – в дверь позвонили. Кто может прийти в такой час? Кто-нибудь из ваших друзей?

– Кроме вас, у меня их нет, – ответил он. – И я предпочитаю обходиться без гостей.

– Значит, клиент?

– Если так, то по очень серьезному делу. Ничто иное не заставило бы человека выйти из дома в такую погоду и в такое время. Но, полагаю, просто приятельница квартирной хозяйки.

Однако Шерлок Холмс ошибся в своем предположении, так как в коридоре послышались шаги и раздался стук в дверь. Он вытянул длинную руку и повернул лампу так, что ее лучи падали не на него, а в сторону свободного стула, на котором предстояло сидеть пришедшему.

– Войдите! – сказал он.

Вошел молодой человек лет двадцати двух, не больше, с ухоженной внешностью и элегантно одетый, с некоторой утонченностью и деликатностью в манере держаться. Зонт, с которого текла вода, и длинный блестящий непромокаемый плащ напоминали о непогоде, которая его не остановила. В сиянии лампы он тревожно огляделся, и я увидел, что лицо у него бледное, а веки набрякли, точно у человека, снедаемого страшной тревогой.

– Я должен извиниться перед вами, – сказал он, поднося к глазам пенсне в золотой оправе. – Надеюсь, я ничему не помешаю. Боюсь, я внес в вашу уютную комнату следы бури и ливня.

– Дайте мне ваш плащ и зонтик, – сказал Холмс. – Повешенные на этом крючке, они скоро высохнут. Вы приехали, как вижу, с юго-запада.

– Совершенно верно, из Хоршема.

– Смесь глины с мелом, которую я вижу на носках ваших ботинок, сомнений не оставляет.

– Я пришел попросить совета.

– Его получить не трудно.

– И помощь.

– С этим бывает потруднее.

– Я слышал о вас, мистер Холмс. Слышал от майора Прендергаста, как вы спасли его, когда в Танкервильском клубе вспыхнул скандал.

– А, да. Его ложно обвинили в шулерстве.

– Он сказал, что вы способны разгадать что угодно.

– Он преувеличил.

– Что вы никогда и никем не были побиты.

– Я был побит четыре раза – три раза мужчинами и один раз женщиной.

– Но это же малость в сравнении с вашими успехами.

– Да, правда, обычно я добивался успеха.

– Как, уповаю, будет и в моем случае.

– Прошу вас, придвиньтесь поближе к огню и расскажите мне подробности вашего дела.

– Оно крайне необычное.

– Как и все, попадающие ко мне. Я последняя инстанция.

– И все же, сэр, я сомневаюсь, что вам со всем вашим опытом приходилось сталкиваться с более необъяснимой и таинственной цепью событий, чем те, которые обрушились на мою собственную семью.

– Вы пробудили мой интерес, – сказал Холмс. – Прошу, сообщите нам все существенные факты с самого начала, а затем я расспрошу вас о тех деталях, которые покажутся мне особенно важными.

Молодой человек придвинул стул ближе к камину и протянул промокшие ноги к пылающему огню.