Детский мир - Андрей Столяров

Голоса удалялись, заметно ослабевая. Защищая глаза, Сергей протискивался сквозь чащу. Ива кучилась здесь очень густо, и под сомкнутыми ее ветвями было темно. И, однако же, можно было различить тропинку, петляющую между корней. Земля, судя по запаху, была влажноватая, но – утоптанная, пробираться было нетрудно, приходилось лишь нагибаться, чтобы сучья не цеплялись за волосы. И идти, как выяснилось, было недалеко: уже метров через пятьдесят показались красноватые дрожащие отблески и когда Сергей раздвинул кусты, прикрывающие тропинку, то увидел поляну, посередине которой горел костер, и десятка, наверное, два подростков, сидящих сомкнутыми рядами.

Впрочем, их могло быть и больше: задние фигуры терялись во мраке. Костер горел слабо, ивы, вспученные по краю, давали черные тени, луны по-прежнему не было, рыхлые грозные облака угадывались на небосводе, звезды еле мерцали, и, как бы являясь центром собрания, колдовским притягательным духом его, возвышалась над остальными девочка Муся, устроившаяся на камне, и смотрела в огонь, точно видела сквозь него что-то совершенно иное. Картина была как из книжки: пионерский лагерь в лесу. Но одновременно в ней было и нечто загадочное. Сбор дохлятиков, почему-то подумал Сергей, и лишь через мгновение догадался, что на поляне царит необыкновенная тишина – ни каких-либо шепотов, ни даже дыхания. Все сидели, как будто давно умерев, а те двое мальчишек, которые его сюда привели, тоже где-то незаметно пристроились. И молчание было просто пугающее: долетал с окраины города размытый собачий лай, да откуда-то из провала на дальнем конце поляны доносилось тупое скрипение камешков и земли. Словно там перетаптывалось грузное невидимое животное. А когда это перетоптывание прекратилось и осталось лишь потрескивание жара в костре, то сидящая на камне девочка Муся заговорила – хрипловато, однако чрезвычайно отчетливо:

– Жила одна семья из пяти человек. Отец, мать и трое детей. Они в нашем городе жили. И вот однажды они получили квартиру в новом районе. И поехали туда, чтобы все осмотреть. А в одной комнате было большое пятно на обоях. И тогда девочка предупредила: «Нельзя жить в комнате, где такое пятно». Но они ее не послушали, – переехали и начали жить. И детей поселили как раз в эту комнату. И вот прошло три дня, и вдруг утром оказалось, что девочка куда-то исчезла. Нет ее и нет нигде. Ну они решили, что она убежала. И живут себе дальше в этой квартире. И вот опять прошло три дня, и вдруг оказалось, что исчез младший мальчик. И его тоже нигде не найти. Приходила милиция и все обыскивала. Но они не обратили на пятно никакого внимания. И живут себе дальше, и через три дня исчез старший мальчик. И тогда мать, которая догадывалась, говорит: «Они все исчезли в той комнате. Я переночую там и посмотрю». А отец говорит ей: «Не надо. Давай запрем эту комнату». Но мать с ним не согласилась: «Я все-таки переночую». И вот ночью она легла в этой комнате, лежит – не спит. Но в конце концов, потом задремала. И вдруг видит, что обои там, где пятно, открываются, и оттуда выходит рука, отрубленная по локоть, – и хватает ее, и начинает душить. Но мать все-таки крикнула. А отец тоже не спал. И вот он вошел в комнату и видит, что там никого нет. И только большое пятно на обоях. И тогда он взял топор и разрубил это пятно. А когда он ударил, то оттуда хлынула кровь. И обои раскрылись, и они все там были. Оба мальчика, мать и девочка, которая предупреждала. И еще там был – красный свет. И они уже совсем не дышали. И тогда отец бросил топор и ушел из этой квартиры…

Муся прекратила рассказывать – внезапно, как начала. Царила жуткая неподвижность. Даже угли в костре, казалось, перестали потрескивать. У Сергея в груди была пустота. Он припомнил, что слышал аналогичную историю в детстве. Этак лет, наверное, двадцать назад. Между прочим, и собирались тоже где-то поблизости. Только там фигурировала не рука, а Мохнатая Лапа. А так все сходится. Он и сам удивлялся, что вспомнил эту историю. Казалось бы, прошло столько лет. Но ведь был и костер, и такая же августовская чернота на поляне, и сидело несколько идиотов-мальчишек, желавших испытать острые ощущения. Только у них это было как-то не так: как-то проще и добровольнее что ли. А тут – словно обязанность. Даже не шелохнется никто. Нездоровая атмосфера. Точно на ком-сомольском собрании.

Сергей уже хотел выйти из-за куста – выйти и сказать что-нибудь ободряющее – как учитель, и чтобы разрушить ужас оцепенения, но в это время девочка Муся заговорила опять.

Она говорила несколько громче, чем раньше, тем же чуть хрипловатым, но ясно слышимым голосом и к тому же отделяла предложения длинными паузами – так, что каждое слово приобретало весомость.

– На черной-черной горе стоял черный-черный дом… В этом черном-черном доме была черная-черная комната… В этой черной-черной комнате стоял черный-черный стол… На этом черном-черном столе лежала черная-черная женщина… У этой черной-черной женщины было черное-черное лицо… Вдруг эта женщина зашевелилась… Это была – твоя Смерть!..

Последнюю фразу девочка Муся выкрикнула, и по контрасту с предшествующей тишиной выражение «твоя Смерть» как будто пронзило воздух. Нервная холодная дрожь окатила все тело, Сергей чуть было не упал, вдруг перестав ощущать под собою землю. Костер слабенько вспыхнул, и в красноватом этом, колеблющемся свечении он вдруг увидел сгущение мрака, поднимающееся у Муси из-за спины.

Приближалось оно оттуда, откуда недавно доносилось тяжелое перетоптывание, и походило на огромную пятерню, вознесшуюся над поляной. Впрочем, может быть, не вознесшуюся, а выросшую из дерна. Пальцы этой пятерни шевелились, хилый отблеск костра освещал морщинистую кожу на сгибах, а подушечки мягкой ладони казались лиловыми. Чуть поблескивали обводы ногтей над темными пальцами.

И одновременно девочка Муся, выбросив руку вперед, указала на кого-то сидящего в круге заднего ряда. Сергей заметил, как вдруг отшатнулись от того все остальные. А сидящий скукожился, выделенный одиночеством. То ли он оцепенел от внезапной жути, то ли тут же смирился с той участью, которая ему предстояла. Во всяком случае, он и не попытался куда-либо передвинуться, – растопыренная черная пятерня нависла над ним и, как страшная птица, упала на склонившуюся фигуру. Костер заметно притух. Вязкая душная темнота охватила поляну. И в темноте этой Сергею на мгновение показалось, что склонившейся беззащитной фигурой был Дрюня.

– Ведьмака!.. Ведьмака!..

Словно что-то толкнуло в спину: Сергей, закричав, дико ринулся в непроницаемую темноту, и оттуда, из темноты закричали другие отчаянные голоса, – он на кого-то наткнулся, ударило по коленям – зашуршало, протопало, ужасно затрещали кусты, и в это мгновение костер ярко вспыхнул, и остановившийся от удара Сергей обнаружил, что на поляне уже никого не осталось.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});