Россия и мусульманский мир № 1 / 2011 - Валентина Сченснович

Среди субъектов Российской Федерации Москва и московская область выделяются масштабами привлечения иностранной рабочей силы. В 2006 г. в столице работало 35 % от числа всех трудовых мигрантов России. Это связано с освоением здесь наибольших объемов инвестиций в экономику региона. Предположительно до 90 % экономических мигрантов трудятся в Москве нелегально. Дело в том, что сложности, с которыми они сталкиваются, стремясь получить постоянное разрешение на работу и жительство, вынуждают их уходить в теневой сектор, не приносящий государству налоговых поступлений. Коррумпированные представители власти вымогают у них деньги.

В 2007 г. на долю 8 государств, поставляющих работников на российский рынок труда – а всего их было в этом году 27, – пришлось около 80 % мигрантов: Китай – 15,5 %, Украина – 12, Узбекистан – 17, Турция – 9, Таджикистан – 13, Киргизия – 5, Молдова – 5, Вьетнам – 5 %. Разумеется, значительная часть иммигрантов оседает в Москве. Остается добавить, что объем денежных переводов на родину оценивается в 5–7 % ВВП Армении, Грузии и Таджикистана, более 20 % ВВП Молдовы. Денежные переводы сопоставимы с годовыми бюджетами этих стран, а в ряде случаев – в Киргизии, Узбекистане и Таджикистане – превышают их.

Растущий спрос на неквалифицированную рабочую силу в России, с одной стороны, и массовая готовность бедных стран этот запрос удовлетворить, с другой, приводят к росту численности иммигрантов в составе российского населения. Процесс этот остановить невозможно, а административные барьеры на пути миграционных процессов малоэффективны. Дело в том, что взаимная поддержка внутри этнических сообществ, возможность въехать в страну в качестве туриста позволяют почти любые барьеры обойти. К тому же мигранты готовы терпеть любые лишения и унижения, лишь бы заработать деньги для себя и своей семьи. Их поток сильно поляризован, в его структуре представлены две крайние страты: «хозяева» и «пролетарии». Многочисленные факты свидетельствуют о существовании внутригрупповой и межгрупповой дискриминации и эксплуатации.

Большинство иммигрантов приезжают на временный заработок. Те же, кто мечтает осесть в Москве, окончательное решение принимают спустя 5–7 лет. Это характерно для миграционных процессов во всех принимающих сообществах Запада. Надо отметить, что мигранты, приехавшие в столицу с желанием остаться и перевезти сюда семью, обладают несравненно более высоким интеграционным потенциалом, чем их земляки, для которых Москва – место для заработка. Первые будут охотно причислять себя к москвичам. Азербайджанцы, например, переехавшие в российскую столицу навсегда, болезненно реагируют, когда их отождествляют с «лицами кавказской национальности». Заметим, что понятие «москвич» латентно прочно связано с понятием «русский», т.е. в Москве, как и в России в целом, превалируют не гражданские идентичности, а этнические. По крайней мере, на сегодняшний день. Отсюда и дитя новояза – «лицо кавказской национальности». Образ жизни временных трудовых мигрантов, т.е., наименее интегрированного иноэтничного сегмента, дает пищу для укоренения стереотипа «лицá кавказской (азиатской) национальности», на самом деле образа агрессивного чужака. Не удивительно, что этот стереотип переносится на все группы, антропологически или культурно отличающиеся от основной массы городского населения, – сюда входят и российские автохтоны, и представители этнических диаспор, столетиями здесь проживающих.

Таким образом, азербайджанцы – мигранты последней послесоветской волны, желающие осесть в Москве, должны сознавать, что они прежде всего кавказцы. Это для них единственная ниша в городской социальной среде. Думается, эта реальность препятствует интеграции мигрантов в мегаполисе, притом именно тех, кто стремится стать «коренными жителями». Временные же трудовые мигранты не всегда считаются с «русской основой» Москвы и необходимостью «жить как все». Они видят бесперспективность когда-либо стать здесь своими.

Россия страна с низкой плотностью населения, в которой очевидны долгосрочные тенденции к сокращению рабочей силы и старению населения. По прогнозам специалистов, к 2050 г. ожидается заметное снижение доли России в населении планеты. В этом смысле ситуация в ней не будет отличаться от ситуаций в большинстве стран Западной Европы, население которых в нынешнем веке также сократится. Все дело в масштабе базовых проблем и необходимости перестраивать пенсионную систему. Когда же возрастная структура населения России резко изменится из-за быстрого роста доли старших возрастных групп, общество столкнется с необходимостью перестраивать пенсионные системы.

От того, какое число иммигрантов удастся включить в трудовую деятельность страны и социально адаптировать, будет зависеть устойчивость этих систем. Значительный приток легальных иммигрантов позволит ускорить экономический рост нашей страны. К тому же по сравнению с другими государствами, которые проводят эффективную иммиграционную политику, Россия обладает важным преимуществом: ее окружают страны, уровень которых намного ниже, чем в России, в них живут миллионы этнических русских и десятки миллионов, знающих русский язык и интегрированных в русскую культуру.

Несколько слов о проблеме, имеющей прямое отношение к теме данной статьи. Ясно, что эмигранты из России в других странах рассматриваются как иммигранты. В конце 2000 г. только в Финляндии было зарегистрировано 20,5 тыс. российских граждан. Сейчас, по словам директора Института проблем глобализации М. Делягина, к «тихой эмиграции» потенциально готова образованная и активная часть бедных, не имеющих нормальных доходов. В Москве очень высокие цены, во многих регионах цены приближаются к столичным. Из-за оттока людей могут оголиться многие сектора науки, промышленности, экономики. Их места займут мигранты из других стран.

Уникальность нынешней миграционной ситуации в России не только в ее масштабах. Около 7 % трудоспособного населения России составляют нелегальные трудовые мигранты. Это сопоставимо с долей легально занятых трудящихся мигрантов в Швеции (4,6 %) и Франции (6,2 %). Уникальность и в том, что мигранты не только обеспечивают до определенной степени Россию в целом и Москву в частности рабочей силой, они привнесли в российскую среду свой мир. Это иные культура, язык, образ и стиль жизни, манера поведения, иные представления о должном и допустимом. Большинство москвичей испытывают чувство настороженности и страха, для них миграционная ситуация это «нашествие» и «экспансия» инородцев. Поэтому, скажем, украинские гастарбайтеры, не выделяющиеся антропологически, живут во всех районах на периферии Москвы. И белорусов пропускают в районы с хорошей репутацией.

Азербайджанцы, грузины и армяне живут на самых удаленных окраинах города, по понятным причинам, очень компактно. В целом для мигрантов-кавказцев характерно контрастное расселение. Армян гораздо больше в Центре, особенно в районах, где выше доля представителей московской армянской общины. Менее обеспеченная часть граждан Армении снимает жилье в Чертаново, Текстильщиках, Кузьминках, в Люблино, Царицыно. Там же, на окраинах Москвы, на севере и юге особенно, живут мигранты из Средней Азии. Здесь сравнительно дешевое жилье, условия жизни в московских микрорайонах, прижатых к кольцевой автодороге, приблизительно одинаковы независимо от географического положения.

Вокруг иммиграции сложилось несколько мифов. Один из них: «иммиграция – мера временная». Как показали исследования, к ней так относились и сами иммигранты. Они выезжали в Россию, чтобы накопить денег и вернуться домой. Однако факты свидетельствуют, что это иллюзия. Вслед за кормильцем, уехавшим на заработки, обычно следует его семья для проживания на новом месте. Другая иллюзия: «иммигрантами становится мужская часть населения». Обратимся к миграции из Таджикистана, в ее структуре на долю женщин приходится около 15 %. Остановимся на этой проблеме, заметив попутно, что трудовая иммиграция из Средней Азии изучена слабо. Еще меньше изучена с позиции гендерного подхода.

В традиционной системе распределения гендерных ролей в среднеазиатской семье получением дохода занимаются только мужчины. Женщины выполняют репродуктивные функции, ведут домашнее хозяйство. Подобное распределение ролей было жестко закреплено на протяжении многих столетий, в том числе, нормами ислама. Постсоветский этап развития региона породил два разнонаправленных процесса. В сельской местности началось усиление традиционализма, в регионе в целом, переживавшем масштабные социальные и экономические процессы, начался массовый отток трудового мужского населения на заработки в чужую страну. К нему присоединились таджикские женщины. Разумеется, для Средней Азии такое явление непривычно, но закономерно для развития миграционных процессов в мире на рубеже XX–XXI вв. – феминизация потоков уже с 1990 г. становится характерной чертой новейшего этапа трудовой миграции.