Песня на два голоса - Кэтрин Кэтрин

— Майкл, я объясню. Мне действительно неприятно находиться рядом с тобой, и это вполне естественно. Мы расстались не в лучших чувствах. Однако ради концерта я готова пойти на это и могу сыграть подобие дружбы. Только не ищи моего внимания столь навязчиво — хорошо? Не стоит делать этого без необходимости. — Лора произнесла свою маленькую речь тихо и спокойно — может быть, так он поймет. В конце концов, она сказала чистую правду.

— Разве я навязываюсь?

— С моей точки зрения — да.

— Тогда, может, купить флажков?

Лора непонимающе нахмурилась.

— При чем тут флажки?

— Ты будешь носить их с собой, — объяснил Майкл совершенно серьезно, — и, если не захочешь, чтобы я к тебе приближался, будешь поднимать красный. А если захочешь — зеленый. Если же тебя станут одолевать сомнения, поднимешь желтый, и я сориентируюсь по ситуации.

Лора засмеялась. Ее всегда смешили его шутки, и спустя годы с этим оказалось невозможно что-либо сделать. Она тут же оборвала смех, однако было поздно: Майкл тоже улыбался.

— Вот видишь, мы можем общаться как цивилизованные люди.

— Постараемся. Хорошо. — Лора сняла пиджак и протянула его Майклу. — Мне пора ехать.

— Увидимся на фотосессии на следующей неделе.

И обоих ослепила вспышка.

…Несколько минут спустя Лора сидела в машине, теребила нижнюю губу и смотрела на проплывающие мимо улицы. И вспоминала, вспоминала…

В то их единственное лето так получилось, что они часто бывали у океана.

График тогда был не слишком напряженным, и, очутившись вместе недалеко от океана, Лора и Майкл бросали все дела и ехали на берег. Ей исполнилось двадцать, ему — двадцать четыре, молодость кипела в их крови, кожа ловила солнечные лучи и покрывалась ровным загаром, и казалось, что мир кругом принадлежит им двоим. Остальные — всего лишь статисты в грандиозном спектакле, главные роли в котором исполняют Лора Бёркли и Майкл Фонтейн.

Она хорошо помнила один такой день. Два концерта в Майами — и полдня перед вылетом в Нью-Йорк для Лоры и в Сан-Франциско для Майкла. Они проснулись ни свет ни заря, с неохотой расплели руки и, быстро приняв душ и одевшись, спустились вниз. Машину — кабриолет с открытым верхом — подогнали к дверям отеля. Лора нацепила черные очки, Майкл предпочел дымчатые. Оба тогда одевались в белое — цвет праздника, цвет чистоты. Они казались себе Адамом и Евой, первыми людьми на земле, познавшими любовь. Конечно, ни с кем такого еще никогда не случалось; все написанные стихи и песни, все романы и кинофильмы, картины и звуки музыки — это ерунда. На самом деле мир начинается только сейчас, когда Лора любит Майкла, а Майкл любит Лору. Они невинны, созданы друг для друга и Бог вынимал ребро у Майкла, чтобы Лора появилась на свет.

Ветер трепал им волосы, забирался под воротник. Лора, выставив ладонь над дверцей машины, ловила плотный поток теплого воздуха. Майкл сказал, что знает уединенный пляж неподалеку. Машина неслась по шоссе, шуршали шины, солнце сияло в безоблачном небе, и казалось, что каждая травинка пропитана счастьем. Лора и не знала, что бывает такое огромное счастье. Но вот оно — и больше никогда не исчезнет. Никогда.

— Скоро приедем! — прокричал Майкл и идеально вписался в очередной коварный поворот: он отлично водил, и Лора всегда чувствовала себя в безопасности, хотя Майкл предпочитал большие скорости.

Она кивнула, сдвинула очки на лоб и зажмурилась от удовольствия.

Через полчаса, оставив машину на съезде с шоссе, Лора и Майкл спустились к пляжу. Там действительно никого не оказалось, кроме чаек, с важным видом бродивших в полосе прибоя и улетавших, когда люди пытались приблизиться. Океан лизал песок, играл песчинками, камнями, ракушками, переливался под солнцем разными оттенками. Лора сбросила обувь и пошла — нет, ей показалось, полетела! — к воде.

— Ты не хочешь сначала снять шорты и футболку? — крикнул ей вслед Майкл.

— Догоняй! — закричала в ответ она и влетела в волны.

Потом остановилась — вода залила длинные, по колено, шорты. Лора окунула руки в волны и засмеялась — просто так, потому что невозможно было выразить ощущение счастья как-то иначе. Хотя нет, возможно: в следующее мгновение рядом оказался Майкл, который немедленно пожелал целоваться, и отказать ему в этом не было никакой возможности.

Они стояли, целуясь, прильнув друг к другу так крепко, что, казалось, крепче нельзя, но все равно хотелось; песок с водой утекал у них из-под ног, океан сердито шумел, стараясь привлечь к себе внимание. И Лора не могла ни о чем думать, просто запоминала, запоминала, запоминала, жалея о том, что время бежит так быстро.

— Я люблю тебя, — сказал Майкл, оторвавшись от ее губ.

— Я тоже тебя люблю.

И кричали чайки.

Лора вздрогнула, когда водитель, милый пожилой человек по имени Джо, обратился к ней:

— Приехали, мисс Бёркли.

Никакого океана, солнца, никаких поцелуев Майкла. Замерший между зимой и весной Нью-Йорк, прохладный ветер, помявшееся вечернее платье и необходимость работать с человеком, который говорил, что любит, а потом предал. Лора поблагодарила шофера и подождала, когда он распахнет перед нею дверцу.

5

— Добрый день, мисс Бёркли, мистер Фонтейн. Рада видеть вас.

Мона Чэпмен встретила Лору и Майкла в одной из студий, принадлежавших «Мэтьюс лимитед»: здесь было несколько великолепно оборудованных фотомастерских, где проводились съемки для проектов компании. «Мэтьюс лимитед», огромная корпорация, вобравшая в себя газеты, журналы, теле- и радиоканалы, непрерывно производила медийную продукцию, как мельница муку. Лоре и Майклу предстояла фотосессия для проекта «Вы среди нас». Снимали всех звезд, участвующих в концерте. Через некоторое время эти фотографии появятся в Интернете, украсят плакаты и развороты журналов. В «Мэтьюс лимитед» привыкли играть по-крупному.

Мона провела Лору в гримерку, где ей сделали макияж под названием «макияж отсутствует».

— Мы хотим добиться максимальной естественности, — объяснила Мона. — Стараемся не перегнуть палку.

— То есть вы думаете, что, если приклеите мне зеленые ресницы, дети не поймут? — заинтересовалась Лора.

— Ах, ну при чем здесь дети! Есть общая концепция, есть дизайн сцены и стиль всего мероприятия. Мы должны казаться открытыми, доступными. В этом весь смысл.

— Но ведь деньги, собранные на концерте, пожертвуют именно детям?

— Да. Но платить эти деньги станут другие люди. Именно их доверие нужно завоевать.

— Мне кажется, американцы уже ко всему привыкли.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});