Сложно, но выполнимо (СИ) - "Katherine Cavallier"

Гермиона кивнула, вздохнув.

— Тебе Изи сказала, да?

— Под моим жутким давлением, — попробовал отшутиться он, лишь бы только на расстроенных чертах отразился хоть какой-то намёк на улыбку.

Однако уголки её губ были опущены, и в целом радостной Грейнджер не выглядела. Она шагнула назад, пропуская его внутрь.

— Ничего серьёзного. Она просто заболела. Мне позвонили из сада, сказали, что у неё температура, и мне пришлось вернуться.

— Ма-а-ам, — голос, полный слёз, послышался из комнаты наверху, и Гермиона тут же обернулась.

— Располагайся. Если хочешь что-нибудь, то всё есть на кухне. Я подойду через пару минут.

Драко схватил её за запястье, пока она не ушла.

— Что тебе нужно? Еда? Лекарства? Помощь?

— Я… — она растерянно замялась. — Я просто не откажусь от компании.

Драко кивнул и проводил её взглядом, прежде чем девушка скрылась за дверью комнаты Розали.

Его сердце сжалось от вида матери, дочь которой внезапно разболелась. Наверное, он никогда не видел, чтобы кто-то так остро реагировал на простую просьбу подойти, как это сделала Гермиона. Обвинить её в насилии над ребёнком… уму непостижимо.

Он нашёл на кухне чай и поставил чайник.

Вся квартира, несмотря на такой элитный район и расположение, выглядела очень уютно. Было видно, что здесь регулярно прибираются, но какие-то мелочи жизни оставались и на столе, и на тумбочках, и игрушки были разбросаны в гостиной, и куча домашней еды хранилась в холодильнике. Чистота была не стерильной, и это грело душу.

Драко отнёс две чашки с чаем в гостиную, сел на диван и стал просто ждать. Его терпение закончилось через минут 5, а может и меньше, потому что на часы он не смотрел. Он поднялся наверх, аккуратно приоткрыл двери комнаты, и всё внутри него перевернулось.

Гермиона сидела на полу в той одежде, в которой, видимо, собиралась на работу. И та взволновала бы его, ведь была изумрудной, что чертовски ей шло, но в данный момент девушка медленно гладила дочку по волосам, пока та лежала в своей кровати, закутавшись по самые уши в одеяло, и пела какую-то колыбельную. Тихо и спокойно. Так, что даже Малфою стало чуть легче на душе. Голос Грейнджер немного дрожал, что выдавало её волнение за Розали. На тумбочке покоилась стопка лекарств, в которых Драко мало что понимал, но узнал среди них парочку склянок с зельями.

Малфой опёрся о косяк двери, наблюдая за ними. В темноте комнаты ему плохо были различимы черты Розали, но даже так он мог бы сказать, что они с Грейнджер совершенно одинаковые. Казалось, от Уизли девочка не получила ничего, и почему-то злорадствующее чувство запело с новой силой.

Драко смотрел и не понимал, как можно было обернуть весь мир против них. Втянуть собственную дочь в судебные разбирательства, испортить репутацию бывшей жене. Да как вообще можно было изменить им и променять на какую-то блондинку без мозгов? В голове это никак не укладывалось, пока он наблюдал за тем, как Гермиона целует Рози в лоб, чтобы проверить температуру, а затем, убедившись, что она уснула, кивает Драко на выход. И только закрыв двери комнаты так, чтобы не разбудить дочь, смогла тихо выдохнуть.

— Ты как? — поинтересовался Малфой, осматривая перед собой Грейнджер, которая выглядела так, словно слёзы могут навернуться в любую секунду.

Но она только сглотнула, поджав губы.

— Дети болеют. Так случается.

— Пойдём, — он неожиданно для них обоих обвил руку вокруг её плеч, уводя за собой вниз, а она уткнулась носом куда-то ему в грудь, прижимаясь как к действительно близкому человеку.

Уже в гостиной, после того, как Драко устроил Гермиону на диване и вручил кружку чая с мятой, она снова заговорила.

— Когда болеет твой ребенок, сердце просто разрывается. Я смотрю на это уже несколько лет, и каждый раз, как первый. А сколько ещё раз она заболеет за свою жизнь? Если бы я могла, то забрала бы эту высокую температуру и головную боль, лишь бы она не мучилась.

— Грейнджер, ты сделала всё, что в твоих силах. Дала ей все необходимые лекарства, — Драко погладил её по спине большим пальцем в попытке успокоить.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Знаю. Но это всё равно убивает меня. Как теперь куда-то ехать? — она уткнулась в свои ладони и отчаянно простонала.

— Бодроперцовое зелье действует за сутки. Она должна быстро поправиться.

— Детям нельзя такую большую дозу, как мы с тобой пили в Хогвартсе, — убрав руки от лица, проговорила Гермиона. — Одна делится на три, а чаще, чем раз в пять часов зелье давать нельзя. Вот и умножай.

— Не хочешь сдавать её Уизли?

Она покачала головой.

— Не имею ни малейшего желания. Не в таком состоянии. Он прекрасно справится, ведь он хороший отец и любит её. Но что-то во мне…

— После всех его слов?

Грейнджер посмотрела на Драко и кивнула.

— Я никогда не думала, что буду судиться с ним. Всё должно было закончиться мирно. И я не знала, что ранила его настолько сильно, что спустя год он говорит обо мне такое.

— Я смотрю на вас обеих и не понимаю его, если честно.

— Думаю, он сам себя не понимает… И тем более не поймёт, когда будет смотреть на всё, что натворил. Не знаю.

— Что в тебе было такого неидеального, что он ухватился за другую юбку? — пренебрежительно спросил Драко, и Гермиона посмотрела на всё то недовольство, которое он так пытался скрыть, и которое так её удивляло.

— В тебе прямо сквозит ненависть к его поступкам.

— Не имею привычки уважать изменников, — Малфой закатил глаза, глядя на её легкую улыбку. — Выбрал женщину, так будь верен ей. А уж тем более, если у вас ребёнок. Обвинять любимого человека в том, что он делает слишком много… Я не понимаю, Грейнджер. Он знал, на ком женился. Ты всегда воевала за человеческие права, за справедливость власти, за мир. Чего он ожидал? Что ты будешь сидеть дома и готовить ему ужины?

Она пожала плечами, обхватив руками кружку с горячем чаем.

— Наверное. Рождение Розали должно было что-то изменить. Он хотел, чтобы я ушла на должность поспокойнее, чтобы больше времени посвящать семье. В его картине мира мать, которая не уделяет время своему ребенку — плохая мать.

— Ты ведь не думаешь так же?

Ответом ему послужило красноречивое молчание и опущенные в пол глаза. Драко даже замер на секунду, не зная, что сказать. За вечно уверенной в себе и своих действиях Грейнджер скрывалась та женщина, которую никто никогда не хвалил за её достижения. Женщина, которая сомневалась в том, что она хороший родитель. Волновалась за своего ребенка до ужаса. Переживала развод.

Он мог сколько угодно ценить её лидерские качества, но глядя на неё сейчас, грустную и разбитую, глядя на настоящую Гермиону, он не знал, как дать ей понять, что она ошибается. Ведь она не обязана тащить весь мир на своих плечах, как бы ни пыталась, и ей необязательно всегда оставаться сильной, когда все вокруг только и делают, что разбивают ей сердце.

Слова застряли в горле. Грейнджер открылась ему с другой стороны, и Драко не имел права оступиться, разрушив то хрупкое равновесие, что было ему доверено.

— Послушай меня, — Малфой забрал кружку из её ладоней и заключил изящные руки между своих. — Ты занимаешь самую важную должность в стране на данный момент. На тебе много ответственности, и ты прекрасно её осознаешь. Но, Грейнджер. Как только тебе позвонили насчёт Розали, ты тут же собрала вещи и уехала. Ты едва ли потянулась к телефону за всё это время. Сумка с документами стоит у входа, где ты бросила её, пока несла дочь в комнату. Ты делала это уже десяток раз, потому что твой ребенок у тебя на первом месте. Разве плохая мать поступила бы так?

— Может, я делаю это только потому, что все эти обвинения звучат в мою сторону?

— Ты делала это и пока была в браке. И после. И делаешь сейчас. Не потому, что ты пытаешься быть хорошей в чьих-то глазах. Кто увидит, как ты поешь ей колыбельные, чтобы она уснула? Кто заметит твои красные глаза? Только ты. Плохой матери было бы всё равно.