Уздечка для сварливых - Майнет Уолтерс

Рут скорчила недовольную гримасу.

– Вы бы на ее месте так не поступили. Тем более если бы наверняка знали, что вам не дадут забыть ошибки молодости.

«Возможно, и нет, – подумала Сара. – Интересно, действительно ли Джоанна любила Стивена Ласселя или связалась с ним только ради того, чтобы отомстить Матильде?»

– Нам сейчас легко судить, – заметила она. Девушка продолжала, словно и не слыша слов Сары:

– Бабушка хотела поменять мое имя на какое-нибудь более английское – чтобы искоренить напоминание о моем наполовину еврейском происхождении. Какое-то время она даже называла меня Элизабет, но мама пригрозила забрать меня, и бабушка отступилась. Мать лишь два раза за все время взбунтовалась против воли бабушки: когда та хотела поменять мне имя и надеть на меня «уздечку для сварливых», когда я плакала. В остальных случаях слова бабушки считались законом. – В глазах Руг сверкнуло презрение. – Мать очень слабая. Бабушке не так уж и трудно было противостоять. Я постоянно с ней спорила, но у нас сохранялись великолепные отношения.

Сара не хотела вмешиваться в семейные разборки между матерью и дочерью, которых она едва знала. Она снова посмотрела в окно: солнце опять выглянуло, и на лужайке вытянулись длинные тени.

– Почему ты попросила меня приехать, Рут?

– Я не знаю, что делать. Думала, вы мне подскажете.

Сара внимательно посмотрела на худое и довольно злобное лицо девушки. Интересно, знает ли Джоанна, как дочь к ней относится?

– Ничего не делай. Я не представляю, что твоя мать могла бы сказать или сделать такого, что бы заставило Матильду убить себя. И даже если что-то было, вряд ли на основании этого можно предъявить обвинение.

– Все равно она виновата, – резко бросила Рут. – Она нашла какое-то письмо в доме, когда была здесь последний раз, и заявила бабушке, что обнародует его содержимое, если та не изменит свое завещание и немедленно не уедет из дома. Вот бабушка и убила себя. По завещанию она оставляла все мне. Вернее, хотела оставить мне.

Теперь на лице девушки явственно отразилась злоба.

«О Господи, – подумала Сара. – Что же ты хотела мне сказать, Матильда?»

– Ты сама видела письмо?

– Нет, но бабушка написала мне и рассказала о нем. Сказала, что не желает, чтобы я все узнала от матери. Теперь ясно, что это моя мать довела ее? Бабушка пошла бы на все, лишь бы никто не узнал об этом.

– Письмо бабушки сохранилось? Рут нахмурилась:

– Нет, я его порвала. Только все равно нужно найти то письмо, которое прочла мать, – оно действительно важное. Мать постарается использовать его, чтобы оспорить завещание.

– Тогда найми адвоката, – твердо сказала Сара, приготовившись встать. – Я была всего лишь врачом твоей бабушки и не могу вмешиваться в твои отношения с матерью. Полагаю, Матильда этого тоже не одобрила бы.

– Нет, одобрила бы! – закричала девушка. – В своем письме она написала, что, если с ней что-то случится, я должна поговорить с вами и вы скажете, как лучше поступить.

– Не может быть. Твоя бабушка не раскрывала мне своих тайн. Я многое узнала лишь сейчас.

Девушка протянула свою худую руку и положила ее на ладонь Сары. Рука была ледяной.

– Письмо было от бабушкиного дяди, Джеральда Кавендиша, к его адвокату. Завещание, в котором он все оставлял своей дочери.

Сара чувствовала, как рука Рут дрожит, но не знала, от холода или от нервного напряжения.

– Продолжай.

– Дом и все деньги принадлежали ему, как старшему брату.

Сара нахмурилась:

– О чем ты говоришь? У Матильды не было прав на эти деньги? Что ж, мне очень жаль, Рут, но это меня не касается. Тебе действительно нужно подыскать адвоката и все с ним обговорить. Я понятия не имею, какие у тебя права на наследство. Хотя все это выглядит довольно странно. Если наследницей была его дочь, то почему она не унаследовала все автоматически?

– Никто не знал, что она его дочь, – уныло произнесла девушка, – кроме бабушки. А она всем сказала, что отцом был Джеймс Гиллеспи. Речь идет о моей матери, доктор Блейкни. Бабушку трахал ее собственный дядя. С ума можно сойти, вам не кажется?

Сегодня приходила Джоанна. Большую часть ленча она просидела, уставившись на меня своим неприятным немигающим взглядом. Этот взгляд напоминает порой об отцовском терьере, который однажды взбесился после того, как его отлупили; бедолагу пришлось усыпить. В его глазах был такой же злобный блеск за минуту до того, как он вцепился в руку отца. Потом Джоанна полдня провела в библиотеке, что-то разыскивая. Она сказала, что ищет книгу моей матери по искусству составления букетов. Конечно же, врала. Я помню, как отдавала ей книгу задолго до того, когда она вернулась в Лондон. Но я решила не вмешиваться в ее поиски.

Джоанна выглядела сегодня очень вульгарно – слишком много косметики для поездки за город и смехотворно короткая юбка для женщины ее возраста. Наверняка ее привез сюда какой-нибудь кобель, а потом был оставлен покормиться в пабе. Секс для Джоанны – монета, которой она бесстыдно расплачивается за предоставляемые услуги.

О, Матильда, Матильда! Что за лицемерие!

Интересно, догадываются ли мужчины, как мало они ее интересуют? Не то чтобы она их презирает, просто ей совершенно безразличны чувства кого бы то ни было, кроме ее собственных. Все-таки нужно было внять совету Хью Хендри в свое время и настоять на визите к психиатру. Она совершенно ненормальная, вся в Джеральда. «Колесо описало полный круг».

Она вышла из библиотеки, держа перед собой, словно святую реликвию, его идиотское завещание, по-детски проклиная и обвиняя меня в том, что я украла ее наследство. Интересно, кто ей о нем рассказал...

ГЛАВА 4

Вечером, приехав домой, Сара сразу направилась в студию Джека и с облегчением увидела, что он еще ничего не забрал. Сара прошла мимо холста, по-прежнему располагавшегося на мольберте, удостоив его лишь беглым взглядом, и стала лихорадочно перебирать портреты, стоявшие возле стены. Те, которые она узнавала, оставляла на месте, те, которые видела впервые, ставила в ряд вдоль стены. Всего оказалось три портрета, о существовании которых Сара и не догадывалась. Она отошла на шаг назад и попыталась расшифровать, кто на них изображен. Вернее, попыталась выделить тот единственный, который дал бы ей необходимый ответ.

В глубине души она надеялась, что не найдет его. С холста на нее кричала горечь, жестокий ум и угнетенность, и вся эта сущность была заключена в проржавевшую металлическую клетку, не оставлявшую сомнений: «уздечка для сварливых». От чудовищного потрясения ей даже стало трудно дышать. Сара рухнула на стул Джека и прикрыла глаза, чтобы не видеть язвительную злость образа Матильды. Что он натворил?

Раздался звонок в дверь, и Сара вскочила на ноги, словно марионетка, которую потянули за ниточки. Она постояла некоторое время, пытаясь оправиться от шока. Потом, четко не осознавая, почему это делает, схватила картину, перевернула ее и засунула между других портретов.

Куперу показалось, что доктор Блейкни выглядит очень бледной, но она тепло улыбнулась детективу и отступила на шаг, пропуская гостя в дом. К тому времени когда они разместились на кухне, ее щеки слегка порозовели.

– Вы звонили мне вчера вечером, – напомнил он ей, – и оставили сообщение, что у вас есть дополнительная информация о миссис Гиллеспи.

– Да. – Мозг Сары лихорадочно работал. «Она написала, что вы знаете, как лучше поступить». Но я не знаю!

– Я все думала, почему она надела «уздечку», – медленно произнесла Сара. – И пришла к выводу, что Матильда пыталась мне что-то сообщить. Хотя я должна подчеркнуть, что не имею ни малейшего понятия, что именно. – Настолько четко, насколько это было возможно, Сара повторила детективу историю о прозвище, которое ей дала Матильда. – Возможно, у меня слишком разыгралась фантазия, – закончила она еле слышно.

Сержант нахмурился:

– Она надеялась, что вы увидите связь. Может, она хотела вас обвинить?

К удивлению детектива, Сара отреагировала на эти слова с неожиданным облегчением.

– Об этом я не подумала. По-вашему, она хотела унизить меня? Сказать что-то вроде: «Сара, доктора не в силах вылечить человеческое горе»?

Купера несколько озадачило то, что собеседница так ухватилась за эту идею.

– Возможно, – согласился он. – Кто еще знал о вашем прозвище, доктор Блейкни?

Она положила руки на колени.

– Понятия не имею. Матильда могла сказать об этом кому угодно.

– А вы сами никому не говорили? Коллегам или мужу?

– Нет. – Она через силу усмехнулась. – Я все же не была на все сто процентов уверена, что она сделала мне комплимент. Я воспринимала прозвище именно так, потому что в противном случае наши отношения бы испортились. Но она могла иметь в виду, что я такая же подавляющая волю мучительница, как это орудие наказания. Сержант задумчиво кивнул.