Колдовской замок. Часть III. Трещина - Кае де Клиари

а то и сотня! Я-то их не боюсь, драконы во всех отношениях толстокожи, а вот тебе следует поостеречься. Ведьмы мстительны! Они не слишком любят друг друга, и весьма часто дерутся, бывает даже насмерть, но когда дело доходит до того, что кто-нибудь обидел или убил одну из них, они как с цепи срываются! Боюсь, они уже всё знают, и не нападают только потому, что выжидают удобный момент. А тебя, конечно, объявят виновной во всём, и постараются убить. Я этого допустить не могу, хотя бы из шкурных соображений – я не хочу становиться Драконом Гнева!

– Кем? – не поняла Анджелика.

– Драконом Гнева! – повторил Драся. – Чудовищем, сжигающим всё на своём пути. Как правило, такой дракон уничтожает всё живое до тех пор, пока какой-нибудь герой не убъёт его. Если этого не случится, то такого дракона загрызут свои, потому что он и драконам вредит – кто захочет жить на выжженной земле, где нечего есть, а немногие выжившие будут стараться извести драконов всеми доступными путями, и без разбора. Кстати в истории были случаи, когда такой дракон уничтожал от семидесяти до девяноста процентов цивилизации людей или двергов, или ещё кого-нибудь!

– Ой, как страшно! – со смехом вставила Анджелика к которой потихоньку возвращалась её прежняя весёлость.

Распетушившийся было дракон, прикусил язык, улыбнулся, и сказал совершенно искренне:

– На самом деле мне плевать на Драконов Гнева, но я не хочу тебя потерять, и уж больше по доброй воле тебя не оставлю!

Анджелика ласково погладила его по щеке, встала и потянулась. Она была полностью одета, и теперь, слушая своего друга, собирала сумку.

– А что делать с этой штуковиной? – спросила она, указывая на метлу, которая так и лежала рядом с совсем маленькой уже кучкой пепла.

– Выбросить, что же ещё? – ответил Драся, и щёлкнул по метле хвостом, намереваясь сбросить её в пропасть.

Но у него это получилось неловко, и метла, долетев до края площадки, замерла там, слегка покачиваясь в положении неустойчивого равновесия. Анджелика улыбнулась и направилась в сторону этой метлы, намереваясь дать ей прощальный и окончательный пинок.

– Не надо! Прошу вас, не надо! Не делайте этого! – прозвучал ясный, звучный, хотя и слегка дрожащий баритон, исходящий непонятно откуда.

Дракон и девушка переглянулись. Драся чуть развёл крылья и стал надуваться, приводя в действие своё самое смертоносное оружие. Рука Анджелики скользнула в вырез воротника её куртки и нащупала заветную булавку, пальцы другой руки в это время сомкнулись на рукояти кинжала, и клинок уже шевельнулся в ножнах.

– Кто это говорит? – крикнула Анджелика грозно, и с каким-то отчаянием в голосе. Дракон промолчал – он не мог сейчас говорить, но его сверкающий взгляд говорил сам за себя.

– Это я… метла! – был ответ.

Анджелика ещё раз переглянулась с драконом, и, несмотря на протестующие жесты последнего, подошла к метле ещё ближе, вынимая на ходу кинжал.

– Да, да! Изрубите меня или сожгите, или и то, и другое, но умоляю, не бросайте в пропасть! Ведь они найдут меня и снова заставят служить себе, а ведь я от этого так устал! Так устал!!!

Эта фраза завершилась сухими короткими рыданиями, от которых у девушки, как-то сами по себе подкатили к горлу слёзы.

– Кто… вы? – спросила она, с трудом преодолевая чувство неловкости от того, что приходится обращаться к неодушевлённому предмету.

– Теперь я – метла! – был ответ. – Но было время, когда я не был метлой! Но кому это может быть интересно?

– Мне! – заявила Анджелика и, несмотря на отчаянную жестикуляцию, раздувшегося, как шар дракона, решительно взяла метлу, принесла её к входу в пещеру и положила на плоский камень похожий на большое блюдо.

– Рассказывайте! – приказала она, и невольно потрогала внезапно занывшую грудь.

– Слушаю и повинуюсь, прекрасная принцесса Анджелика! Но, прежде всего, прошу вас милосердно простить меня за невольно приченённый вам вред!

Анджелика жалобно посмотрела на лежащую метлу, потом на дракона, который медленно сдувался, потом снова на метлу, и проговорила слегка замученным голосом:

– Я надеюсь, вы не будете утверждать, будто определили, что я принцесса, по запаху?

– Нет, нет! Что вы! Я давно уже лишён возможности чувствовать запахи! Собственно говоря, я вас не вижу и не слышу, так как у меня нет соответствующих органов. Но я воспринимаю мир несколько по иному, и сила, данная мне, успешно заменяет и зрение, и слух, и обоняние, и прочие чувства вместе взятые! А то, что вы принцесса я прочёл в вашем сердце, когда… ну, когда убивал вас… Простите ещё раз, умоляю! Я был подчинён чужой злой воле, но не лишён способности исследовать и анализировать!

Анджелика машинально потёрла свой ожог, но тут же заставила себя отнять руку от больного места. Кто бы ни был тот, кто сейчас называл себя метлой, лучше бы он проводил свои исследования другим способом!

– Продолжайте! – сказала она сухо, и поморщилась от внезапно вернувшейся боли.

– Позвольте прежде порекомендовать вам отвар из пупырника чесошуйчатого! Он в изобилии растёт в этих горах, и является прекрасным обезбо…

– Продолжайте! – повторила Анджелика, и на этот раз в её голосе послышался металл.

– Конечно, конечно! – заторопилась метла. – Итак, я – дух, заключённый в метлу. Теперь это моё тело, и я себя именно так воспринимаю в настоящее время. Но, если вам интересно, как я назывался раньше, какое тело носил мой дух, и какое место я занимал среди людей…

– Интересно! – перебила Анджелика. – Назовите себя!

– Надо было просто столкнуть эту палку в пропасть! – как бы про себя заметил дракон, но девушка цыкнула на него, и он послушно замолчал.

– Я рад, что вы проявляете такой интерес к моей скромной особе! – продолжила метла захлёбывающимся от счастья голосом. – Моё имя, (тут она ещё раз всхлипнула), дон Клеофас-Леонардо-Перес Самбульо! Я уроженец славного Мадрида, происхожу из древнего, но небогатого дворянского рода, в своё время закончил Алькала, имею звание магистра философии и богословия, степень доктора астрологии, хиромантии и физиогномики, адъюнкта альхебры и геометрии, бакалавра медицины и алхимии, владею латынью, древним и новогреческим, ивритом, арабским, лангва-франка, немного саксонским и совсем немного русским. Что касается моей жизни, то она, как впрочем, и жизнь любого человека, состояла из радостей и горестей, перемешанных в одном жутком вареве, которое невежды называют судьбой, а богословы – промыслом Божьим! Но, в отличие от всех нормальных людей, которые, независимо от своего происхождения и рода занятий, занимаются устройством своей жизни, исполняя свой долг согласно с волей Создателя, моя судьба заставила меня в молодые годы вступить в сношение с демоном по