Ночной поезд в Мемфис - Элизабет Питерс

Грешники собирались в отведенном для курения месте. Я была удивлена, увидев среди них мистера Бленкайрона. Секретаря с ним не было, но его окружали миссис Амфенор и ее меховое манто. Это было, черт побери, самое необъятное манто, какое мне доводилось видеть; при тусклом освещении я не могла понять, что это за белый блестящий мех. Дама накинула его на плечи, и создавалось впечатление, будто какой-то странный зверь пожирает Бленкайрона.

Джен потащила меня за столик как можно дальше от этой пары.

— Мерзость, — бурчала она, — месяца не прошло, как схоронила третьего мужа, а уже охотится за четвертым.

Я достала сигареты. Видимо, придется курить эту гадость.

Джен тоже взяла предложенную мной сигарету. Она уже потягивала бренди (включенный в счет). К моменту появления новобрачных глаза ее несколько остекленели. Должно быть, молодожены гуляли по палубе: волосы Мэри были очаровательно взъерошены.

— Опять попиваешь? — поинтересовался Джон у матери, когда официант принес ей очередной бокал бренди.

Джен хихикнула:

— Дорогой, вечно ты дразнишься. Что вы с Мэри будете пить? Все...

— Включено в счет, — подхватил Джон. Он усадил жену, а сам остался стоять, неодобрительно поглядывая на родительницу. — Ведь доктор предупреждал тебя насчет спазмов толстого кишечника.

— Насчет слабого желудка, — поправила Джен.

— Лучше бы тебе принять то ужасное лекарство, — неприязненно посоветовал ей сын. — Я наблюдал за тобой во время обеда, ты забрасывала в себя еду, словно портовый грузчик уголь лопатой.

— Дорогой, — прервала его Мэри, — тебе не кажется, что ты грубоват?

— Он просто дразнит меня, — объяснила Джен, роясь в сумочке. — И заботится о своей матушке. Я приму лекарство прямо сейчас. Я взяла пузырек с собой... мне казалось, что взяла... А, не важно, с этим можно и повременить. Я отлично себя чувствую.

— Я принесу, — предложил Джон. — Дай мне ключ.

Она вручила ему свой ключ, и он удалился, прореагировав на мое присутствие лишь весьма невежливым кивком.

— Он так заботлив, — умилилась Джен.

— А чем ваш сын зарабатывает на жизнь, миссис Тригарт? — спросила я.

Мэри странно поглядела на меня. Вопрос оказался несколько неожиданным, но Джен находилась не в том состоянии, чтобы замечать нюансы, к тому же Джон, судя по всему, был любимой темой ее разговоров.

— Как странно, дорогая, что вы ничего о нем не слышали: ведь сфера его профессиональных интересов так близка вашей.

Я непроизвольно втянула в себя дым и страшно закашлялась. Джен похлопала меня по спине и продолжила:

— Начинал он скромно — с маленького магазинчика в Труре, но бизнес его расширялся так стремительно, что недавно он открыл крупное заведение в Лондоне. Мне говорили, он считается одним из самых авторитетных специалистов в Англии.

— Постойте, — прохрипела я, — не говорите, дайте мне догадаться самой. Антиквариат?

— И предметы искусства.

— Ну конечно! — Судорожно вздохнув, я прикрыла лицо руками.

— Этого чертова добра гуляет по свету огромное количество, — произнес Джон. — Может быть, вас ущипнуть?

Я нащупала салфетку и подняла голову. Он стоял надо мной: одна бровь вздернута, губы искривлены в усмешке.

— Дорогой, — укоризненно сказала Мэри.

— Ничего, просто дым попал не в то горло. — Я вытерла глаза.

Джон вручил матери пузырек с какой-то устрашающе красной жидкостью.

— Держи, старушка. Не желаете ли одну из моих сигарет, доктор э-э-э... Блисс, не так ли? Похоже, ваши слишком крепкие.

II

К концу вечера мне удалось познакомиться с большинством остальных пассажиров. Джен безбожно преувеличивала, описывая их как «старых маразматиков», но пожилыми их назвать было можно. Большинство оказались не моложе семидесяти.

Одним из исключений была Сьюзи Амфенор, химическая блондинка из Мемфиса (Теннесси). Я не ожидала, что она мне понравится, но именно так случилось, вероятно, потому, что дама весело и простодушно призналась: она отправилась в этот круиз только потому, что он баснословно дорогой и предназначен для избранных.

— Все мои друзья в Мемфисе просто позеленели от зависти, — заявила она с наивным удовлетворением.

— Значит, вы не интересуетесь египтологией?

Она смачно крякнула и ухмыльнулась, продемонстрировав два ряда дорогостоящих коронок.

— Я интересуюсь мужчинами, милая. Молодыми мужчинами. Все мои мужья были занудными стариками. Считаю, что заслужила право немного поразвлечься. Здесь не так много подходящих кадров, как я рассчитывала, но некоторые египетские мальчики недурны, не так ли?

Я согласилась и оставила Сьюзи, сосредоточившуюся на Фейсале.

Возвратившись к себе в каюту, я чувствовала смертельную усталость, но знала, что не смогу уснуть из-за нервного напряжения, поэтому вышла на балкончик. В ночной темноте городские огни сверкали, словно драгоценные камни — бриллианты, рубины, изумруды, сапфиры. Веял прохладный ночной ветерок, и если воздух был загрязненным — на самом деле «если» тут совершенно неуместно, — то я этого не заметила.

Худшее позади, сказала я себе. Я не потеряла самообладания и достоинства, и впредь мне это уже не грозит, во всяком случае, не будет грозить, когда я уличу его в противозаконных намерениях и он окажется в моей власти, у меня под ногтем.

Я сменила миниатюрную магнитофонную кассету в медальоне, но старая пока лежала на столе. Ее следовало спрятать в маленький сейф под туалетным столиком.

Такой сейф был в каждой каюте — не просто запирающийся ящик, а специально изготовленный сейф со специальным ключом, дубликат которого обычный слесарь сделать бы не смог. Я слышала, что в первоклассных отелях предоставляют такую услугу, но чтобы на туристическом теплоходе... Впрочем, это ведь был необычный теплоход, и люди, достаточно богатые, чтобы предпринять путешествие на нем, вправе рассчитывать на подобные удобства.

Нас предупредили, что в случае потери ключа сейф придется вскрывать с помощью дрели за наш счет, поскольку дубликатов ключей не существовало. В моем случае это было не так. По крайней мере еще один человек имел ключ от моего сейфа. Я должна была оставлять в сейфе сообщения, а он — или она? — таким же образом связываться со мной.

В ту ночь никто бы не вошел в мою каюту. Дверь была снабжена запорами, достаточно надежными, чтобы остановить танк. Путешествие по Египту многим представлялось небезопасным, и это было лишь одной из предосторожностей, о которых позаботились устроители круиза. Мой таинственный напарник мог открыть сейф только после того, как я выйду из каюты на следующее утро. Так что у меня оставалось достаточно времени, чтобы спрятать пленку.

На этой пленке не было ничего интересного для Буркхардта и его подчиненных. Джон ни разу не проговорился, лишь признал, что мы знакомы.

Но этого разговора может оказаться достаточно, чтобы его опознали другие, знавшие Джона под одним из его многочисленных псевдонимов. Мое знакомство с сэром Джоном Смитом (дальше имена можно перечислять до бесконечности) было зафиксировано в полицейских департаментах по меньшей мере трех стран, а я не сомневалась, что и Интерпол участвует в этом расследовании.

Я сидела, упершись локтями в колени, подперев ладонями подбородок, и пыталась упорядочить свои мысли. Загадочное послание, о котором рассказывал Буркхардт, было каким-то неопределенным. Быть может, его информация неверна? Даже самые ловкие агенты иногда ошибаются. Предположим, на этот раз Джон невиновен. У него есть дело — хорошее, честное дело — и прелестная женушка. Может, он и впрямь начал с чистого листа? Может, старается идти прямым путем? Вероятно, осознал, что должен выбрать новую профессию, прежде чем артрит и/или полиция доберутся до него; и уж, конечно, он не стал бы впутывать мать и жену в одну из своих сомнительных афер.

Голос из не столь отдаленного прошлого съязвил: «Если ты действительно в это веришь, ты наивна, как только что снесенное яйцо».

Может быть. Но я предпочитаю оказаться наивной (читай: дурочкой), чем мстительной.

Однажды он признался, что любит меня. Только однажды — к тому же я приперла его к стенке, чтобы вырвать признание, воспользовавшись тем, что он был травмирован и слишком слаб и не мог от меня отделаться. За эти травмы, кстати, я тоже ему обязана, как и за несколько других случаев, когда он рисковал своей драгоценной шкурой, чтобы вытащить меня из очень неприятных ситуаций. Вероятно, он даже был тогда искренен. А может быть, сказал то, чего я хотела, просто чтобы я заткнулась.

Если сейчас я предам его, то буду заслуживать осуждения, пусть даже только с точки зрения собственной совести, как женщина, мстящая мужчине, уязвившему ее гордость и самолюбие. Во мне все еще не улегся протест против Буркхардта. Даже если я укажу на Джона как на вора и мошенника, за которым гоняется половина полиции всей Европы, они не смогут арестовать его по одному моему слову. Насколько мне известно, египетские секретные службы не слишком щепетильны в отношении законных формальностей. Но Джон — британский подданный и находится под защитой гуманного закона, признающего человека невиновным, пока его вина не доказана. Я верила в закон, несмотря на то что порой он несправедливо потворствовал негодяям.