Марки. Филателистическая повесть. Книга 2 - Георгий Турьянский

Я остановился и поднял кверху указательный палец. Мне показалось, сбоку раздались какие-то отдалённые голоса. Мы стояли, не зная, что предпринять.

Любопытство и азарт боролись в душе каждого из нас с осторожностью и нежеланием ненужного риска.

— Надо поглядеть, что там, — одними губами сказал Попов. — Возможно, мы найдём пропавших сегодня же.

Многим из нас известно это чувство: сердце стучит быстрее, во всём теле ощущаешь лёгкое возбуждение от предвкушения опасности. Лёгкий ветерок ещё более усиливает дрожь во всех членах, щекочет нервы.

Вдруг прямо впереди пробежала тень и исчезла. Мы переглянулись. Дорога осветилась ровным светом. Первой моей мыслью была мысль о вооружённых финскими ножами бандитах. Я бросился в сторону, к можжевеловым кустам. Попов кинулся в противоположную сторону и затих. Так прошло минуты две, показавшиеся вечностью. Ничего и никого. Тут я заметил прямо перед собой тёмную фигуру и зажмурился.

— Вставайте, друг мой, — произнесла фигура голосом Попова, показывая на небо.

Я поглядел, куда показывает Попов и увидел огромную, выбравшуюся из горной расселины луну. Луна выглядывала из-за крон деревьев и освещала дорогу, словно автомобильная фара. С перепугу я шарахнулся от собственной тени и сидел в кустах, испугавшись спутницы одиноких ночных пешеходов. Но потом со смехом вылез и отряхнул с тулупа колючки. Настроение и у меня, и у Александра Степановича поднялось.

— Не ожидал от вас такой молодой прыти, Буревестник, — смеялся мой спутник.

— Кажется, и вы весьма ловко спрятались в кустах, профессор? — иронически заметил я.

Попов лишь развёл руками. При свете идти стало легче, но тропинка стала совсем узкой и уходила прямиком вверх. Но внезапно мне снова показалось, что я различаю вдали приглушённые крики или пение.

С величайшей осторожностью, поминутно оглядываясь и останавливаясь, мы принялись подниматься вверх по склону. Теперь мы двигались, боясь неловким движением вызвать ненужный шум. Я шёл впереди, Попов чуть поотстал.

Наконец, из-за листвы открылась поляна. Странное зрелище предстало перед моими глазами. На поляне горел огромный костёр. Может, костров было и больше, но я различил в первую минуту один. Вокруг бивачного огня сидели спиной к нам два или три человека. Один из сидящих встал и принялся бить в бубен… Потом он остановился и показал пальцем в нашу сторону. Сидящие обернулись и встали. Надо было немедленно уходить.

Я повернул голову в ту сторону, где должен был стоять Попов.

— Александр Степанович, — позвал я, и, к своему ужасу, никого рядом не разглядел.

Лёгкий шорох в кустах сразу привлёк моё внимание, однако же слишком я был испуган. Я повернул голову в ту сторону, откуда послышался шелест веток, и встретился лицом к лицу с дикарём! Улыбаясь своей усатой, вымазанной грязью или краской рожей, жуткого вида создание стояло метров в пяти и глядело мне в глаза. Рыжеватые отблески ночного костра пробежали по мерзкой физиономии, а узкие глазки хищно блеснули. Сердце моё похолодело от ужаса.

В других обстоятельствах ваш покорный слуга несомненно вступил бы с незнакомцем в борьбу. Мысленно я не раз представлял себе, как одним прыжком валю наземь противника и овладеваю инициативой. Но в ту секунду, сам не могу понять почему, тело оцепенело, а мужество оставило меня. Не помня себя от страха, я заорал и бросился вниз. Напоследок меня наградили словно бы лёгким подзатыльником. Да так, что шапка слетела с меня и улетела далеко вперёд. Ноги сами понесли вперёд. Я случайно наступил на шапку, подхватил ее и, не чуя ног под собой, бросился наутёк. Несколько раз я чуть не разбил себе голову о камни, можжевельник цеплялся за пальто невидимыми руками, камни летели в разные стороны, ступни разъезжались. Колючие ветки, которых я больше не замечал, расцарапали всё лицо. Один раз я зацепился за сук, дёрнул. Карман с треском оторвался. Я даже не задумывался, где остался Попов. И, выбравшись на ровную дорогу, очумело бросился к дому.

Прибежав, как загнанная лошадь, я первым делом в дикой спешке закрыл все двери, запоры и ставни, отдышался и бросился на тюфяк, готовый к любым новым испытаниям. Меня всего трясло, по спине катился пот, каждый шорох казался подозрительным. Только под утро мне всё же удалось забыться сном. Но едва я продрал глаза, как увиденное мной ночью всплыло в моей памяти. Одно очень странное обстоятельство поразило меня. В спешке, придя ночью домой, я швырнул тулуп и шапку прямо на пол. Когда же утром, при слабом солнечном свете, взялся я за папаху, то обнаружил, что кто-то проткнул её небольшой палочкой с металлическим наконечником. Я стоял с папахой в руках, не имея сил сойти с места, и прислушивался. И вот за дверью раздались шаги. Затем осторожно постучали. Ко мне! Я затаился и перестал дышать, приготовившись к самому худшему, но голос, на моё счастье, произнёс: — Не бойтесь, Буревестник. Свои.

Стоит ли рассказывать, что с души у меня свалился камень. Со слезами на глазах я отпер засовы и обнял Александра Степановича.

— Вы живы! Какое счастье! — только и мог я вымолвить.

— Ба, на кого вы похожи! — отпрянул в сторону Попов. — Кто вас так отделал?

Выслушав мой сбивчивый рассказ, профессор лишь молча качал головой.

— Не знаю, как мы потеряли друг друга. Хотя в темноте, на незнакомом месте это неудивительно. Я увидел, как вы бросились с горы вниз, вернее, услышал. И тоже поспешил ретироваться. Думаю, огнепоклонники каким-то образом связаны с похищенным Колчаком.

— Едва избежал смерти. Поглядите, как ловко они проткнули мне шапку, — показал я свой головной убор. — Никаких сомнений, Эйвазов — сообщник похитителей.

— Здесь я не так уверен, как вы, Буревестник. Быть может, дед лишь снабжает их провизией, — ответил Александр Степанович, рассматривая продырявленную шапку.

— Вчера ещё была целой! — невольно вырвалось у меня.

— По всей вероятности, стреляли из лука, — будто врач, крутил Попов папаху. — Стреляли, надо заметить, метко, практически в полной темноте. И какая интересная стрела: короткая, охотничья. Вы рассудили верно: неким образом и Багир оглы Эйвазов, и дикари связаны с пропавшими.

— Давайте допросим старика, — сказал я, — и силой дознаемся до правды.

— Он будет молчать, — покачал головой Попов. — Мне кажется, нам не стоит больше лезть вдвоём на гору и рисковать.

— Не зная местного броду, не стоит лезть на рожон, — кивнул я.

— Надо разузнать, что замышляют оставшиеся генералы и предотвратить. Быть может, там ещё большее зло, нежели исчезновение двоих горе-террористов. Вспомните попытку подрыва мавзолея. Боюсь, как бы они снова не занялись подобными штуками. Давайте, вы останетесь в доме и займётесь генералами, а я попробую обыскать поляну и узнать, кто там пляшет ночами.

— Будьте предельно внимательны, — напутствовал я Александра Степановича.

И вот наступил роковой день, когда должно было состояться очередное заседание. Попов на глаза генералам показываться не имел права. Приходилось рассчитывать только на свои силы и на помощь Эйвазова, которому я не доверял.

— Как мне лучше себя вести? — спросил я старика. — Вы меня познакомите с генералами? Или мне самому?

— Хочешь, уважаемый, посиди в углу. А потом я зайду и их спрошу. Захотят с тобой познакомиться, выйдешь. Не захотят — так посидишь, послушаешь.

Слова Багир-оглы показались мне разумными. Дед повёл меня в заветную комнату и показал место, где обычно собираются заговорщики. И как лучше всего незаметно подслушивать.

Эйвазов устроил над моим укрытием широкий полог из пыльного ковра, прикрывающий угол комнаты. Если полог раздвинуть, за ним вполне можно спрятаться. Я так и сделал. Устроил наблюдательный пункт. Нарядился в свой излюбленный азербайджанский костюм, длинный тулуп и простреленную местными бандитами баранью шапку. Перед собой я поставил ведро с картошкой на случай, если меня спросят, зачем я тут. Тогда я покажу рукой на картошку. Буду выдавать себя за глухого азербайджанца, который готовит суп. А если Эйвазов спросит их про меня, и они согласятся познакомиться, тогда я выйду и расскажу, что хочу вступить в их организацию. Довольный своей выдумкой, я задёрнул одеяло, уселся на заранее приготовленную скамеечку и принялся за работу, складывая очистки рядом с ведром.

Вкоре за дверью раздались голоса, и послышался стук сапог. Я занервничал. Не откроется ли моё шпионство в первую же секунду? Но нет. На моё счастье, господа генералы и не думали заглядывать в моё укрытие.

Первым делом они установили стол на середину комнаты и стулья вокруг. Потом на стену повесили царский флаг, сшитый из разноцветных тряпиц и портрет Государя. Внесли самовар, тюки с едой и тарелками, поставили провизию на стол. Я различал голос Май-Маевского. Он суетился, отдавал распоряжения. Я глядел в узкую щель моего укрытия.