Под Баграмом - Владимир Быков

От жары, пыли летом, холода зимой, от постоянных стрессов универсальным средством была баня. На Баграме в каждом подразделении была своя баня. Топили баню керосином. Трудности были с вениками — берёзы там не растут, и пользовались дефицитными и не очень удобными эвкалиптовыми, которые лётчики привозили из более южных мест. Я, возвращаясь из отпуска, вёз в Афганистан пять веников. Таможенники и милиция в аэропорту, просветив мой багаж, долго уточняли, что это за вещи.

Из посещений различных воинских частей и подразделений я вынес впечатление, что бдительностью, чёткостью, порядком заметно отличались десантники. Уже при подъезде к КПП десантной части метров за 300–400 за твоей машиной пристально следил дежурный наряд КПП. При выходе из машины ощупают тебя взглядом, действуя собранно, «настороже», немедленно подойдут, спросят, кто такой, к кому, тут же доложат командиру, чётко выполнят его указание. Кстати, мы, сотрудники МВД, были в ДРА без каких-либо личных документов, и предполагать в нас можно было кого хочешь.

Во время проводившихся операций местные жители иногда жаловались милиции о совершённых советскими солдатами кражах. Милиция докладывала это нам — советникам, а мы — соответствующим советским командирам. Обычно заинтересованности в проверке таких жалоб командиры не проявляли, чаще отмахивались, что мои, мол, такое сделать не могли. Однажды в Чарикаре со склада царандоя, располагавшегося во дворе провинциального комитета НДПА, где размещалась и советская десантная рота, пропали сотни две-три удобных армейских полусапог итальянского производства. Хотя у некоторых десантников на ногах были такие сапоги, командиры долго уклонялись от моего требования вернуть обувь, и мне с большим трудом удалось сыскать лишь часть её.

Один раз был свидетелем весьма оперативного и строгого реагирования на факт кражи. Как-то советский батальон и с ним царандой участвовали в небольшой операции. С ночи солдаты лазили по горам, вели перестрелку с партизанами, обыскивали кишлак, а когда около 16 часов вернулись к месту сбора, одна женщина пожаловалась, что при осмотре дома солдат забрал маленький радиоприёмник. Командир десантного полка Фёдоров А. Н. построил подразделение, и женщина опознала виновного, украденное нашли в его вещмешке, нашли какую-то краденую вещь и ещё у одного солдата. Командир скомандовал провинившейся роте «Бегом марш», и километра три люди бежали — усталые, страшно злые, стиснув зубы, кто послабее — еле переставляя ноги, волоча за собой оружие и амуницию.

Конечно, любые проявления мародёрства недопустимы, они приносят вред не только населению, авторитету государства, но и самому войску, разлагая его. Но нельзя не сказать о жалком материальном положении нашего солдата. Прослужив год-два в действующей армии в чужой стране молодой человек уезжал к матери, невесте, не будучи в состоянии купить хоть какие-нибудь подарки им, не говоря уже о своих личных потребностях. Как мне известно от одного солдата-земляка из Вилейки, с которым я говорил на аэродроме в Газни, отправляя домой, им запрещали что-либо везти с собой, даже пустяшный брелок.

Несколько комичных ситуаций, связанных с тем, что мы плохо вписывались в некоторые армейские нравы, традиции, которые можно отнести к проявлениям армейской профессиональной деформации. Я сам иногда грешу нецензурным словом, слушал незаурядных матерщинников в системе МВД, но лидерство в этом бесспорно держала армия. Мне иногда приходилось звонить по телефону из одного воинского подразделения. Связь, особенно если на линии надо было пройти несколько телефонистов, давалась с трудом, где-то глохла, пропадала, несмотря на мои просьбы: «Земляк, дай „Амур“» или «срочно нужен „Урал“» и т. п. Кто-либо из присутствующих офицеров с укоризной обращался ко мне: «Товарищ полковник, кто же так разговаривает?» — брал трубку и командирским голосом «раскалял» линию связи таким многоэтажным матом, такой искусной и громкой руганью, что необходимый абонент действительно скоро находился.

Как-то партийный советник обратился к одному генералу из штаба 40-й армии с просьбой о помощи. Просьба была, надо сказать, не продуманная и малосостоятельная, да и преподнесена была с чисто партийным апломбом. Генерал, сразу уловив всё это, произнёс в ответ лишь три слова: «А этого не хочешь?» — и сделал такой эффектный жест типа танкового сигнала «заводи», что мы прыснули от смеха, а у просителя от неожиданности отвисла челюсть, и он потом долго обижался на грубость генерала, даже жаловался на него в Кабул.

В нервной обстановке Панджшерской операции мы как-то на повышенных тонах и, не стесняясь в выражениях, поругались с одним армейским офицером. Мне было неудобно, что сцена произошла в присутствии значительно старшего из нас не только по званию, но и по возрасту генерала Шкруднева Дмитрия Григорьевича. Назавтра, поостыв, я зашёл к нему, извинился за некорректные выражения, на что он, махнув рукой, сказал: «Не переживай, в вооружённых силах это принято».

«Я тоскую по родине…»

Самое сильное чувство, которое давило на нас — это тоска по Родине, близким. Помню, зашёл как-то в первые недели в Кабуле к земляку, а у него на стене висит карта Афганистана, на ней сверху по территории СССР надпись крупными красными буквами «Родина». Я так растрогался, что готов был расплакаться. На втором году службы так надоел непривычный афганский ландшафт, что я, сидя в БТРе, по дороге в Чарикар «увидел» что-то вроде миража: родную белорусскую равнину с сочной зелёной растительностью, широкой рекой. Увидел это изумительно чётко, реально. Хорошо помню, что я при этом не спал, не дремал, кажется, даже глаза не закрывал, не могу объяснить, как произошло такое видение.

Сохранились у меня трогательные стихи о Родине, написанные в первые недели пребывания в ДРА кем-то из моих коллег:

За чужим горизонтом вдали, за хребтами заснеженных горЯ оставил кусочек земли с васильковою синью озёр.Ты, Россия, сейчас далеко, между нами ущелья врага.До тебя мне дойти нелегко, а до смерти четыре шага.

В другом самодеятельном произведении были такие слова: «Пускай пешком и даже без патронов, но я в Союз бы с радостью ушёл…»

Пребывание в чуждой непривычной среде, ностальгические чувства, экстремальная обстановка, отсутствие родных и близких, бытовая неустроенность дают сильный толчок отношениям землячества. Все и везде ищут земляков. С земляком можно отвести душу в разговорах о родных местах, общих знакомых, от земляка можно получить помощь в решении каких-либо бытовых вопросов, через него, если едет на Родину, можно передать письмо или сувенир родным.

Я с благодарностью вспоминаю земляческую поддержку и внимание, оказанные мне на чужой земле Иваном Васильевичем и Галиной Романовной Горошко, работавшими в Кабуле в советническом аппарате по торговым делам, полковником авиации Райкевичем Юрием Алексеевичем, врачом Юрчик Марией Федоровной, сотрудниками системы МВД Баркуном Валерием Васильевичем, Ващуком Владимиром Петровичем. Помню наши короткие встречи в Кабуле с сотрудниками белорусской милиции Иваном Аврамовичем Тихоновым, Александром Васильевичем Шпаком и другими.

Участвуя в войсковых операциях, я не раз наблюдал на кабинах автомашин воинских колонн аккуратные таблички «Волгоград», «Кременчуг», «Донецк», «Белоруссия», «Новосибирск» и т. д. Смысл этих табличек: ищу земляков. Помню, с какой радостью я встретил в одной из таких колонн в Панджшерском ущелье молодого солдата Володю Полякова из родного мне Борисова. По сей день чувствую свою вину перед ним — обещал, будучи в отпуске, навестить его родителей, но, к сожалению, не смог выполнить это обещание. Оказался у меня земляк и в Баграме — водитель в советнической группе КГБ, солдат-пограничник срочной службы Сергей Давыдов. Видя его честность, прилежание в службе, образцовое поведение, я посоветовал ему после демобилизации поступить в милицию, что он и сделал. Окончив школу МВД, он служил в милиции в Витебске, теперь на пенсии.

Должен заметить, что наиболее сильные земляческие связи были у жителей азиатских республик; русские, украинцы, белорусы были в этом плане, к сожалению, гораздо менее активны.

В трудные «афганские» годы помогали мне не только земляки, находившиеся в ДРА. Большую моральную поддержку письмами, открытками я получал от многих товарищей по совместной службе в милиции, однокурсников по университету, знакомых, за что им искренне благодарен.

Хотите похудеть?

Нас по прибытии строго инструктировали соблюдению санитарно-гигиенических правил в целях предупреждения инфекционных и других заболеваний. Позже даже вручали письменную памятку на этот счёт, вот краткая выдержка из неё: