Признать невиновного виновным. Записки идеалистки - Зоя Светова

По возрасту подсудимый годился Механику в сыновья и вызывал у него сочувствие. Валерий Иосифович с трудом представлял, как этот искренний и открытый парень мог продавать государственные секреты заморским шпионам. Больше всего Механика смутила история с самолетом МИГ-29 СМТ. Прокуроры утверждали, что подсудимый разгласил секретные сведения об этом типе самолета. Но Механик прекрасно помнил, как в конце лета он водил внука на авиасалон МАКС в Жуковском под Москвой, где производители демонстрировали именно эту марку самолета. Кроме того, после одного из заседаний, нарушив запрет судьи, Механик не поленился, залез в Интернет и в журнале «Вестник воздушного флота» нашел интервью генерального конструктора завода МИГ Коржуева. То, что конструктор говорил журналистам, было очень похоже на текст, который, объявив гостайной, зачитывали прокуроры. Поэтому-то Валерий Иосифович стал внимательно прислушиваться к словам адвокатов. Ему очень хотелось обсудить с присяжными историю с самолетами МИГ-29. Однажды, когда после очередной перепалки между адвокатами и прокуророми их удалили в совещательную комнату, Валерий Иосифович не выдержал и в сердцах произнес:

– Как надоел этот спектакль!

– Что вы имеете в виду, уважаемый? – поинтересовался у Механика другой присяжный. Его звали Роман Брюн. Знакомясь в первый день слушаний, он рассказал присяжным, что руководит крупной российско-американской фирмой.

– Я имею в виду тот спектакль, который перед нами разыгрывают адвокаты и прокуроры, – уточнил Валерий Иосифович.

– Работа у них такая, – хмыкнул Роман Брюн. – Но здесь дело более чем серьезное. И думаю, вы так же, как я, не поддадитесь на неуклюжие попытки адвокатов выгородить этого горе-ученого, горе-шпиона. Если уж решил продавать секреты родины, то будь добр, делай это так, чтобы тебя не застукали. А если застукали, то молчи как рыба. Но если уж приперли к стенке, то признавайся и проси снисхождения. А он, понимаешь ли, взял и все сам рассказал кагэбэшникам, а теперь говорит, что не виноват и иностранцы, с которыми он общался, не были шпионами. Тоже мне Джеймс Бонд.

– Роман Григорьевич, но ведь все, о чем он этим иностранцам рассказывал, напечатано в газетах, что называется, в открытых источниках.

– Это он говорит, что в открытых, а эксперты, как видим, считают по-другому. Вы только посмотрите, какую серьезную работу провело следствие, сколько экспертиз было заказано, – убеждал Механика Роман Брюн.

Неожиданно к разговору подключилась худощавая женщина невзрачного вида – сотрудница одной из московских гостиниц Татьяна Репина:

– Роман Григорьевич, может быть, вы мне объясните про этих самых разведчиков. Этот момент меня сильно смущает. Мне непонятно, почему следователи решили, что сотрудники консалтинговой фирмы, которые заказали Летучему обзоры прессы, – сотрудники иностранной разведки. Когда допрашивали одного из экспертов, он пояснил, а я даже себе в блокнот записала, чтобы не забыть: «Однозначно я не могу сказать, что данные лица являются сотрудниками какой-либо разведки. Это все предположения. Может, такой вариант. А может быть, и другой. Конкретных фактов нет». Почему, шпионя в пользу враждебной нам разведки, они не запрещали Летучему рассказывать родственникам о своих с ними контактах? Почему не запрещали ему посещать посольство США? Почему, наконец, дали Летучему свой домашний адрес? Зачем они фотографировались вместе с ним? Почему подписали с Леучим контракт на работу и экземпляр договора оставили у него? Разве шпионы так себя ведут? Как-то это все странно.

– Ничего странного. Все это делалось для отвода глаз. Чтобы те, кто следил за Летучим, ни о чем не догадались. Вы просто совсем не представляете себе мир разведчиков и шпионов, – загадочно улыбаясь, закруглил затянувшуюся беседу Роман Брюн.

– А вы представляете? – Этот вопрос прозвучал из угла комнаты. Его задала 45-летняя переводчица с французского Елена Рогачева, которую присяжные избрали старшиной.

– Об этом, дорогая моя, мы с вами поговорим в другое время и в другом месте, – все также загадочно улыбаясь, пообещал ей Роман Брюн.

В совещательной комнате повисла тишина. После последних слов директора российско-американской фирмы у всех остальных резко отпало желание обсуждать судебный процесс. Олег Пчелкин, тренер сборной России по велоспорту, решил разрядить обстановку. Он достал альбом и предложил всем желающим посмотреть фотографии с тренировок. Присяжные радостно принялись разглядывать фотографии, обсуждать марки велосипедов, достоинства и недостатки спортсменов.

Через несколько минут в совещательную комнату вошла секретарь судебного заседания. Она пригласила присяжных в зал заседаний.

Глава одиннадцатая. Заказуха

Редакция «Резонанса» уже два месяца сидела без денег. Гонорары не платили несколько месяцев. Зарплату не получал никто. Даже главный редактор. «У инвестора возникли временные трудности, они скоро разрешатся», – успокаивал сотрудников гендиректор. Пикантность ситуации усугублялась тем, что гендиректор издательского дома, в котором выходила газета «Резонанс», в свободное от управления ею время осуществлял функции ответственного работника Союза журналистов. Меня всегда поражало несоответствие пафосной манеры, с которой он выступал на пресс-конференциях или собраниях, посвященных свободе слова в России, с его выступлениями на редколлегии. Здесь он говорил о финансовых трудностях, которые переживает «Резонанс», и констатировал необходимость размещения в газете заказных материалов. Тем, кто не понимал, гендиректор охотно объяснял, к кому из депутатов или сенаторов стоит обратиться, чтобы заработать деньги для себя и для газеты.

Отсутствие денег ужасно раздражало. Но мне совсем невезло с заказными статьями. Их мне никто не заказывал. Да и темы, на которые я пишу, не предполагают дополнительной оплаты. Герои моих статей, как правило, люди малообеспеченные. Правда, иногда, обращаясь ко мне за помощью и рассказывая о том или ином деле, матери и отцы сидевших за решеткой молодых людей, которых они считают невиновными, спрашивают: «А сколько будет стоить ваша статья?» Они так привыкли за все платить, что уверены: журналист просто так статью писать не будет. «Нисколько. Я денег не беру. Я ведь зарплату получаю», – неизменно отвечаю я и очень горжусь собой. Мои «клиенты», правда, почти всегда дарят подарки. Так, женщина из Волгодонска, потерявшая квартиру после террористического взрыва, о судьбе которой я написала, через друзей передала мне копченую рыбу. Мать одного запойного художника, убитого милиционерами, подарила старинные часы, а к праздникам пекла и привозила мне домой пироги. Отказавшись от подарков, можно обидеть людей. Поэтому я почти никогда и не отказываюсь. Коллеги надо мной посмеиваются. Меня считают чокнутой, обзывают «правозащитницей». Кто не знает, этот титул в журналистской среде звучит уничижительно.

И все-таки однажды пришлось решать нравственно-этическую проблему. Как-то один из журналистов принес в редакцию заказ из пиар-агентства.

Дело происходило в разгар кампании против столичного градоначальника, развязанной его врагами. В то время в прессе много писали о возможном сносе старых домов в центре столицы. Предполагалось построить на этом месте здания, которые бы приносили городу большую прибыль.

Корреспонденты «Резонанса» должны были написать несколько статей или даже составить интервью от имени известных людей. Знаменитости ручались, что руководство столицы никогда не пойдет на такие непопулярные действия. За статью платили неплохие деньги.

Сначала я хотела отказаться. Но когда узнала, что коллеги из моего отдела согласились, решила не выпендриваться. Так я написала статью от имени главного режиссера одного из московских театров. Получила деньги. Потом долго и безуспешно искала эту статью в Интернете. До сих пор не знаю, где ее тогда напечатали. Я люблю рассказывать эту историю иностранным друзьям, когда они спрашивают о свободе слова в России.

Вообще, проблема «заказухи» в российской прессе была и по сей день остается одной из самых болезненных проблем журналистики. Как в диссидентское время борцы с советским режимом подозревали друг друга в связях с КГБ, нарекая стукачом то одного, то другого инакомыслящего, так сегодня журналисты любят обсуждать «кухню» своих коллег из других изданий, утверждая, что в такой-то газете столько-то процентов заказных статей, а в другой – совсем нет.

У меня есть приятельница Клавдия – известная журналистка, которая уже много лет сражается с губернатором одного из российских регионов. За свои острые публикации, в которых она разоблачала этого губернатора за коррупционные схемы, обвиняя его в других смертных грехах, ее лишили работы и отдали под суд. Отделавшись условным сроком, а потом с помощью шума на Западе и хорошего адвоката выиграв дело в Верховном суде, Клавдия не успокоилась. Она продолжает писать горы статей все про того же ненавистного ей персонажа. Но в Москве ее никто не хочет печатать. Вернее, хотят, но за деньги.