Голова коммивояжера - Николас Блейк

Журнал был датирован июлем прошлого года. Найджел отложил его и перешел к другому столу, около кресла художника. На столе лежал круглый предмет, накрытый Материей. Найджел снял ее. У него перехватило дыхание — голова! Вылепленная из глины. Голова Роберта Ситона. Рядом с ней любой холст из находившихся в мастерской казался третьесортным. В скульптурном портрете была удивительная жизненная сила и энергия. Но поразительное дело: лицо поэта искажено гримасой злорадства и непристойности. Каждая черта была легко узнаваема, почти фотографически точна, в целом же получилось воплощение порока. Это было лицо дьявола, наслаждающегося своей отверженностью.

— Ну и ну! — пробормотал Найджел, накрывая голову материей.

— Как вы смеете! — От двери послышался негодующий голос Мары Торренс. Она резко поставила поднос с кофе на стол и бросилась между Найджелом и глиняной головой, будто защищая ее. — Как вы смеете без разрешения пялиться на мою работу!

— Так это вы сделали?

— Ненавижу, когда люди рассматривают мои незаконченные произведения, — сказала она уже более спокойно. — Извините, что так получилось.

— Незаконченные? Понятно.

— Что вы имеете в виду?

— Ну, я всего хотел спросить, таким ли на самом деле вы воспринимаете Роберта Ситона.

— О нет-нет! — На ее лице отразилось замешательство, голос стал тихим и нерешительным. — Я не знаю, почему так вышло, — сказала она, — это пугает меня. Я лучше начну снова.

— Но получилось хорошо. Очень хорошо. Ужасно хорошо!

— Что хорошо получилось? — спросил ее отец, входя в комнату.

Найджел указал на голову.

— А, да, действительно, Мара унаследовала кое-что от моего таланта. Кстати, это будет удар для Дженет. — Реннел Торренс довольно хихикнул, уселся в кресло и налил себе чашку кофе. — Она ведь просила об этом.

— Просила?

— Ага. Несколько дней назад — когда это было, Мара? Прошлую субботу Дженет была здесь. Мы говорили о современном искусстве. Безнадежная старая мещанка эта Дженет. Мара разгорячилась. По поводу абстракционистов. Любимая тема моей дочери, знаете ли, три изгиба, заглубление, назовите это композицией — и готово дело. Однако Дженет заявила, что Мара не сумеет сделать чей-либо портрет в реалистической манере, чтобы можно было узнать конкретного человека, не сумеет, как бы ни старалась. Дженет сказала: «Люди пишут абстрактную живопись потому, что не способны изобразить что бы то ни было в настоящем виде». Примитивно сказано, но я далек от того, чтобы не согласиться с этим. Моя дурочка, однако, твердила по-прежнему: «Изгиб, линия, крючок», затащила сюда Роберта, чтобы он ей позировал.

— И вы думаете, это удачное сходство? — спросил Найджел после некоторой паузы.

— Получилось хорошо. Правда, я не видел головы дня два.

Он встал с плетеного кресла, неуклюже подошел к столу и снял покрывало… Найджел увидел, как изменилось его лицо, и услышал вырвавшийся из горла странный звук. Чуть не перевернув голову, Реннел Торренс с яростью набросил на нее материю. Когда он приковылял назад к своему креслу, его одутловатое лицо было зеленоватого цвета.

— Извините, — сказал Торренс, — порой бывает плохо с сердцем. Мара, дай мне немного бренди, будь хорошей девочкой.

— Я дам тебе воды. Бренди ты уже выпил много за ленчем.

Когда девушка вышла из комнаты, Найджел спросил:

— Это не совсем Роберт Ситон, так ведь?

— Что вы, черт возьми, имеете в виду? Кто это еще может быть? — возразил художник с излишней для человека, у которого только что было плохо с сердцем, горячностью. — Позировал Роберт. Спросите Дженет. Она заставила его это сделать.

— Я хотел сказать, что получилось не совсем свойственное Роберту Ситону выражение лица, — ответил Найджел простодушно.

Вскоре после девяти вечера Блаунт подъехал к ферме Пола Уиллингема.

— Так ты собираешься погостить в Плэш Медоу на следующей неделе, как я слышал? — Это были первые слова суперинтенданта, сказанные Найджелу. — Весьма удачно придумано.

— Рад, что ты одобряешь. Но вот что я тебе скажу, Блаунт: я гораздо больше интересуюсь поэзией Роберта Ситона, чем его склонностью к убийству, если таковая имеется. И сделаю все, чтобы воспрепятствовать правосудию, если потребуется. У нас в стране не так много хороших поэтов, чтобы позволить расправиться с одним из них.

Суперинтендант был явно шокирован таким резким заявлением. Потом у него появилось довольное выражение лица, как у шотландца, который понял шутку без посторонней помощи.

— Думаю, что ты дурачишь меня, Стрэйнджуэйз. Конечно, у нас нет оснований подозревать мистера Ситона. Но домочадцы — это другое дело.

Блаунт рассказал, что, воспользовавшись соображениями Найджела, он сузил время поисков в Ферри Лэйси от полуночи с четверга до пятницы прошлой недели. Выяснил, будто женщина, живущая по соседству с домом садовника Ситонов, в ту ночь собиралась рожать. Ее муж вскоре после одиннадцати вечера пошел звонить доктору из автомата. Доктор же уехал по другому вызову, но ему обещали все передать. Муж — это был их первый ребенок — очень беспокоился. С двенадцати почти до часу ночи, когда доктор наконец приехал, он стоял в ожидании либо на крыльце своего дома, либо на дороге и был абсолютно уверен, что за это время никто по верхней тропе не проходил. Такое свидетельство, если на него можно положиться, говорит о том, что незнакомец от развилки избрал левую дорожку, ведущую к Плэш Медоу.

— И еще важный факт, — продолжал Блаунт, — этот парень говорит, что видел мистера Ситона идущим по дороге к Плэш Медоу незадолго до приезда доктора. Точное время он указать, естественно, не может, но примерно было без четверти час.

— Ты спрашивал об этом Ситона?

— Да. Он сказал, что выходил на прогулку, что часто гуляет по ночам, и в этом, кажется, нет ничего необычного. Когда началась буря, он ненадолго укрылся в лесу.

— Понятно, — произнес медленно Найджел. — Конечно, когда с нетерпением ожидаешь доктора, время еле ползет.

— Что ты имеешь в виду? — Блаунт пристально посмотрел на приятеля.

— Получается неувязка со временем. Ситон должен был быть дома до двенадцати тридцати. Видимо, обеспокоенный молодой супруг спутал время. Или же Мара Торренс ошиблась. Найджел пересказал Блаунту суть своего разговора с мисс Торренс.

— Ого! Мы должны заняться этим, — сказал Блаунт решительно. — Теперь о поездах. Есть экспресс из Бристоля, приходит на железнодорожный узел Чиллингем в десять пятьдесят восемь вечера. А другой — из Южного Уэльса — в десять девятнадцать. Оба в ту ночь шли точно по расписанию. Вероятнее всего, нам нужен бристольский экспресс. Контролер, проверявший билеты, не смог сообщить ничего полезного. Но Гейтс опросил людей на станции и вблизи нее: между десятью и одиннадцатью часами там никого подозрительного не заметили. Да у нашего субъекта, думается, не было причин маячить на виду у всех. Однако Гейтс еще не теряет надежды найти свидетеля, который бы видел нашего незнакомца по дороге от станции к Ферри Лэйси. У Гейтса было не слишком много времени, он еще поспрашивает в зоне дороги до самого Фоксхоул-Вуд.

— Я так понимаю, что вы еще не нашли голову или одежду убитого?

Блаунт пожал плечами. Полиция графства в окрестностях Плэш Медоу обшарила каждый участок, каждый палисадник в деревне. Но нельзя же было изрыть все вокруг, тем более что ни один из жителей деревни не слышал, чтобы ночью кто-то копал землю. Не далее как этим утром Блаунт спрашивал садовника Ситонов, не заметил ли тот следов свежеразрытой земли в их саду в пятницу или исчезновения каких-нибудь садовых инструментов. Тот ничего такого не заметил.

— Но имей в виду, — добавил Блаунт, — эти сельские жители очень скрытны. Боюсь, им ничего не стоит солгать, чтобы защитить Ситонов, то есть семейство Лэйси. Это все еще тип общества, очень похожий на феодальный, все горой друг за друга.

Во второй половине того же дня, вскоре после того, как Найджел уехал, двое из людей Блаунта начали тщательный обыск в Плэш Медоу. Миссис Ситон не возражала, когда суперинтендант попросил у нее на это разрешение, но настояла, что будет сопровождать их в комнатах первого этажа, чтобы они не повредили ее бесценные сокровища. Обнаружено ничего не было. Тем временем Блаунт опросил всю семью и не услышал ничего такого про ночь с четверга на пятницу, чем не было бы уже известно Найджелу.

— Конечно, я не добился никакого толку от этого странного карлика, — сказал Блаунт. — Он только выл. И еще мне нужно поговорить с мисс Торренс. Ее не было, когда я приехал.

Инспектор Гейтс не нашел никаких следов крови в помещениях фермы во время первоначального осмотра. Теперь Блаунт опросил дояра. Но результат был снова отрицательный.

— Почему дояра? — спросил Найджел.