Царство (СИ) - Калинин Даниил Сергеевич

- Берите все, что было у крестоносцев – оружие, броню, лошадей, и уходите, отпустив нас! Или примете бой – но мы с собратом заберем еще много ваших жизней прежде, чем наши сердца остановятся! Мы русы – и будем драться до конца!!! Но мы не враги вам – вы напали, и мы защищались. Однако мы все еще можем разойтись миром!

- Миром?!

Вперед вышел рослый светловолосый чудин, вооруженный полноценной боевой секирой с узким лезвием – видимо, вождь отряда. И он разумеет мою речь – очень хорошо… Разве что успокоить разгневанного воина будет не так-то просто:

- Вы хотите мира, пролив нашу кровь?!

Поймав взгляд эста глазами, и уже не отпуская его, я ответил спокойно, старательно держа голос:

- Именно миром. Мы пролили вашу кровь потому, что защищались, потому, что вы первыми напали на нас. Но мы не враги вам – мы враги крестоносцев… Пусть даже сейчас у нас короткое перемирие. И еще: убитые вами воины сопровождали нас в Колывань – сопровождали как послов!

Лицо чудина, искаженное гневом, не поменяло своего выражения – разве что он еще сильнее оскалился, готовый отдать приказ атаковать. И поняв это, я резко вскинул меч, нацелив его острие в грудь противника, громко, яростно гаркнув:

- Подумай!!! Подумай прежде, чем продолжить бой, сколько еще храбрых мужей ты потеряешь сегодня в сече, вождь! Подумай, и прими правильное решение! С оружием и бронями ливонцев, с их самострелами твой отряд усилится вдвое, даже втрое! Но коли вы нападете – у тебя не останется никакого отряда, а лишь жалкая горстка выживших!

Я оборвал себя на полуслове, не успев произнести вслух: «и сам ты вряд ли останешься жив». Потому как, если в его отряде еще хоть кто-то разумеет мою речь, то вождь ни коем случае не примет мое предложение! Ибо отступиться после последней фразы – значит прослыть трусом, потерять лицо. А здесь и сейчас люди, чтобы сохранить свое лицо, могут запросто пойти и на верную смерть… Вследствие чего я стремительно сбавил тон и сменил направление мысли:

- А ведь летом, когда главные силы ордена пойдут под Псков, разве тебе не пригодились бы живые воины? Да в бронях и с хорошим оружием в руках?! Подготовив ратников, ты сумел бы заставить ливонцев дорого заплатить за пролитую кровь твоего народа! Пролитую в Юрьеве – и по всей чудской земле!

Я нарочно напомнил чудину про Юрьев, где эсты сражались плечом к плечу с новгородскими ратниками и дружинниками Вячко, напомнил о восстание 1223 года, коему оказали посильную помощь русичи – и воочию увидел колебания, сомнения на лице вождя. Тогда я решил, что нужно ковать, пока горячо:

- Ты спросишь, откуда я ведаю о том, что орден пойдет на Псков? Так вот знай, что мы не только послы новгородцев к ливонцам и свеям – мы еще и лазутчики. В Дерпте нам удалось узнать, что сразу после того, как просохнут дороги, орден тотчас начнет собирать войско, желая вторгнуться в земли Новгорода... А вот теперь нам нужно выведать планы и свеев, ибо последние затевают свой крестовый поход по воле папы римского! И именно для этого нам требуется попасть в Колывань как можно скорее!

Сделав крошечную паузу, я продолжил говорить, стараясь не отвлекаться на замерших в недоумение эстов, готовых в любой момент броситься на меня и Микулу, уже замершего за моей спиной:

- Подумай, вождь – мы, русичи, не твои враги. Зато у нас есть общий враг – крестоносцы! И пусть эта схватка есть чудовищная ошибка – но вознаграждением за пролитую кровь станет лучшее оружие и брони ливонцев. Мы с соратником также уступим вам наши собственные кольчуги и тугие составные луки, что умеют делать лишь степняки! Пущенный из них срезень летит далеко и пробивает даже кольчугу со стеганым кафтаном – а мы отдадим вам весь запас стрел, в том числе и с игольчатыми, и гранеными наконечниками… В обмен же позволь нам забрать лишь двух лошадей – и поклянись, что не ударишь в спину!

С этими словами я сделал шаг вперед и воткнул острием в землю меч Дитриха:

- Берешь ли ты этот клинок как мой дар – или решишься погубить еще многих своих мужей?! Ну же, решайся вождь…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Клинок я воткнул перед собой не просто так – коли чудин схватиться за него, а после все же попытается ударить, я успею срубить его первым, обезглавив отряд… Но в глазах вождя эстов уже нет прежней ярости и гнева. Остается надеяться, что в среди погибших нет его родни – особенно павшей от моей руки или руки Микулы… И радоваться великой удаче, что вожак разумеет русскую речь! Впрочем, учитывая давние торговые и политические связи с Новгородом, сильное русское влияние в Прибалтике до прихода германцев (ведь полочане и новгородцы собирали здесь дань), разумеющий меня эст – не такое уж и великое исключение…

В тяжелой задумчивости вождь уставился на меч, коий для оборванцев его отряда выглядит сказочно богатым оружием (как впрочем, и секиры, и булавы с шипастыми шарами-навершиями), затем перевел угрюмый взгляд на нас с Микулой... И, наконец, произнес:

- Значит, говоришь, заморские псы пойдут летом на Псков?

Я с готовностью кивнул:

- Да. И если вои твоего народа успеют приготовиться, и ударят по ворогу – это будет очень хорошо! Но вот мой совет – дождитесь большой битвы русичей и крестоносцев. После нее ослабевший орден уже не сможет защитить свои замки от храбрых воев чудской земли, и она вновь станет только вашей!

Последние мои слова, как кажется, окончательно убедили вождя:

- Хорошо. Я отпущу вас – идите с миром.

Остро посмотрев на чудина, я возразил:

- Поклянись. Поклянись своим родом, своими богами, своей землей.

Эст, впервые за все время разговора позволивший себе легкое подобие улыбки, согласно склонил голову и торжественно произнес:

- Я, Дагмар, сын Ирмгарда, клянусь, что отпускаю вас без боя, и не ударю в спину. Клянусь кровью и костьми своих предков! Клянусь старыми богами, живущими в воздухе, в воде и капищах! Клянусь землей своего народа, что ныне попирают пришедшие из-за моря враги! Идите с миром.

Постаравшись не выдавать себя чересчур облегченным выдохом, я отступил назад, вложив свой меч в ножны – и замер, вспомнив о лучниках.

- А стрелки Дагмар, стрелки? Они не утыкают нас срезнями, словно подушками для иголок?!

Чудин усмехнулся чуть шире:

- Айвар, Вяйно, Индрек – бой окончен, выходите на дорогу! В русов стрелять не нужно!

Благодарно кивнув вождю, я снял ременную петлю тевтонского щита и приложил его к клинку Дитриха (сердце при этом все же легонько кольнула жалость по безвременно павшему юнцу):

- Удачи тебе, славный Дагмар, сын Ирмгарда. Надеюсь встретить тебя вновь в добром здравии, и не на поле боя – а в теплых и сухих чертогах, где мы насладимся печеным мясом вепря и хмельным медом!

Чудин вновь склонил голову – но уже без усмешки, серьезно. И я повернулся к нему спиной – при этом ожидая услышать сзади торопливые шаги и готовясь уклониться от предательской атаки, мгновенно вырвав из ножен меч…

Но ее так и не последовало.

…В Колывань (или теперь уже Ревель) мы с Микулой прибыли к концу второго дня пути после засады – как я и рассчитывал. Вот только я не рассчитывал, что при этом меня всего будет колотить от озноба, бросая то в жар, то в холод после ранений…

Я обработал их, как смог, используя прокипяченные обрезки из запасной нательной рубахи в качестве бинтов и собранную на ближайшем постоялом дворе паутину в качестве антисептика – но помогло мало. И если резанную рану удалось затворить прижиганием, и она просто болит – то глубокий укол в левую руку имеет куда более худшие последствия… От мысли, что конечность стоит ампутировать, пока не начался некроз, я отказался лишь потому, что штырь мог вызвать банальное заражение крови – и в таком случае жить мне все одно осталось на «одну затяжку»… Ну и вроде как отвратительно пахнущая, нагноившаяся рана, воспалившая руку так, что с нее практически невозможно снять кафтан, пока все же не чернеет – а именно чернота тканей ведь признак гангрены? Или нет, но медицинских знаний, в отличие от исторических, мне конкретно не хватает…