Неприступный герцог - Джулиана Грей

И кстати сказать, тогда Уоллингфорд совершенно не чувствовал себя согрешившим. Все это пришло позже.

— Даже не пытайтесь обсуждать со мной подобные вещи, мисс Харвуд, — произнес он. — Мы здесь не для того, чтобы выяснять разницу между мужчинами и женщинами.

— Совершенно с вами согласна. Мы проведем здесь всю ночь, ибо более тупоголового и упрямого мужчины я еще не встречала ни разу в жизни. Вообще-то это служанка сказала, что, если я хочу выбрать себе лучшего любовника из всех возможных, нужно поцеловаться с разными молодыми людьми, дабы понять собственные предпочтения. Первым был лакей Джон…

— Лакей Джон?

— А потом его брат Джеймс — тоже лакей…

— Ну конечно.

Абигайль продолжала загибать затянутые в перчатки пальцы.

— Был еще Патрик. Как раз перед нашим отъездом. Так что видите: это вряд ли можно назвать распутством. Скорее простым любопытством.

Уоллингфорд оглядел изящную фигурку девушки, неземные черты ее лица и ударил кулаком по старому деревянному столбу, подпиравшему крышу.

— Но ведь вы рисковали! Святые небеса! Редкий мужчина согласится довольствоваться единственным поцелуем.

— Почему?

— Потому. Поцелуй — всего лишь прелюдия, поэтому ни одна благовоспитанная молодая леди не станет начинать с того, что может повлечь за собой продолжение.

— Глупости. Поцелуи сами по себе очень приятны. Если, конечно, партнер умеет целоваться. Вы хотите сказать, что никогда не целовались лишь ради поцелуя?

— Нет, — ответил Уоллингфорд и тут же понял, что солгал. Было время, когда он считал, что поцелуи — это самое сладкое удовольствие, какое только может быть на свете.

Когда молочница увлекла его за собой в высокую сочную траву луга и накрыла его губы своими, Уоллингфорду даже в голову не пришло запустить руку ей под юбку или приспустить лиф платья, чтобы увидеть грудь. Нет, он не мог думать ни о чем, кроме ее губ и маленьком сладком язычке, касающемся его языка. Так они и лежали, целуясь, на протяжении целого часа, пока их не спугнуло стадо коров. Впрочем, спустя неделю очаровательная молочница все же лишила Уоллингфорда невинности на сеновале, и произошедшее затмило собой все, что было прежде. Но в тот первый невинный час поцелуев было достаточно. Они были для Уоллингфорда верхом блаженства.

— Нет, — повторил герцог, — ни один мужчина не ограничится поцелуями, если может получить больше. И он возьмет свое — силой или с помощью уговоров, если он настоящий мерзавец или пребывает в отчаянии. Вы ходили по лезвию бритвы, мисс Харвуд. Просто удивительно, что вас никто не изнасиловал и не опозорил.

— Ну, раз уж вы об этом заговорили, должна признаться, что Гарри Стаббс научил меня одному хитроумному приему, от которого мужчина тотчас же теряет сознание, так что я вполне…

— Кто такой Гарри Стаббс, черт возьми?!

— Один парень из паба. Славный малый. Научил меня всему, что я знаю о лошадях. Прежде чем стать букмекером, он промышлял подделкой документов.

Уоллингфорду показалось, что из его легких откачали воздух. Ухватившись за столб, он смотрел в честные, цвета хереса, глаза мисс Абигайль Харвуд, на ее изогнутые в улыбке губы и кожу, светящуюся изнутри, точно выставленное на солнце масло.

— Мисс Харвуд, — еле слышно промолвил он, — вы самая удивительная женщина из тех, что я когда-либо встречал.

Абигайль вскинула брови, и ее глаза просияли.

— О, благодарю вас! Почту эти слова за величайший комплимент. Ведь вы наверняка встречали на своем пути самых разных и очень интересных людей.

— Вообще-то это был не комплимент.

— О, ваша светлость! — Абигайль повернулась и поцеловала Люцифера в нос. — Вы еще многого не знаете о женщинах.

Уоллингфорд почувствовал себя уязвленным.

— Раз уж на то пошло, я знаю все, что мне надлежит знать. Например, то, что вам не следует разгуливать без сопровождения по итальянским конюшням посреди ночи. Именно поэтому вы должны немедленно вернуться в свою комнату.

— Я не могу этого сделать.

Абигайль склонила голову набок, искоса взглянула на герцога, и он пропал. Пропал! Мир вокруг словно перестал существовать, уменьшившись до размеров этого красивого чарующего существа с лучистыми кошачьими глазами, которые смотрели на Уоллингфорда так, словно их обладательнице были известны все его сокровенные тайны.

— Почему? — выдохнул герцог.

— Потому что вы еще меня не поцеловали. — Мисс Харвуд медленно повернулась. — Впрочем, возможно, вы вовсе и не собирались меня целовать.

Дождь забарабанил по крыше сильнее, в отдалении прогремел раскат грома. Пламя фонаря мигнуло и задрожало. Казалось, здание стонет под порывами ветра. Люцифер принялся перебирать ногами, а потом выгнул длинную шею, настороженно повел ушами и посмотрел на своего хозяина, словно хотел спросить: «Ну что, старик?»

Только вопросы были ни к чему. Уоллингфорд просто не имел выбора. Причем с того самого момента, когда мисс Абигайль Харвуд впервые вплыла в зал гостиницы и стряхнула со шляпы дождевые капли, тотчас же образовавшие светящийся ореол над ее головой.

Уоллингфорд шагнул вперед.

— Кто-нибудь говорил вам, мисс Харвуд, — глухо проворчал он, — что свои желания нужно высказывать с большой осторожностью?

Абигайль запрокинула голову.

— О, — восторженно прошептала она и положила ладони на грудь герцога. — Бергамот.

— Бергамот?

— От вас пахнет бергамотом, я с ума схожу по этому запаху.

Несколько мгновений Уоллингфорд смотрел на Абигайль, завороженный написанной в ее глазах радостью предвкушения. Когда в последний раз леди смотрела на него столь же искренне и естественно? Ему нравилось ее лицо. Уоллингфорд взял его в ладони, наклонился, накрыл ее губы своими, и в то же самое мгновение он — неприступный герцог Уоллингфорд — снова превратился в пятнадцатилетнего мальчишку. Солнце вновь грело его голову, сочная трава щекотала лицо, одурманивая своим теплым ароматом, а пухлые губы пылко отвечали на его призыв, словно их обладательница вообще не собиралась останавливаться, словно этот поцелуй был для нее всем.

Только эти губы благоухали вином и сливочным десертом, кожа пахла душистым мылом, а вовсе не коровьим навозом и прокисшим молоком. На его поцелуй отвечала Абигайль Харвуд, маленький сказочный эльф, излучающий жизнь, юность и изобретательность, коих сторицей хватило бы на двоих. Она прижималась к груди мужчины, как если бы встала на носочки в попытке сократить разделяющее их расстояние.

Уоллингфорд поднял голову и прошептал:

— Мисс Харвуд!