Родишь мне сына (СИ) - Яблонская Альбина

— А! — взвизгнула она и вжалась в стену. — Боже! 

— Успокойся, это я... 

Она смотрела на меня стеклянными глазами и пятилась к углу. Прикрывшись ладонями. Готовясь выпорхнуть из моих рук, как канарейка. А я не оставлял ей выбора — только в этот раз отбросил предрассудки и просто пил ее как виски. По чуть-чуть, не спеша. С наслаждением. И медленным глотком.  

— Прошу, не трогай!  

Забившись в угол, Лена дрожала, как листочек на ветру. Но я бережно обнял ее за шею и сомкнул свои грубые губы с ее — такими нежными и сладкими. Как первый мед. Собранный в мае. Еще когда мир полыхает в цветах и обещает быть лучшим годом твоей жизни. Пахнет вишней и акацией. В воздухе запах сирени. С опаской раскрываются тюльпаны — всего лишь на день, на два. А потом их лепестки осыпаются, падают на землю. И вот один из таких лепестков я сейчас целовал. 

Он был беззащитен и влажен. Просто таял на моих губах. А я прильнул к нему ртом и все никак не мог напиться этой сладостью. Этой невинностью. Этим бархатным нектаром ее губ. 

Лана 

Он меня поцеловал. 

Это был мой первый раз. Я первый раз в жизни целовалась с мужчиной. Его губы вжались в мои, я ощущала в них мелкую дрожь страсти, ощущала жар. Он не давал мне уйти от поцелуя — просто держал меня за шею, не оставив выбора. 

Марат проникал в меня дыханием, теплом. Он проник в меня языком и прикасался им к моему... Это было неописуемо.  

Неописуемо жарко и страшно. Очень волнующе и бестактно. Безумно пугающе и в то же время очень сладко. Я сперва отбивалась, препиралась, хотела вырваться из объятий. Но вскоре мое тело поддалось волне голода — он овладевал руками, делал ноги не моими, делал их ватными. Они подкашивались в коленях и не слушались меня.  

Я просто застряла в этих тисках — в этих мокрых от воды руках, между жаждой прыгнуть в это море соблазна и желанием ударить его чем-то тяжелым. Чтобы вырвать пару мгновений и банально выскользнуть из рук. Не позволить себе признаться, что хочу. Что я на самом деле мечтала о таком: грезила возможностью почувствовать его внутри, почувствовать его тепло и мощь, превозмогая предрассудки. 

Но я не поддалась. 

— А! — крикнул Марат от боли. А я прекрасно знала, почему. — Ты меня что, куснула?! Серьезно?! — не верил он и просто смеялся, будто радуясь боли.  

Укусила за язык. Я просто взяла и сомкнула зубы. Больше он не рискнет это сделать — мой хозяин-самозванец и не вздумает теперь просунуть в меня язык. Ни язык. Ни что-нибудь другое. 

— Насильник! — кричала я, словно злая собака, терпящая произвол день за днем. — Ненавижу тебя! 

Я нащупала полотенце и наспех обмоталась им, чтобы уйти куда подальше от Марата. Скрыться от подонка и представить, что есть шанс. Что я еще смогу отсюда вырваться — была бы возможность. Я пыталась открыть замки, пока он спал. Я колдовала над ними несколько часов, открывая один за другим. Но последний мне так и не поддался. Он был необычным — ни скважины под ключ, ни засова. Дверь была словно намертво приклеена, как будто там был магнит, который открывался особой командой или картой. Но ничего такого я не нашла в его вещах. 

И хотя де-факто я сдалась и смирилась с тем, что мы вместе. Пустить его в себя, преодолев тупую боль внутри, я все же не могла. Еще не научилась быть такой циничной... 

— Куда ты собралась?! — кричал он мне вслед. — Куда ты идешь?! 

— Мне все равно! — огрызалась я. — Как можно подальше! Хоть и в соседнюю комнату! Главное, не слышать твой запах... 

— Мой запах? А что не так с моим запахом? — не понимал Марат. Он медленно шел за мной по пятам и просто смеялся. — Не, ну вы видели такое — взяла меня, сучка, и цапнула за язык... Ха-ха-ха... 

— Просто отстань от меня! Отстань, умоляю! 

Но он шел и шел. Гнал меня из угла в угол, будто издеваясь. А я не могла найти себе места, ведь понимала: за окном ненастье, это идеальное время для грязных дел. В этот раз Марат меня точно не оставит в покое. Он этого добьется, я чувствую телом. Оно покрылось гусиной кожей, как от мороза. Я не могла от этого уйти — как будто попала в силки и беспомощно билась, глядя на охотника рядом. 

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

А он упивался моментом. 

— Да успокойся ты... — говорил Марат. — Я не причиню тебе зла.  

— Я тебе не верю! 

— Да постой же ты... — хватал он меня за край полотенца. За последнее, что отделяло меня от пропасти. — Я не хочу, чтобы ты меня боялась. — Он схватил меня за плечи и сказал в лицо: — Лена, перестань. Давай мы просто поговорим как люди... 

— Поговорим как люди? — была я обескуражена. — В тебе проснулась человечность? Серьезно? — задавала я вопрос, который был скорее риторическим, нежели нес смысловую нагрузку.  

Я видела перед собой лишь тьму. Я не видела человека — только один беспроглядный мрак. И готова была поспорить, что в реальности все было точно так же.  

— Я не хочу быть похожим на насильника. Но ты не оставляешь мне просто выбора. 

— Выбор есть всегда, — подступали слезы. — Просто отпусти меня. Разве это так сложно? Если ты и правда не желаешь мне зла, то отпусти. 

— Отпустить тебя? — прижал он меня к себе. — И куда ты пойдешь? Куда ты вернешься? Тебя ведь никто там не ждет, никто не заступится. Если б ты и правда там кому-то была нужна, тебя бы уже пытались отнять у меня... Но ты нужна только мне. Я единственный, кто говорит тебе правду. Ты нужна мне только для одного, и я говорю это прямо. Без лукавства. Пиздежа. Говорю как есть. Разве это плохо? Разве вранье будет лучше? 

Он отпустил меня, и грянул гром. Очень сильный. Задрожали стекла. 

А Марат открыл свой мини-бар и стал наливать мне виски. 

— Ты просто пьян и играешь в доброту. Как в прошлый раз. Но я так не хочу. Дважды в одну реку не войду. 

Я пятилась от него, не желая снова это ощущать. Этот привкус алкоголя и обмана на губах. Эти жаркие слова, объятия — они не для меня. Для кого-то другого. Он просто сумасшедший. Сошел с ума из-за гибели невесты. Но я тут не виновата. Ни капли. Я не хочу это терпеть, я хочу вернуться домой. Чтобы все было как прежде — и родители, и Марла, и покой. И никаких мужчин. Лучше быть одной, чем с такой тварью. 

Марат 

Я наливал ей вискаря и желал лишь одного — чтобы она успокоилась. Чтобы помирились, насколько это возможно. Насколько позволяла вся эта блядская ситуация. Мне не хотелось ее больше прижимать как шавку. Пусть она убийца и лгунья, но прежде всего она человек. Она баба, а не мусор. Да что уж там говорить — Лена будущая мать моих детей... 

— На вот, выпей, — накладывал я льда из морозилки. — В прошлый раз тебе понравилось. Ведь так и было? Тебе понравился виски? Только не ври, что не... — обернулся я и просто охренел, — понравилось... 

Она стояла со стволом. Обняла его обеими руками и нацелила в меня. 

Марат 

— Ты меня отпустишь, — трясло ее в истерике. — Или откроешь сраную дверь, или сдохнешь. 

Я медленно поставил стакан на барную стойку и поднял руки вверх. 

— Спокойно, малышка. Не надо делать глупостей. Мы ведь оба знаем — ты не будешь стрелять. 

— Заткни свой рот и открой тот замок! — кричала она, с трудом удерживая пистолет.  

В нем было больше килограмма веса, не считая пуль. Для хрупкой неподготовленной девочки Лена неплохо держалась... Но надолго ее не хватит. Руки скоро станут опускаться — тогда-то я ее и завалю на пол. 

— Ну и что ты будешь делать? Выстрелишь в меня? Убьешь человека? И не будет жалко? 

— Тебя не будет жалко, — шмыгала она. — Человека убить жалко, но ты не человек. Ты сволочь. Тебя не жалко. 

— Вот оно как... Понятно. Ну так стреляй, чего ты ждешь? Стреляй. 

— Я выстрелю. 

— Стреляй, кому говорят! — давил я на Лену.  

Ведь прекрасно знал, что не выстрелит. У нее кишка тонка. Она просто девчонка. Напуганная, уставшая от вранья и показухи. Ее ложь зашла слишком далеко, и теперь она не знала, как все закончить. А я не дам ей этого — не дам закончить, не дам ей уйти.